User:GreyDragon/Logreaker
{{#ifeq: User |User| Лограйкер | Лограйкер}}[[Title::{{#ifeq: User |User| Лограйкер | Лограйкер}}| ]]
{{#ifeq: | |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} | |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | ||
Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}]] [[Author::{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}| ]]
}} |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | |
Author: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} |
Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}]] [[Author::{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}| ]]
}}
}} |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} | |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | | Authors: ' |
Authors: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}]]
}} |
{{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | |
Authors: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} |
Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}]]
}}
}}
}} {{#if:| — see [[:Category:{{{category}}}|other works by this author]]}}
...скупое тусклое освещение: системы глубоких, заброшенных и забытых уровней древнего мегаполиса перешли в режим жесткой экономии энергии невесть сколько лет тому назад. Паренек бежал по широкому коридору, ориентируясь не столько с помощью зрения, сколько благодаря электронной карте, которую хранила память кибернетического модуля, вставленного в разъем нейросенсорного импланта на правом виске.
Райкерский кибермодуль. Как он радовался пол года назад, когда такой же подросток, встреченный им в виртуальном пространстве сети, сказал, что знает «нужных людей» с нижних уровней, которым всегда нужны те, кто не побоится использовать такие устройства, созданные взломщиками сетей – кибрайкерами. Он возразил тогда, что ничего не знает о взломе компьютерных сетей, да и имплант у него всего один: стандартный, какой получал при рождении любой житель планетарного мегаполиса Тера (даже если его родители – потомственные безработные, не имеющие даже образования), так что «нужные люди» вряд ли заинтересуются им. Его собеседник, имя которого он так и не узнал, посмотрел на него так, как взрослый может смотреть на ребенка: не скрывая своего превосходства – хотя они были сверстниками. Он ответил, что сейчас большинство райкеров начинают с единственным имплантом и модулем, а любые знания об устройстве компьютерных сетей будут только мешать. Настоящим кибрайкером можно стать лишь на собственном опыте, научившись воспринимать киберпространство через незаконный модуль, если выдержит разум.
Последние слова он тогда не услышал, считая что выдержит все, лишь бы вырваться из серой обыденности существования на самом дне законопослушной прослойки многомиллиардного населения мегаполиса. В тесноте типового жилого отсека, который делил с родителями. На минимальном социальном пособии. Не имея возможности что-либо изменить. Он действительно выдержал болезненную перестройку сознания, вновь и вновь погружаясь в киберпространство через стандартный терминал жилого отсека, но уже не с помощью кабеля нейросенсорного интерфейса, а с помощью кибермодуля, полученного от мрачного типа в таком же полутемном коридоре, но гораздо выше – на границе жилых и заброшенных «нижних» уровней. Поначалу он вставлял незаконный модуль в гнездо импланта только когда родителей не было рядом, но так продолжалось недолго. Уединится в стандартном жилом отсеке почти невозможно – вскоре он просто не заметил как мать вернулась домой, погрузившись в измененное модулем восприятие киберпространства. Мать не могла не заметить модуль, вставленный в гнездо импланта, но ничего не произошло: не было ни вопросов, ни скандала, которого он так боялся, мать осталась столь же безучастной как всегда – ей было все равно. Отец отреагировал так же.
С того момента он перестал обращать внимание на присутствие родителей, так же, как они не обращали внимания на его присутствие в тесном помещении жилого отсека. Полностью погрузившись в киберпространство, он заново познавал просторы компьютерной сети гигантского мегаполиса, прерываясь только когда боль, или чрезмерная усталость отключали сознание.
Так прошло несколько месяцев. Боль, первое время неотступно терзавшая его мозг во время работы с кибермодулем, отступила, сдавшись под упорным натиском разума – мозг в конце концов приспособился к новому восприятию окружающего мира, как сетевого, так и реального – но он почти не заметил этого, потому что уже тогда шел по следу, незаметно для себя действительно став начинающим кибрайкером еще до того, как с этим смирился его мозг, меняющийся под действием потока поступающей через имплант информации.
Пытаясь изучить возможности незаконного модуля, он постоянно искал им применение в виртуальном пространстве сети. Получив доступ к данным, скрытым от обычных пользователей он случайно оказался в пространстве старых архивов ведомства планетарной обороны – их защита в тот момент оказалась наиболее подходящей целью: в ней был столь необходимый вызов, но не было ощущения опасности, которое рождали другие закрытые области киберпространства. О которых помнили не только защитные программы, но и живые люди, следящие за их неприкосновенностью.
Взломав несколько уровней защиты, он тогда потерял сосредоточенность. В затуманенном болью сознании помимо воли всплыло слово «кибрайкер» -- ему нравилось мысленно называть себя так, несмотря на боль, которую причинял незаконный кибернетический модуль. Устройство для поиска и взлома хранилищ информации, восприняло мысль как приказ. Когда он немного пришел в себя, перед его внутренним взглядом находилась виртуальная страница документа в названии которого упоминалось слово «райкер».
Как и всякий мальчишка, он любил оружие и, в поисках применения безднам свободного времени, часто проводил целые дни в виртуальном пространстве музея первой Галактической Войны – поэтому, даже не имея образования, он понял общий смысл документа. Более того, он понял тогда, что тот конкретный образец военной техники, о котором в нем говорилось, мог дать ему гораздо больше, чем бандиты с нижних уровней. Случайно, или нет, но он тогда нашел способ стать настоящим кибрайкером без их помощи, вдобавок получив возможность постоять за себя. Это была мечта, но что гораздо важнее, он нашел достойную цель – то, что хотелось искать и можно было найти только с помощью незаконного кибермодуля.
В конце концов, он нашел то, что искал в недрах архива СПО: расположение, коды доступа. Труднее всего оказалось составить схему, соединяющую единственный известный ему выход на «нижние» уровни со старым резервным складом, который до сих пор находился в состоянии консервации – в виртуальном пространстве сети ему удалось даже проверить это. Системы безопасности ничего не заметили. Он не оставил следов, но понял, почувствовал тогда, что за ним следили, следили все время, но в тот момент дали ему понять это, напоминая об интересах тех, кто снабдил его райкерским кибермодулем.
Он испугался, но страх не сковал – напротив, заставил действовать. Он ушел, ничего не сказав родителям, тихо и вяло спорившим о чем-то между собой и, как всегда, безучастным к его существованию. До входа на нижние уровни он добрался легко и быстро, ставшее привычным восприятие с помощью кибермодуля, помогло ему избежать встречи с теми, кто ждал его за поворотом коридора уже на заброшенном уровне, где заканчивалась официально существующая часть громадного мегаполиса. Покрывающего всю планету многокилометровой оболочкой сплошной техносферы. Тщательно составленная электронная схема маршрута, ведущего к цели и страх, заставляющий напрягать все силы, позволили оторваться от погони.
Теперь он бежал, задыхаясь, стараясь сохранить остатки расстояния между собой и преследователями. Сердце бешено колотилось в груди, ноги горели огнем, перед глазами все плыло от бешеного напряжения и страха, только компьютерная схема, созданная в сознании кибермодулем, по-прежнему оставалась четкой. До заброшенного резервного склада было совсем недалеко. Нужно только успеть, сохранить расстояние между собой и преследователями. Ни у кого из них нет кибермодулей и тяжелого оружия тоже нет. Они не смогут открыть дверь склада, даже те, кто следил за ним в сети, ничем не смогут помочь, если успеть заблокировать дверь изнутри. Уже недалеко.
Он послал сигнал через имплант, отправляя вперед с помощью кибермодуля коды доступа и команду на открытие дверей склада. Древняя, но все еще исправная автоматика подчинилась, впереди раздался гул сервомоторов и тяжелый металлический скрежет. Он рванулся вперед, спеша скрыться в нише у двери, но не успел. Коридор за спиной озарила бледная вспышка выстрела импульсного пистолета. Его уже не собирались брать живым.
Раскаленный удар швырнул тело вперед. Сферическая пуля, пробив грудную клетку, ударила в стеклобетонную стену. «Ублюдки» а – злость и переполнивший кровь адреналин сохранили сознание, притупив нестерпимую вспышку боли. Падая, он успел оттолкнуться изо всех сил и все-таки преодолел узкий проем полуоткрытой бронедвери, ударившись лицом в стеклобетонный, пол послал кибермеханизму двери сигнал отсекания. Тяжелая керамлитовая плита с лязгом упала вниз, мгновенно встав на место под собственным весом.
Послав сигнал локальной блокировки с помощью кибермодуля, он с трудом оттолкнулся и встал, закашлявшись кровью. Боль в груди рвала сознание на части, но злость и страх все еще гнали вперед. Шатаясь, он подошел к одному из массивных прямоугольных контейнеров из серого пластика, вертикально закрепленных в высоких, в человеческий рост, нишах в противоположной от входа стене. На них не было защитных систем, напротив, стоило ударить ладонью по пластине запорного механизма, расположенной на боковой плоскости, и крышка контейнера плавно откинулась в сторону на плоских пластиковых пружинах, соединяющих ее с контейнером. Одновременно начали активироваться системы андроида, застывшего внутри контейнера. И контейнер и андроид были средствами последнего шанса, они создавались для ситуаций подобных той, в которой он оказался. Пусть бандиты нижних уровней планетарного мегаполиса далеко не так опасны, как орды Предтеч (древней, утратившей разум формы космической жизни) с которыми сражались объединенные силы Земли и колоний Первого Рывка в ту далекую войну – древним системам было все равно. Для них существовало лишь их собственное предназначение и коды доступа, хранившиеся в недрах архивов СПО.
Андроид, закованный в фототропную броню внешней штурмовой оболочки, скафандра, разработанного специально для человекоподобных роботов, выглядел серой глыбой сплошного керамлита, зачем то упакованной в серый пластиковый контейнер – прочный, но хрупкий по сравнению с ней. Правая кисть андроида крепко сжимала пистолетную рукоять электромагнитной штурмовой винтовки ИМ-12 с комплексом снайперской стрельбы, закрепленную стволом в специальных пазах контейнера.
Все это скользнуло по краю угасающего сознания. Он четко видел только глянцевито-черный шнур нейросенсорного интерфейса, соединенный с портом в верхней части грудной брони скафандра: похожим на серебристую воронку в серой броне, частично прикрытую пластинами открытой диафрагмы. «Главный контактный порт кристаллосферы, нужно успеть подключиться, иначе все было зря. Как больно.» – эта мысль билась в сознании в такт неровному, судорожному пульсу готового замереть сердца. Вызвав из памяти кибермодуля еще один длинный код доступа, он выдернул незаконное устройство из височного разъема импланта.
Электронная картина мира погасла, но зеленая светящаяся строчка буквенно-цифрового кода все так же горела перед внутренним взором, накрепко отпечатавшись в краткосрочной зрительной памяти. Он схватил глянцевито-черный шнур нейросенсорного интерфейса и судорожным движением вогнал заостренный стержень шунта в порт импланта, действуя достаточно точно лишь благодаря моторной памяти мышц. Система андроида мгновенно отреагировала на нейросенсорный контакт с мозгом, за доли секунды оценив с его помощью состояние человека. Запроса кода доступа не было – система автоматически запустила программу сканирования памяти умирающего бойца, имеющую высший приоритет при стерильном нейроиметационном ядре кристаллосферы, -- но он упрямо толкнул вперед строку буквенно-цифрового кода, выбрасывая его из памяти через шунт по каналу нейросенсорного соединения.
Перед внутренним взором вспыхнула такая же изумрудно-зеленая надпись: «Код доступа принят. Идет полное сканирование памяти». Все, теперь можно не бояться, что система андроида будет вновь требовать код, который он боялся забыть – боялся больше чем смерти, о которой в тот момент не думал. Испытав огромное облегчение, он снова упал на стеклобетонный пол возле открытого контейнера и застыл, судорожно скорчившись от боли, сквозь которую пробивалась только одна упрямая мысль – дождаться конца сканирования, дать системе андроида полностью оцифровать еще живое сознание.
Окончание сканирования взорвало умирающий разум вспышкой невыносимой боли, окончательно погасив его. Завершив оцифровку, сканирующая программа в оперативной памяти кристаллосферы самоликвидировалась, передав управление кибернетической системой андроида сознанию, навеки запечатленному в нейроимитационном ядре.
Он открыл глаза. Боли не было, холод страха тоже исчез, словно растворившись вместе с ней. Системы андроида работали в боевом режиме. Множество разнообразных сенсоров, встроенных в эндоостов, прощупывали окружающий мир вместе с датчиками семи кибермодулей, вставленных в разъемы нейросенсорного интерфейса на черепной коробке из кевлара и керамлита, и сенсорами брони, не дублирующими, а дополняющими их. Но в то же время он воспринимал мир и человеческими органами чувств, разбуженными от метаболического стазиса метаболическим модулем эндоостова, вместе с остальной живой плотью, покрывающей кевларо-керамлитовый каркас. Метаболический модуль эндоостова, похожий на сильно стиснутую с боков сферу, спрятанную между полушариями биологического мозга андроида, вывел его из метаболического стазиса в тот момент, когда активировалось нейроимитационное ядро кристаллосферы. Мозг андроида был очень похож на человеческий, но способен был функционировать только при наличии электронных импульсов нейроимитационного ядра (таким образом его создатели исключили возникновение вторичного сознания в системе биокибернетического андроида). Им мог управлять только оцифрованный разум погибшего бойца, скользнувший в нейроимитационное ядро кристаллосферы из живого человеческого мозга через кабель нейросенсорного интерфейса.
Для четырнадцатилетнего мальчишки, оказавшегося в теле киборга, восприятие окружающего изменилось скачком, расширившись во много раз. Опыт использования незаконного кибрайкерского импланта никак не мог подготовить его к этому – аналог того импланта, вставленный в один из дополнительных разъемов на черепе андроида был значительно надежнее и сложнее. Видеть мир таким не могли даже самые опытные кибрайкеры и мнемоники. Человеку такое восприятие недоступно.
Тем не менее, он не чувствовал дискомфорта. Нейроимитационное ядро кристаллосферы (ее центральная часть имеющая структуру аналогичную нейронной сети), представляло собой усовершенствованный и больший по емкости аналог кристалломодуля «Одиночка» специально создававшийся как электронное продолжение разума пилотов и операторов, управлявших боевыми киберсистемами в Первую Галактическую. Сложный комплекс программ независимого поведения, заложенный в модули «Одиночка», создавался для того, чтобы дополнить человеческий разум, служить надежной связью между ним и любыми киберсистемами. Если пилот погибал и «Одиночка» превращалась в разумный, обладающий самосознанием сплав программ искусственного интеллекта и оцифрованного человеческого сознания, ее программные компоненты продолжали выполнять свою задачу уже как часть единого целого.
Оцифрованный разум подростка, получивший возможность активно развиваться всего пол года назад, не обладал знаниями и был практически лишен жизненного опыта, но умел чувствовать даже острее чем может чувствовать разум опытного бойца, очерствевший в пламени войны. Он обладал собственным мировоззрением – простым, даже примитивным, но не искаженным сложной картиной моральных полутонов и философии – и волей, закаленной коротким, но яростным рывком к внезапно возникшей цели, в конце своей человеческой жизни, оказавшейся очень короткой: всем тем, чего не могли проявить программы независимого поведения, заложенные в ядро кристаллосферы андроида.
Программы «Одиночки» дополнили его личность, своей способностью стремительно и максимально эффективно анализировать информацию, проявляя необходимую гибкость (недоступную обычным программам), не изменив личность подростка (в ней просто не было того, что могло подвергнуться изменению), но создав новую. Которая вполне могла бы принадлежать боевому мнемонику времен Первой Галактической, каким то образом получившему совсем иные воспоминания. В психологическом смысле, двенадцатилетний подросток, оставшись прежним, одновременно повзрослел лет на десять, став самодостаточной личностью – человеческой, но способной свободно мыслить несколькими независимыми потоками в ритме микросекунд, естественном для киберсистем.
Он не чувствовал насколько изменился. Новое восприятие, как и мышление, казалось ему естественным. Тем более, что ожившая плоть андроида (отличная от человеческой лишь искусственно созданным генетическим кодом, делающим ее максимально пригодной для солдата спецподразделений) дополняла его привычными ощущениями, а живой мозг, управляемый сигналами ядра кристаллосферы, естественным образом обрабатывал их. Точно так же он, параллельно с кристаллосферой, обрабатывал сигналы датчиков эндоостова и кибермодулей, установленных в разъемах на черепе. Поэтому часть его восприятия была аналогична восприятию боевого мнемоника. Или опытного кибрайкера с максимальным числом имплантов, сумевшего раздобыть армейские кибермодули. Мозг андроида не страдал от работы с многочисленными кибермодулями и датчиками эндоостова – необходимые нейронные структуры были сформированы в нем на стадии клонирования.
Первой мыслью разума, очнувшегося в новом теле, было естественное любопытство – извечный вопрос «кто я», имеющий, в данном случае чисто практический смысл. В сознании мгновенно вспыхнули, извлеченные из памяти кристаллосферы виртуальные страницы того же документа, который, в конечном итоге, привел его на законсервированный малый склад РТВ (РоботоТехнического Вооружения) на одном из заброшенных уровней планетарного мегаполиса. Теперь, он понимал смысл лучше, чем это доступно человеку. Кристаллофера имела впечатляющий объем доступной памяти, и специалисты, создававшие универсальных биокибернетических андроидов, чтобы вернуть в строй хотя бы часть погибших бойцов в самый тяжелый период Первой Галактической войны, воспользовались этим в полной мере. Базы данных, загружаемые в память кристаллосфер, создавались с расчетом на воссоздание научно-технического потенциала человечества (на тогдашнем его уровне), если, при самом неблагоприятном развитии событий, уцелеет хотя бы одна такая кристаллосфера.
Документ, случайно обнаруженный им в недрах архивов СПО (Сил Планетарной Обороны) Земли, представлял собой подробный вариант ТТХ последней модели универсального биокибернетического андроида-носителя – предыдущие модели которых помогли переломить ход войны с Предтечами – созданной в самом конце войны. Модель носила название «райкер». Это было сокращение от термина «кибрайкер», сложившегося еще до войны и не изменившего свой смысл за прошедшею тысячу лет.
Причем назначение этой модели андроидов-носителей вполне соответствовало названию. Она создавалась как идеальная физическая оболочка для сознания боевого мнемоника. Поскольку единственным надежным оружием человечества в той войне стали боевые машины, управляемые сложнейшими кибернетическими системами, элитой флота и армии стали именно боевые мнемоники. Способные не только по настоящему эффективно взаимодействовать с такими системами, но и сохранить собственную жизнь в аду техногенной схватки.
Они переломили ход войны, сражаясь на передовой вместе с машинами, там, где человеку (даже закованному в бронескафандр высшей защиты) просто нет места. Но завершили ее те из них, чье сознание было до момента гибели мозга отсканировано кристаллосферами машин, сражавшихся рядом с людьми. Биокибернетические андроиды тоже гибли в боях, хоть и не столь необратимо как люди. Поэтому основой андроида, вместилищем сознания человека (представлявшего собой наиболее ценную, незаменимую ее часть) служила кристаллосфера, которую легче защитить, сохранив ее работоспособность, чем живой мозг, даже состоящий из генетически сконструированной плоти, обладающей высокой живучестью и гораздо большей способностью к регенерации.
Полностью отказаться от органики в конструкции андроидов-носителей оказалось попросту невозможно – эффективность действий чисто кибернетических андроидов резко уступала биокибернетическим моделям. Особенно, если сознание оцифрованное кристаллосферой принадлежало опытному мнемонику. Война положила конец давнему спору среди ученых, наглядно продемонстрировав, что способности мнемоников являются прямым следствием устройства человеческого мозга, несмотря на то, что применять их невозможно без нейросенсорных имплантов и кибермодулей.
Поначалу боевым мнемоникам, вновь возвращающимся в строй, даже если от андроида-ностеля сохранялась только кристаллосфера, приходилось каждый раз вновь проходить через болезненный процесс адаптации мозга к работе с кибермодулями и сенсорами эндоостова прямо на поле боя. Опыт показал, что сознание человека вполне может привыкнуть даже к этому, но эффективность мнемоников на поле боя в период адаптации резко падала. Это была «роскошь», которую люди не могли позволить себе в той войне. Активные исследования органического мозга андроидов-носителей, выведенных из строя на полях сражений уже после адаптации, позволила достаточно быстро создать обобщенную модель специфических нейронных структур, необходимых мозгу мнемоника. После этого они были заложены в искусственный генетический код органических тканей андроидов-носителей, используемый как для их клонирования в лабораториях, так и в процессе самостоятельной регенерации поврежденных тканей и органов. Биологический мозг андроида-носителя непосредственно подключасля ко всем сенсорным системам эндоостова и разъемам для подключения кибермодулей. Это давало боевым мнемоникам Первой Галактической преимущество постоянного сравнения данных интерпретированных живым мозгом, и непосредственно обработанных кристаллосферой, которые легко сводились в единое целое нейроимитационным ядром.
Эндоостов модели «Райкер» мало чем отличался от конструкции модели «Командо» – созданной еще до войны корпорацией «Галактик Киб» – которая стала прототипом большинства боевых андроидов, но был гораздо прочнее благодаря многослойному сочетанию кевлара и керамлита. Верхняя часть эндоостова: соответствующая грудной клетке человеческого скелета – как и у всех моделей андроидов-носителей созданных за время Первой Галактической – имела усиленное бронирование. В центральном цельнобронированном коконе относительно небольшого размера, посаженном на «позвоночник» эндоостова, располагался главный сервомоторный узел, под которым располагалась кристаллосфера. В ранних моделях андроидов-носителей между ними располагался главный накопитель энергии. Но позднее был создан так называемый резервный модуль, объединяющий в себе кристаллосферу с нейроимитационным ядром, основной энергонакопитель боевого андроида и сверхмалый антиграв (способный поднять и перемещать резевный модуль в воздухе с достаточно большой скоростью), защищенные общей многослойной кевларокерамлитовой оболочкой.
Размерами резервный модуль, похожий на покрытый фототропной броней шар размером с футбольный мяч, не намного отличался от объема кристаллосферы. На торцах его вертикальной оси находились стандартные разъемы для подключения к внутреннему энергонакопителю. Остальная поверхность шара соответствовала контактной поверхности кристаллосферы, предназначенной для подключения линий обмена данными. Кроме того, в кевларокерамлитовой броне резервного модуля имелася собственный набор датчиков выполненных на молекулярном уровне. И система поглощения электромагнитного излучения любого спектра предназначенная для автономной подзарядки основного энергонакопителя, созданная тем же способом. Появление резервных модулей позволило боевым мнемоникам, чьи носители были уничтожены, в случае крайней необходимости, самостоятельно искать временные носители, или покидать поле боя, не дожидаясь эвакуации.
К бронированному кокону с резервным модулем и главным сервомоторным узлом эндоостова, крепились пластины ребер, защищающие органы андроида. Их конструкция предполагала возможность сложить их и использовать как элементы дополнительного бронирования основной части эндоостова, если органика андроида уничтожена.
В верхней части грудной клетки андроида располагался комбинированный разъем позволяющий напрямую подключиться к кристаллосфере и главному энергонакопителю, не вскрывая эндоостов. Его закрывала лепестковая диафрагма, укрытая закрепленной на ней плотью. Этот порт использовался в основном для подзарядки основного энергонакопителя андроида и для подключения нестандартных интерфейсов обмена данными.
Помимо этого вывода основного энергонакопителя у андроида модели «Райкер» имелись силовые разъемы (скрытые аналогичным) образом, расположенные на внутренней стороне предплечий. Иногда они тоже использовались для подзарядки главного энергонакопителя, но чаще всего применялись для подачи энергии к оружию, или к нестандартным приспособлениям, которые боевым мнемоникам зачастую приходилось собирать прямо на поле боя из деталей и блоков поврежденного, либо уничтоженного оборудования, оружия и техники. У ранних моделей андроидов-носителей эти разъемы отсутствовали, так как емкость их энергетических накопителей не позволяла питать мощное энергетическое оружие.
В остальном эндоостов «Райкера» полностью совмещал особенности модели «Командо» и универсального андроида-ремонтника модели "Хьюго" , составлявшего основу подразделений пехотной и технической поддержки сервбатальенов Первой Галактической. Программное обеспечение кристаллосферы тоже было комбинированным, позволяющим ремонтировать любую мыслимую технику, одновременно ведя бой любой сложности, доступной тактическим программам андроидов (остальное могла решить только инициатива разума, которой были прямо подчинены все программы кристаллосферы). Это вполне соответствовало задачам, которые приходилось решать мнемоникам на полях сражений той войны.
На то, чтобы осмыслить все это ему понадобились доли секунды. Одновременно, в другом потоке мышления он размышлял о том, что ему делать дальше, в третьем потоке контролируя полное тестирование подсистем эндоостова и проверку состояния органики. Все системы андроида, завершившие расконсервацию уже под контролем разума были исправны. Энергонакопители полностью заряжены, органика благополучно вышла из метаболического стасиса, биохимический ресурс находился на максимуме. Куда хуже выглядела ситуация в которой он оказался.
Первым порывом, возникшим в ответ на мысленно заданный себе вопрос «как действовать дальше», было желание перебить преследовавших его бандитов. Все еще топтавшихся у двери, в надежде, что работающим через сеть кибрайкерам удастся вскоре открыть ее. Те еще не поняли, что дверь заблокирована изнутри, или просто не знали, что в таком состоянии открыть ее снаружи невозможно. Та часть сознания, что принадлежала человеку, хотела поступить так, не считаясь с последствиями. Так поступил бы двенадцатилетний мальчишка, мертвое тело которого лежало на стеклобетонном полу. Но другая часть сознания, сформированная программами «Одиночки», способная мыслить логически с поистине машинной бесстрастностью, задала столь необходимый вопрос «к чему это приведет» и начала искать ответ на него, действуя в ритме микросекунд.
Тактические программы оценили соотношение вероятностей, используя имеющиеся базы данных. Потом часть его разума нырнула в сет, используя армейские кибермодули. Незамеченная кибрайкерами, пытающимися взломать дверь, она устремилась к открытым базам данных, ведомая аналитическими программами «Одиночки», направляемыми человеческой волей. Когда программы закончили работу, его разум осознал ее результат, как человек осознает итог собственных размышлений а – ведь программы «Одиночки» стали неотъемлемой его частью. Он понял, что у него есть лишь несколько возможностей сохранить жизнь, которую спасло перемещение разума в ядро кристаллосферы биокибернетического андроида. Все они кроме одного в долгосрочной перспективе сводились либо к полной неопределенности, либо к неизбежной гибели его разума.
Проще всего было бы договориться со стоящими за дверью бандитами, до последнего стремившимися взять его живым. Ведь его ценность как кибрайкера многократно возросла после перемещения разума в тело андроида, а вскрытый им склад РТВ мог стать серьезным «вступительным взносом», способным обеспечить прочное положение в криминальном мире «изнанки» (так называли нижние заброшенные уровни планетарного мегаполиса блюстители порядка на своем профессиональном сленге). Конкуренции со стороны тех, кому достались бы в этом случае остальные девять андроидов-носителей резервного взвода, можно было не опасаться.
Проведенный анализ информации в сети показал, что такие андроиды, несмотря на все меры безопасности, попадают в руки преступников довольно часто, гораздо чаще, чем их используют по назначению. Люди по обе стороны закона, с необъяснимой для него определенностью, страшились перехода в новое состояние не меньше, или даже больше чем смерти. Андроиды-носители с чистыми нейроимитационными ядрами кристаллосфер, били ходовым товаром на черном рынке, но только как предмет роскоши – своеобразный символ статуса главарей крупных шаек, глав криминальных групп и воротил теневого бизнеса. И их коллег в сфере легального бизнеса Галактической Федерации, зачастую отличающиеся от криминальных только тем, что не объявлены в федеральный розыск. И те, и другие надеялись в последний момент обмануть смерть, но чаще всего гибли, или умирали, так и не решившись воткнуть в порт нейросенсорного интерфейса кабель, соединенный с кристаллосферой андроида.
Тем не менее, этот вариант был для него неприемлем. К бандитам изнанки, оборвавшим его первую жизнь, он испытывал только ненависть и отвращение, даже осознавая, что в иной ситуации сам вряд ли решился бы на перемещение разума. Кроме того, он не хотел постоянно убегать от погони, все время ожидая пули в спину. О том, что так живут все кибрайкеры, он знал и раньше, но эта бесконечная погоня, бегство на пределе сил и возможностей, привлекала, как нечто абстрактное, отличное от серой обыденности. Теперь он знал, что такое настоящая погоня и настоящая смерть, и не хотел вновь пережить нечто подобное.
Он мог бы уничтожить стоящих за дверью бандитов (их оружие не могло повредить его внешнюю штурмовую оболочку, а каждому из них хватило бы одной сферической пули ИМ-12, начиненной таугермином). Добраться по коридорам заброшенных уровней другого резервного склада РТВ в комплексе одного из космопортов планетарного мегаполиса, расконсервировать одну из сервмашин оперативного резерва СПО, разработанных в самом конце войны как своеобразное «продолжение» идеи андроидов модели «Райкер», и покинуть планету – улететь за пределы изученного космоса.
Универсальные средние сервмашины «Черный Дракон» были своеобразным гибридом пятидесятитонной сервмашины «Ворон», разработанной по заказу армии корпорацией «Галактик Киб», и многоцелевого космического истребителя «Фантом» . Специалисты все той же корпорации «Галактик Киб» далеко не в первый раз за время существования компании нашли способ совершить то, что прежде считалось невозможным, выполняя щедро оплаченный заказ ВКС Земли.
Поставленный на шасси сервмашины космический истребитель, дооснащенный оборудованием для ведения наземного боя и дополнительным бронированием, способным менять конфигурацию с более компактной (предназначенной для наземного боя): когда броня складывалась в кокон, лежащий на поворотной платформе над ступоходами – на плоскую. Когда бронекорпус «Дракона» превращался в дельтовидный фюзеляж-крыло, пригодный для космического и атмосферного боя, а сложенные ступоходы становились аналогом посадочных опор. Уступал боевым характеристикам машин прототипов, но значительно меньше, чем предсказывали аналитики технического отдела флота.
Разработанная специально для боевых мнемоников, сервмашина позволяла им выполнять свои основные задачи, находясь под защитой тяжелой брони и мощного бортового вооружения. Помимо боевых систем «Драконы» оснащались бортовыми ремонтно-инструментальными и дополнительными сенсорно-сканирующими системами. Системы жизнеобеспечения этих сервмашин проектировались для поддержания живых тканей андроидов-носителей, так как к концу войны лишь единицы среди боевых мнемоников сохранили свое первоначальное тело. По сути, именно появление «Драконов» на полях планетарных и космических сражений той войны окончательно переломило ситуацию в пользу людей, позволив завершить ее прежде окончательного истощения материальных и, прежде всего, человеческих ресурсов Галактической Федерации.
Причиной угрозы истощения человеческих ресурсов были особенности ядра кристаллосферы и процесса копирования в него информации из человеческого мозга. При непосредственном копировании информации через имплант и кабель нейросенсорного интерфейса считывалась не только память, но и непрерывный процесс в высших структурах мозга, представляющий собой личность. Прерывала этот процесс только смерть. В состоянии сна, или беспамятства, часть его все равно оставалась активной, и могла возобновить полноценное течение процесса. Но ни в том, ни в другом состоянии его нельзя было скопировать из ядра кристаллосферы. Его конструкция не позволяло это сделать, а изменить ее, сохранив функциональность, не удалось. Повторное копирование данных из человеческого мозга в стерильное ядро кристаллосферы тоже не дало результатов. Даже если первое копирование производилось в лабораторных условиях и после его завершения функционирование мозга тщательно поддерживалось, повторное копирование считывало лишь память, и программы кристаллосферы не могли сформировать на ее основе личность и самосознание. Более долгие и, как оказалось, опасные эксперименты показали, что в такой ситуации программы «Одиночки» постепенно формируют новую личность, обладающую самосознанием, но это чисто машинный разум. Человеческие воспоминания воспринимаются им лишь как сторонняя информация и никак не влияют на поведение, приоритеты и определение цели существования. Убедить такой искусственный разум сражаться на стороне людей в войне с предтечами оказалось невозможно. Полученные таким образом разумные экземпляры кристаллосфер, помещенных в различные носители, приходилось уничтожать, устраняя прямую угрозу их создателям. Поэтому восполнить число бойцов и, прежде всего, пилотов-мнемоников, копируя в стерильные кристаллосферы память наиболее умелых и опытных из них, было невозможно.
За истекшую тысячу лет сканеры и следящие системы стали на много совершеннее, но вероятность незаметного исчезновения одиночного «Дракона» с Земли была достаточно велика, ведь война давно миновала, службы и системы слежения работали согласно требованиям мирного времени. Тем не менее, этот вариант действий означал либо полную неопределенность неисследованного космоса, либо бесконечное преследование со стороны федеральных властей. Надежно спрятать «Дракона» на любой населенной планете было сложно, скрыть его исчезновение невозможно в принципе, -- по крайней мере, в долгосрочной перспективе.
Единственной планетой Федерации, где он мог найти свое место, избрав этот вариант действий, была планета наемников Ганио. В системе звезды Халиф никому не было дела до того, откуда вдруг появилась древняя сервмашина с пилотом-андроидом. Так было еще до войны и с тех пор ничего не изменилось. К сожалению, наиболее вероятная судьба боевого мнемоника на службе одного из кланов Ганио мало чем отличилась от судьбы кибрайкера «изнанки». Попытка вступить в одну из корпоративных армий нынешней Окраины грозила тем же финалом.
Он мог бы, уничтожив преследователей, бросить внешнюю штурмовую оболочку и оружие и попытаться покинуть планету незамеченным, на одном из автоматических грузовых кораблей, но это все равно означало шаткое, ненадежное положение нелегала, преследование со стороны властей и, в долгосрочной перспективе, гибель.
Единственный, обнаруженный анализом вариант действий, позволяющий избежать негативных последствий в долгосрочной перспективе предполагал множество неприятностей, с которыми не смог бы смириться двенадцатилетний мальчишка, но разум боевого мнемоника, сформировавшийся в ядре кристаллосферы, психологический возраст которого равнялся примерно двадцати двум стандартным годам, выбрал именно этот путь.
Преодолев мгновенное сожаление, и чувство разочарования, он отпустил пистолетную рукоять импульсной винтовки, которую рука андроида мертвой хваткой сжимала не одну сотню лет. И послал через височный разъем команду на открытие внешней штурмовой оболочки. Почти беззвучно сработали замки и микроприводы, пластины фототропныой брони пришли в движение и раскрылись, давая андроиду возможность покинуть бронескафандр.
Комбинированный шунт, соединяющий системыштурмовой оболочки с комбинированным разъемом эндоостова, отсоединился. Освободившаяся диафрагма пришла в движение, закрыв бронезащитой и слоем живой плоти. Понять, где он находился, можно было лишь по специальному разрезу в сверхпрочной серой ткани комбинезона, надетого на андроида. Но края разреза были стянуты склеившимися полосками магнитной застежки, и он стал совершенно незаметен. Через такие же разрезы выскользнули шунты скафандра для силовых разъемов на предплечьях, позволив сомкнуться их защитным диафрагмам. И он шагнул вперед, с сожалением покинув исправную штурмовую оболочку.
Внешне это был высокий, атлетически сложенный мужчина с пепельными волосами – частично скрывающими киберодули в черепных разъемах – резкими, но гармоничными чертами лица и покрытой бронзовым загаром кожей. Спокойные серые глаза смотрели остро и цепко, не упуская ни одной мелочи в том, что видели. Форменный комбинезон подразделений техподдержки времен Первой Галактической, лишенный знаков различия, вполне соответствовал его внешности. Он выглядел как молодой, но уже многое повидавший техник-мнемоник, долго проработавший на одной из орбитальных станций (об этом свидетельствовал характерный «космически» загар). Только пепельные волосы выдавали в нем андроида модели «Райкер». Впрочем, тот кто мог обратить внимание на этот визуальный ориентир, позволяющий с первого взгляда отличить андроида-носителя от человека, в любом случае не мог ошибиться: все андроиды модели «Райкер» имели идентичную внешность.
Безразлично скользнув взглядом по своему мертвому телу, все еще соединенному глянцевито-черным кабелем нейросенсорного интерфейса с комбинированным разъемом штурмовой оболочки, он отошел в сторону и прислонился к стене рядом с открытым контейнером, удобно опершись спиной в образованный ими угол, и приготовился ждать.
Он смотрел на запертую дверь склада, одновременно воспринимая пространство на многие метры вокруг себя с помощью кибермодулей и датчиков эндоостова. На его губах замерла легкая улыбка, лицо приняло задумчивое, немного мечтательное выражение. Он сделал то, чего меньше всего ожидали преследовавшие его уголовники: отправил через компьютерную сеть вызов в ближайшее управление службы правопорядка, присоединив к нему запись с камер наблюдения киберсистемы двери малого склада РТВ. Они включились вместе с киберсистемой в момент расконсервации склада и успели записать и выстрел, оборвавший жизнь его тела, и все, что происходило затем в помещении склада и в коридоре у его двери.
Он знал, что с юридической точки зрения, произошла коллизия. С одной стороны, он совершил несколько преступлений, вначале взломав с помощью незаконно изготовленного кибермодуля защиту архивов СПО, потом проникнув на малый склад РТВ с помощью информации, полученной путем взлома кибернетических систем хранения данных, и присвоив себе собственность СПО Земли – биокибернетический носитель модели «Райкер». С другой, ни одно из этих преступлений не имело тяжких последствий и не было равносильно преднамеренному убийству. Переместив свое сознание в ядро кристаллосферы андроида, он не только присвоил собственность СПО но и реализовал признанное законами Галактической Федерации первоочередным право разума на защиту своего существования. Учитывая то, как он получил незаконно изготовленный кибермодуль, он был не только преступником, но и жертвой действий организованной преступной группы, использовавшей несовершеннолетнего гражданина Федерации в своих целях – что было значительно более серьезным преступлением, чем все его правонарушения вместе взятые.
После слияния с программами «Одиночки» в нейроимитационном ядре кристаллосферы андроида, психологический возраст его разума соответствовал раннему совершеннолетию по законам Федерации, а сама кристаллосфера теперь, согласно тем же законам, была таким же неприкосновенным носителем разума как живой человеческий мозг. Он стал полноправным гражданином, имеющим право принимать самостоятельные решения и обязанность отвечать за них. Благодаря памяти кристаллосферы андрода он обладал обширными профессиональными знаниями военно-технического специалиста высокого класса, представляющего собой значительно большую ценность для государства, чем андроид-носитель со стерильным нейроимтационным ядром кристаллосферы. Кроме того, законы федерации не позволяли лишать разум дееспособности. Фактически, отобрать у него носитель было нельзя. В принципе, кристаллосферу можно подключить к андроиду простейшей модели, вернув «Райкера» в собственность СПО. Но это сводило к минимуму возможности его разума, заключенного в кристаллосфере, и их ценность для государства, которое не будет действовать в ущерб своим интересам.
Он знал, что, в конце концов, получит статус аналогичный статусу боевого мнемоника-ветерана с таким же физическим носителем разума – без учета прежних заслуг и ценности накопленного за тысячу лет личного опыта. Прецедентов за тысячу лет минувшую после войны было много, и все они были разрешены одинаково. Различалась лишь длительность разбирательства в зависимости от сложности обстоятельств.
Безликая бюрократическая машина Галактической Федерации в действительности оказалась чуть более справедливой, чем он полагал прежде. Полностью безразличны для нее были лишь те, кому была безразлична их собственная судьба – такими были его родители. То, что произошло с ним, было, с точки зрения закона, одной из бесчисленных форм естественного отбора среди тех граждан Федерации, кого система не могла сделать полноценной своей частью доступными ей средствами. За теми, кто, так или иначе, проходил через этот эволюционный процесс, отстояв свое право на полноценную жизнь (или существование в иной его форме), система, в конце концов, всегда закрепляла его.
Он знал, что по-своему прошел этот путь и уже стал тем, кем хотел быть. Остальное лишь вопрос времени, которое теперь мало что значило для него. Он не сожалел о судьбе, которая ждала его родителей и не стремился изменить ее – это был их собственный выбор. Человек не всегда получает то, к чему стремиться, но в любом случае он может получить только то, к чему стремиться по-настоящему.
Жаркое солнце согревало уходящий за горизонт простор цветущей кюигской степи, заставляя воздух дрожать перегретым маревом над стеклобетонными полями космодрома. Над одной из стартопосадочных площадок, внушительной серой громадой стали и керамлита, возвышался стандартный транспортно-ремонтный модуль «Дельта». За лежащей скошенным пандусом бронеплитой открытой кормовой рампы в глубине ремонтно-парковочного отсека на квадратной подающей плите подъемника, в окружении крепежных ферм – удерживающих диагностическое оборудование и многочисленные жгуты и эскалаторы систем внешнего питания и перезарядки – застыла, согнув четырехпалые ступоходы, безмолвная фигура сермашины модели «Черный дракон». Собственно, только для машин этой модели годились носители «Дельта». Универсальная сервмашина – способная действовать как многоцелевой аэрокостмический истребитель, оснащенный собственным гипердрайвом – на время полета, в буквальном смысле, встраивалась в корпус модуля, становясь его носовой частью.
«Дельта» имела собственные планетарные двигатели и антигравитационные приводы, способные легко поднять модуль с планеты вместе с пристыкованной к нему сервмашиной и прочим немалым грузом: необходимым по штатному расписанию – модуль усиления гипердрайва, и хорошо защищенный реактор, питающий оборудование. Но остальные системы, необходимые космическому кораблю, были частью «Чорного дракона». В передней части внутреннего ангара ремонтно-парковочного модуля, напротив кормовой рампы, имелся еще один люк, рассчитанный на габариты сервмашины, через который она, в конфигурации космического истребителя, могла в считанные мгновения скользнуть в направляющие специального стыковочного узла носовой части «Дельты». Не смотря на миролюбивое название, эта модель ремонтно-парковочного модуля имела собственный внушительный арсенал вооружения, предназначенного для тяжелых космических боев, дополняющий вооружение универсальной серв-машины.
В отличии от «Черного дракона» в корпус которого было вмонтировано только энергетическое вооружение, все вооружение «Дельты» было ее неотъемлемой частью. Все ракетно-артиллерийские комплексы сервмашины вместе с боекомплектом помещались в отдельных модулях, соединенных с основным корпусом специальными креплениями и разъемами, спрятанными в его броне. Столь необычная конструкция давала «Дракону» возможность резко уменьшить массу за счет сброса ракетно-артиллерийского вооружения, в случае крайней необходимости, или очевидной его бесполезности: например, в отрыве от складов и линий снабжения, долгосрочность которого не подлежит оценке. К тому же, это позволяло осуществить быструю и кардинальную перестройку системы вооружения в зависимости от конкретной боевой задачи.
Основой собственного вооружения универсальной сервмашины был многофункциональны СВЧ генератор большой мощности, непосредственно связанный с реактором. Яйцевидный кожух экранирующей оболочки занимал почти весь корпус сервмашины под кабиной пилота. Апертура боевого волновода в заостренной части «яйца» выступала из носовой части «Дракона», закрытая в неактивном состоянии специальным диафрагменным сегментом лобовой брони. Система малых волноводов-усилителей: смертоносный игольчатый цветок, мгновенно «вырастающий» вокруг основной апертуры в момент залпового выстрела – позволял СВЧ излучателю, создавать, помимо одиночных сфер короткоживущей плазмы различного диаметра и мощности, залповые группы таких же сгустков меньшего размера. Максимальное их количество соответствовало числу стержней дополнительной апертуры. А наводящие импульсы волноводов-усилителей, разгоняющие, подталкивающие и корректирующие траекторию каждого плазменного шара в отдельности до момента столкновения с целью, позволяли «Дракону», в большинстве случаев, заменить выстрелом СВЧ генератора залп управляемых ракет.
Вторым компонентом системы энергетического вооружения универсальной сервмашины служили два инфракрасных лазера мощностью двести пятьдесят мегаватт каждый. Смонтированные на независимых выдвижных турелях за вытянутой, обтекаемой кабиной пилота, выше и немного по бокам от нее: в неактивном состоянии турели и лазеры прятались в ниши, закрывающиеся сегментами основного бронекорпуса, и были защищены не хуже, чем СВЧ генератор. Лучевые орудия «Дракона» в точности повторяли модифицированные горнопроходческие лазеры, исполинских аграрных сервмашин, созданных колонистами планеты Дабог – одной из колоний Первого Рывка. Где, в силу особенностей борьбы с местным болотистым ландшафтом и биосферой, собственно, и возникла концепция первых шагающих боевых машин с нейросенсорным управлением, сконструированных согласно принципам бионики: «по образу и подобию» царящих в местной природе хищных двуногих ящеров, столь же исполинских размеров.
Приспособленные одновременно и для создания бункеров и подземных тоннелей между ними (в которых жили первые поколения колонистов Дабога, пока шла долгая, тяжелая борьба с исконной природой планеты), и для борьбы со стаями гигантских хищных рептилий – единственным, но грозным противником сервмашин на болотистых равнинах Дабога. Эти лучевые орудия могли создать либо непрерывный луч максимальной мощности (способный превращать в пар самые твердые горные породы), быстро расходуя энергию накачки основных стержней и буферных энергонакопителей, либо очередь коротких импульсов той же мощности: используя сервомеханическую систему с набором дополнительных стержней-усилителей. При этом лазеры с бешено вращающимися сервомеханическими системами гибридных стволов выглядели своеобразной реинкарнацией пушек Гатлинга: самых примитивных по своему устройству автоматических орудий в истории огнестрельного оружия.
В таком режиме накачка каждого из стержней-усилителей использовала лишь часть энергии от основного стержня, усиливая ее самонакачкой за счет энергии буферных накопителей. В результате, за счет постоянной накачки центрального стержня, разряженного лишь частично, скорость перезарядки стержней-усилителей резко возрастала, без ущерба для мощности импульсов. Помноженная на количество вспомогательных стержней она создавала сочетание скорострельности и мощности, которой не обладала ни одна из множества созданных гораздо позже систем лазерного огня.
Впрочем, «Черный дракон» унаследовал от «Беркутов», знаменитых машин Дабога, гораздо больше, чем серийные сервмашины, создаваемые тысячами на автоматических заводах Земли, Солнечной системы и планет-колоний Первого Рывка, объединившихся вокруг них, когда очередную волну Предтеч от почти сметенной линии обороны колониальных флотов внезапно отбросил слаженный удар кораблей земных ВКС. Именно «Беркуты» приняли, в Первую Галактическую первый, внезапный, самый долгий и страшный бой с мигрирующей ордой Предтеч. Которую, в конце концов, уничтожил ядерным ударом с орбиты первый объединенный флот нескольких соседних колоний. Созданный благодаря предупреждению с Дабога и стойкости его, укрывшихся в бункерах защитников. Орбитальный удар на много лет погрузил планету в лютый холод ядерной зимы, которую уцелевшие жители «пережидали» присоединившись к обороне других колоний.
От легендарных сервмашин Дабога «Дракон», помимо многих основных принципов, в точности воспроизведенных конструкторами в конце войны (когда стало ясно, что игнорируя их, победу не удастся вырвать никаким количеством упрощенных серийных машин, брошенных в пламя сражений), унаследовал их главное качество – живучесть, достигнутую предельно возможной глубиной дублирования, резервирования и перекрестной взаимоподдержки основных функций, узлов и систем сервмашины. Окончательно уничтожить эту машину, не разметав ее облаком пара, или мельчайших обломков, было практически невозможно. Современный ее вариант вобрал в себя все новейшие технологии, но еще больше осталось неизменным, несмотря на минувшую тысячу лет.
Соединенная с «Драконом», в космическом бою «Дельта» становилась грозным противником, опасным даже для тех кораблей, которым многоцелевой истребитель уже не может нанести серьезных повреждений, но сейчас она выполняла свою основную функцию – ремонтно-парковочного ангара, в котором словно дремала исправная, готовая к бою сервмашина. В это время дня солнечные лучи проникали в ангар ровно настолько, чтобы создать прохладный полумрак наполненный свежестью летнего степного ветра – верх роскоши среди сред изнуряющего зноя, царящего над стеклобетоном космодрома. В этом полумраке, пронизанном светлыми тенями, фототропную броню «Черного Дракона» покрывал сложный, танцующий узор сотен оттенков серого. Только на массивных верхних сочленениях ступоходов выделялись неподвижной чернотой эмблемы в виде стилизованного изображения головы иренийског скарма, сжимающей в страшных челюстях некий кибернетический механизм, с четырьмя заглавными буквами «ТРАЙ», расположенными под ним. Ниже, более мелким шрифтом, значился буквенноцифровой идентификатор конкретной машины.
У правого ступохода сервмашины, привычно прислонившись к нему плечом, стоял человек в сером комбинезоне подразделений технической поддержки, чья форма не менялась со времен Первой Галактической. Тем не менее, эмблема с головой иренийского скарма на правом плече комбинезона и знаки различия выдавали в нем пилота замершей рядом сервмашины – офицера спецподразделения «ТРАЙ». Подразделения Галактического Патруля Совета Безопасности Миров, специализирующегося на устранении угроз связанных с неадекватной активностью кибернетических систем, комплексов и механизмов. В Первую Галактическую его попросту не существовало, так же, как Совета Безопасности Миров, и созданного им Галактического Патруля. Черные трафаретные буквы на правой стороне груди комбинезона, над личным буквенноцифровым шифром, складывались в имя «Джон Райкер».
На вид ему было не больше двадцати, стройное жилистое тело атлетического сложения застыло в расслабленной, умиротворенной позе, но необычный взгляд серых глаз, сейчас словно устремленных в никуда, выдавал куда больший возраст и немалый жизненный опыт, а легкая, ироничная улыбка, застывшая на губах, многое сказала бы знающему человеку, увидевшему его имя. В нем действительно была своеобразная, немного мрачноватая ирония, которую ценили в подразделении «ТРАЙ».
Когда-то этого человека звали совсем иначе, сейчас это не имело значения, прежде всего, для него самого. Как бы странно это ни звучало для того, кто не знаком с реальностью древнего полузаброшенного планетарного мегаполиса «Терра» (где он когда-то родился), он почувствовал себя человеком и стал им в полном смысле этого слова, когда перестал быть им. Цепь обстоятельств, поведших его сознание из человеческого тела в нейроимитационное кристаллостферы боевого киборга модели «Райкер», многим показалась бы трагической, но сам он так не считал.
Напротив, теперь, через много лет после тех давних событий, внезапно оборвавших его жизнь, и не слишком счастливое детство, он был уверен, что получил от жизни все, чего желал – осознанно, или подсознательно. Долгая и неприятная процедура обретения законного статуса в новом качестве давно осталась позади как один бесконечный кошмарный сон, мрачный и тягостный, но, тем не менее, принесший, в конце концов, вполне реальный и столь необходимый результат – новое удостоверение гражданина Конфедерации Солнц с пометкой «приравнен к базовому статусу ветерана Первой Галактической Войны» и новое имя. Он очень радовался тому, что этим именем не воспользовались те, кто получил подобный статус до него. Оно всегда поднимало ему настроение, напоминая о том, кем он стал (вопреки многому, включая судьбу и смерть), о возможностях, обретенных в новом, биокибернетическом теле.
Они помогли ему в полной мере развить серьезный потенциал мнемоника, заложенный еще в его прежней, человеческой личности, дополненной после перемещения на новый носитель программами знаменитого со времен войны комплекса «Одиночка», заложенными в нейроимитационном ядре кристаллосферы киборга. Позднее это, да, может быть, не угасшее мальчишеское желание водить легендарную боевую сервмашину – самую совершенную из созданных человечеством – привело его в спецподразделение «ТРАЙ». Где он получил возможность применять весь грозный арсенал возможностей боевого киборга-мнемоника, оружия «Черного Дракона» и его носителя «Дельта», зная, что жизнь (в любой ее форме и облике) всегда за его спиной, а впереди, лишь столь же многоликая смерть, лишенная сознания, как и жалости.
Киборгов в подразделении оказалось гораздо меньше, чем он ожидал. люди, обладающие необходимыми личными качествами, не смотря на специфику своих профессиональных знаний, к перемещению сознания не стремились. Как и те, кто покупал боевых андроидов на черном рынке в качестве предмета роскоши, они боялись перемещения, воспринимая его как смерть, даже зная, что процесс сознания при этом остается непрерывным. С точки зрения молодого тогда киборга-мнемоника это доказывало обратное, но психология большинства людей не могла принять это объяснение даже под угрозой смерти. У тех, кто получил новый разум и тело в сражениях Первой Галактической, не было ни времени, ни возможности бояться в момент сканирования памяти и переноса сознания в кристаллосферу, но это было скорее исключение. К настоящему времени боевые мнемоники-киборги той войны прожили слишком долго, чтобы, без крайней необходимости, вновь воевать с кем, или чем-либо, -- их привлекало нечто совсем иное.
В результате, его, достаточно редкие, как оказалось, возможности, которые давало ему, прежде всего полное искреннее принятие своей кибернетической природы на всех уровнях личности, оказались весьма востребованными. Сервмашину вместе с носителем ему выделили в приказном порядке перед очередной операцией, прежде чем он решился просить об этом, приведя в качестве обоснования нечто вроде «мне очень этого хочется, вреда от этого никому не будет, а польза вполне может быть – так почему бы и нет».
Вскоре после этого, готовясь к особо опасной операции в совершенно непредсказуемых условиях, ему пришлось сменить и тело киборга стандартной модели «Райкер» на его модификацию «Райкер-шторм». От стандартной она отличалась наличием комплекта энерговооружения, встроенного в эндоостов. В кевларокерамлитовых «костях» предплечий прятались системы двух СВЧ генераторов и спаренных лазеров. Апертуры волноводов скрывали укрытые плотью диафрагмы в основании ладоней. Лазеры располагались в нижней части предплечий. В открытом, боевом положении сегменты эндоостова, сворачивающие и скрывающие собой маскирующую их плоть, напоминали два серебристых орудийных порта космического корабля, уменьшенных в тысячи раз. Вскинув ладони вверх можно было одновременно стрелять лазерами и плазмой.
Внешнюю штурмовую оболочку тогда тоже пришлось использовать не раз. В трюме «Дельты» свободно помещался полноценный комплекс оборудования для их ремонта любой сложности и запас запчастей и боекомплекта, не меньший, чем для сервмашины. Разница в размерах это вполне позволяла. Самих оболчек-скафандров тоже имелся приличный запас. В транспортных контейнерах, закрепленных в нишах в стене ангара рядом с ремонтным комплексом для них. Один экземпляр (вместе с навесным вооружением) всегда имелся в ложементе кабины «Дракона»: во встроенном положении – на случай катапультирования, или выхода из кабины для выполнения боевых задач. Вооружение последней модели штурмовой оболочки напоминало скорее вооружение сервмашины, фактически воспроизводя его в уменьшенном варианте. На плечах крепились лазерные турели с системой дополнительных стержней-усилителей для скоростной импульсной стрельбы. В транспортном положении они прятались в нишах на спине штурмовой оболочки, защищенные не менее надежно, чем оружие сервмашины. Грудная часть скафандра стала гораздо массивнее, чем в предыдущих моделях. В ней пряталась апертура СВЧ генератора с веером дополнительных волноводов для залповой стрельбы плазменными зарядами.
Сам генератор, системы накачки лазерных стержней и источник питания для энерговооружения и прочих энергосистем скафандра располагался на спине, в надежно бронированном блоке, настолько удачно вписанном в габариты штурмовой оболочки, что он не выглядел как выступ, горб, или ранец. Дополнительно его контуры сглаживали транспортные коконы лазеров. Поверх этого блока, уже в виде внешних модулей располагались два блока управляемых ракет с собственными турелями и системами наведения, пристыкованными к штурмовой оболочке стандартными креплениями и разъемами, скрытыми в ее броне. Расположение энерговооружения штурмовой оболочки предусматривало возможность использовать его параллельно с ручным оружием. В положении стоя, или с колена можно стрелять одновременно плазмой, плечевыми лазерами и из ручного оружия. В положении лежа стрельба плазмой невозможна. Запуск ракет возможен из любого положения.
Роль кинетического оружия выполняла винтовка ИМ-12 с комплексом снайперской стрельбы, за тысячу лет доказавшая свою эффективность и универсальность. Боекомплект к ней был достаточно велик и хранился в навесных контейнерах, как и стандартные энергоэлементы, питающие винтовку. Еще один такой же контейнер занимало зарядное устройство для батарей к винтовке, подключенное к одному из комбинированных разъемов в броне штурмовой оболочки. Эта часть стандартного вооружения ничем не отличалась от вооружения старых моделей, как и комплект обычных ручных гранат разных типов в навесных защитных контейнерах.
После той операции, оставившей в памяти глубокий, неприятный отпечаток, он так и не сменил тело. Единожды убедившись, что встроенное оружие, тщательно скрытое от обнаружения порой нельзя заменить ничем, он уже не мог, да и не хотел так просто расстаться с ним. Эквивалентное мощностью обычным ручным аналогам, оно имело почти неограниченный, в сравнении с ними, запас энергии, за счет непосредственного питания от мощнейшего энергонакопителя резервного модуля.
Эта физическая оболочка не принадлежала ему полностью, как кристаллосфера и экземпляр стандартного «Райкера», закрепленный за ним законодательно, при получении статуса, приравненного к базовому статусу киборгов-ветеранов Первой Галактической. Но сомнений в том, что она необходима ему для выполнения своих прямых обязанностей, ни у кого в подразделении «ТРАЙ» не было. Он научился использовать ее эффективнее, чем остальные киборги, служившие в подразделении. Как и последнюю модификацию внешней штурмовой оболочки.
Ее вооружение было стандартным, но (после той памятной операции, заставившей его сменить носитель кристаллосферы) вместо ИМ-12 он стал использовать штурмовой стрелковый комплекс «Грифон». Эта модификация тяжелой импульсной снайперской винтовки ИМ-200 могла стрелять очередями не хуже ИМ-12, но при этом сохраняла снайперскую дальность и точность стрельбы. Для ближнего боя у «Грифона» имелся подствольный ускоритель залпового выброса боеприпасов – наподобие импульсного дробовика «Мегера». Главным недостатком стрелкового комплекса были его размеры и вес, аналогичные ИМ-200. Вторым, условным, недостатком были довольно громоздкие элементы питания большой мощности и обоймы огромной емкости в виде дисков: к винтовке диски крепились горизонтально, под казенной частью. У ИМ-200 элементы питания были той же мощности, но их емкость была рассчитана на стандартный боекомплект, ориентированный, прежде всего, на прицельную стрельбу по одиночным целям. Батареи и обоймы «Грифона» позволяли вести шквальный огонь со снайперской дальностью и точностью.
Разместить на броне штурмовой оболочки навесные контейнеры с обоймами и батареями так, чтобы они не мешали двигаться в бою – используя всю мобильность биокибернетического тела андроида с его органической мускулатурой и сервомоторной системой сверхпрочного эндоостова – было сложно. Но решить эту проблему было гораздо проще, чем проблему недостатка боезапаса, или мощности питания для максимальной эффективности стрельбы, на поле боя, когда от этого зависит жизнь (точнее, дальнейшее существование разума), и выполнение поставленной задачи. Именно благодаря максимально возможному боезапасу, «Грифон» не раз спасал ему жизнь. Еще до появления новейшей штурмовой оболочки со встроенным энерговооружением и навесными ракетными контейнерами. Он быстро научился использовать преимущества новых скафандров, но не сменил верный «Грифон» на стандартную ИМ-12 с ее более компактным боекомплектом и размерами.
Стандартное универсальное крепление для ручного оружия, пристыкованное к креплениям в броне штурмовой оболочки, вполне позволяло удобно носить за спиной даже достаточно громоздкий «Грифон». Крепление располагалось между ракетными контейнерами. Такое расположение позволяло сохранить оптимальное распределение веса при ношении тяжелого ручного оружия и легко выхватить его в нужный момент: потянув вверх, высвобождая более громоздкую казенную часть и прицельный комплекс, а затем вперед. Подвижность турелей ракитных контейнеров позволяла компенсировать наличие в универсальном креплении громоздкого ручного оружия. Турели лазеров тоже были рассчитаны на это. В нишах в броне штурмовой оболочки лазеры располагались стволами вниз, и вставали в боевое положение, разворачиваясь сначала вбок, а затем вверх и вперед. Даже если ниши были перекрыты сзади оружием, или контейнерами, закрепленными на спине штурмовой оболочки, это не мешало лазерам занять боевое положение.
Сервмашина и носитель «Дельта» тоже не принадлежали ему, но он давно считал их своими, как и остальное вооружение, включая встроенное в энодоостов андроида-носителя. На том основании, что без них его боевая эффективность становилась минимальной, как и ценность для подразделения «ТРАЙ», Галактического патруля и Федерации. Он был именно боевым мнемоником, с достаточно богатым и нестандартным опытом, полученным во время различных операций – в одиночку, или в составе подразделения. По опыту, полученному много лет назад, в самом начале своей жизни киборга, он знал, что федеральная власть никогда не действует в ущерб своим интересам. Уходить со службы в обозримом будущем он не собирался. А до тех пор, вопрос собственности не имел значения. Никто не собирался отбирать у него все то, что было значимо для него помимо собственного бытия. Которое, на данный момент, прервать было гораздо сложнее, чем раньше.
Когда люди обнаружили шаровое звездное скопление О'Харра, названное так по имени первооткрывателя, для человечества изменилось очень много. Прежде всего, благодаря сотрудничеству с Логарианами – древней расой двухголовых ксеноморфов, бежавших в скопление О'Харра от нашествия Предтечь. Ученые, философы и созерцатели, Логариане ценили бесконечное существование разума гораздо больше, чем продление жизни тела. В древности, стремясь достичь такого существования, они создали логры. Небольшие черные кристаллы, способные хранить в себе не только память, но и активный разум ее обладателя ее обладателя: процесс мышления, остающийся непрерывным в момент погружения в кристалл, и то, что можно назвать душой – поддерживая мышление на любом уровне сложности.
В то же время, логр способен создать фантомную реальность (уровнем детализации не отличимую от настоящей), повинуясь воле погруженного в него разума. Эта реальность может быть любой, но конечный результат зависит от дисциплины разума и воспоминаний владельца. Кристалл не способен создать то, чего не знает погруженный в него разум. Логры были созданы как посмертное вместилище разума и способны обеспечить его комфортное существование в пределах вечности. Комфортность и конкретный вид такого существования зависит лишь от возможностей погруженного в кристалл разума. К моменту, когда были созданы логры, их создатели давно переселились с поверхности родной планеты на космические станции-колонии, размер и количество которых росли по мере необходимости.
С точки зрения человеческой науки, логр – чрезвычайно компактный и очень мощный компьютер с невероятным объемом памяти (предел которого до сих пор не удалось определить в точности) полностью реализованный в одном небольшом, практически неразрушимом кристалле на оптических и тепловых принципах. Его энергопотребление ничтожно, и он вполне может функционировать в открытом космосе в пределах звездной системы, за счет светового излучения звезды. Логры имеют множество функций и возможностей, и вполне способны поддерживать связь друг с другом на расстоянии. Но если кристаллы состыкованы гранями, их возможности сильно возрастают, объединяясь в пределах такого скопления.
Логр способен сканировать память дистанционно (на небольшом расстоянии), но этот процесс требует времени. Погружение в кристалл сознания и того, что можно назвать душой происходит мгновенно. При этом кристалл способен отслеживать состояние разума и в момент смерти тела погрузить его в фантомный мир внутри себя, давая возможность бесконечного существования. Настроиться на кристалл несложно. Это доступно любому человеку, знающему, что нужно делать – несмотря на то, что создатели логров мало чем похожи на людей, кроме способности мыслить.
Для Логариан созданные ими кристаллы были, прежде всего, атрибутом перехода в иное состояние после завершения жизни тела. Считывание памяти и погружение разума в логр были, и остались, для них ритуалом – самым важным в жизни разумного существа. Логры, содержащие в себе разумы умерших логариан, отправлялись в космическое пространство в центре скопления жилых станций-колоний. Постепенно они образовали гигантскую спираль-Логрис: одновременно, суперкомпьютер (мощь которого недоступна человеческому пониманию) и бесконечность фантомных миров – каждый из которых конечен лишь в силу желаний погруженного в кристалл разума.
Новые логры присоединялись к спирали Логриса за счет собственных возможностей маневрирования в космическом пространстве. Когда Логариане вынуждены были бежать в скопление О'Харра, спасаясь от нашествия Предтеч, Логрис перемещался вместе со скоплением станций-колоний. Но вскоре он был уничтожен, точнее, разделен на множество достаточно крупных фрагментов и разбросан в космическом пространстве. В скоплении О'Харра имелись свои обитатели – единственная раса гуманоидов, которых Люди назвали Харраминами. В отличии от Логариан они были агрессивны и легко обратили древнюю расу мыслителей в рабов. Прежде всего, вынудив их создать устройства, которое скрыли звездное скопление О'Харра на три миллиона лет – до тех пор, пока не исчерпалась энергия логарианских устройств, образующих пространственную сеть.
Это спасло галактику Харраминов от нашествия Предтеч, но ничего не изменило для Логариан и Инсектов. Вторая, бежавшая в скопление О'Харра, раса (относительно гуманоидных разумных насекомых) была гораздо более агрессивной, чем Харрамины, и более многочисленной, но в момент бегства из родной звездной системы утратила большую часть своих научных и технических знаний. На родной планете отдельные семьи инсектов непрерывно воевали друг с другом за жизненное пространство. При этом потенциал каждой семьи зависел, прежде всего, от силы ее общего ментального поля, которое зависело от численности семьи. Именно в этом поле хранились все накопленные ею знания, а отдельные особи были лишь исполнителями, уровень разумности которых зависел от сложности выполняемой ими задачи.
Смерть таких особей никак не влияла на ментальное поле, пока их число было достаточным для его поддержания. Влиять на ментальное поле семьи могли лишь немногочисленные особи, чей уровень развития уже не поддавался давлению семьи и принудительному ментальному регрессу. Это были либо главы семей, либо отделившиеся, которые стремились образовать новую семью. Один из таких лидеров, в конце концов, сумел объединить все семьи в пределах материнской планеты, образовав Единую Семью.
Ее огромная численность и мощь ментального поля привели к стремительному развитию расы Инсектов, созданию и освоению новых технологий. Возможности Единой Семьи ограничивались лишь максимальным расстоянием между отдельными городами-муравейникам (которые инсекты строили естественным образом еще до обретения разума), которое позволяло поддерживать общее ментальное поле. К моменту полного заселения материнской планеты Единая Семья была способна строить космические корабли, но дальнейший рост ее численности и прогресс ментального поля был уже невозможен.
На пике своего развития Инсекты сумели создать гигантский артефакт, не менее впечатляющий, чем Логрис – гигантскую каменную сферу, в центре которой находилась звезда их материнской системы. Радиус сферы был равен расстоянию от звезды до их материнской планеты, а внутренняя поверхность воспроизводила ее естественные условия. Площадь каменной сферы, материалом которой стали все планеты в звездной системе Инсектов, позволяла Единой Семье очень долго увеличивать численность без всяких ограничений, но этот процесс был прерван нашествием Предтечь. В последствии выяснилось, что большая часть научных и технических знаний Единой Семьи сохранилась в памяти грандиозного оптического вычислителя, управлявшего функционированием Сферы Дайсона – величайшего творения Инсектов, названного людьми по имени первооткрывателя – но для разрозненных семей, бежавших в скопление О'Харра это ничего не изменило. Сохранившиеся знания и технологии не позволяли им противостоять Харраминам, обративших их в рабство, как и Логариан.
Логариане остались учеными, но лишь служили своим хозяевам. Инсекты были либо рабами, выполнявшими приказы господ, либо техниками и рабочими, которыми руководили Логариане. Господство харраминов длилось три миллиона лет. За это время их раса деградировала и была зависима от Логариан и Инсектов. Когда флот Федерации людей вторгся в скопление О'Харра, Харрамины не смогли отразить нападение. Остатки расы были отброшены на поверхность материнской планеты. Существование выживших Харраминов стало достаточно примитивным без поддержки порабощенных рас.
В последствии, людям удалось объединить большую часть разрозненных семей Инсектов, направив их к Сфере Дайсона, где их стремление к размножению уже не представляло угрозы. Началось постепенное восстановление Единой Семьи и ее грандиозного творения. Но восстановление прежнего ее потенциала шло медленно и не представляло угрозы для людей и Логариан, в то же время обеспечив двум другим расам поддержку Инсектов. Основой союза людей и Логариан стал поиск фрагментов Логриса и постепенное его восстановление. Вскоре после этого Логрис стал центром галактической сети Интерстар. Взяв на себя координирование и перенаправление ее информационных потоков после внезапного нападения остатков боевого флота Харраминов на Элио, ставшего началом Семидневной Войны.
После того, как земным специалистам, при поддержке Логариан, удалось, наконец, воспроизвести технологию производства логров, три миллиона лет назад узурпированную Харраминами, люди стали использовать кристаллы примерно так же, как это делали их создатели. С учетом разницы мировоззрения и образа жизни двух рас. Логариане не возражали против этого, бесконечное существование разума неотъемлемым правом любого разумного существа. Логрис принимал кристаллы с разумами людей так же, как и умерших Логариан. Обеспечивая им доступ одновременно к информационной сети Интерстар и бесконечности фантомных миров в древнем скоплении Логров. Инсектам Логры были не нужны. Естественным способом продления существования для представителей их расы, не поддающихся ментальному регрессу, было внедрение слепка сознания в стерильный мозг клона. Выращивание клонов тоже представляло собой естественный процесс, не зависящий от уровня развития семьи, и знаний в ее ментальном поле.
Для людей черные логарианские кристаллы стали, прежде всего, способом спасения для тех, кому приходилось постоянно рисковать жизнью по долгу службы: боевых пилотов, десантников, сотрудников спецподразделений и спасателей – искавших всех остальных, пытаясь спасти жизнь, или найти логр с разумом погибшего, который затем доставляли к древней спирали Логриса. Возможность иметь личный логр, помимо рода деятельности, определялась социальной значимостью гражданина Федерации. Ее нужно было заслужить, хотя отпрыскам богатых родителей она была доступна с рождения, несмотря на то, что их собственная социальная значимость часто оставалась очень низкой до самой смерти, и погружения разума в Логр.
Результат этого процесса очень сильно зависел от периодических обновлений информации в Логре – сканирования памяти, запущенного владельцем кристалла. То, что не было отсканировано на момент гибели, терялось безвозвратно. Это было общеизвестно, но обновлениями очень часто пренебрегали как люди, привыкшие рисковать жизнью по долгу службы, так и те, кому было просто лень вовремя запустить процесс. В результате, при перемещении разума в Логр терялась значительная часть памяти, хотя разум и сознание полностью сохраняли целостность.
Люди, имеющие личные Логры носили их при себе, чтобы в случае гибели разум мог оказаться в кристалле. Киборгам, чаще всего, кристалл встраивали в управляющую кристаллосферу. Оптический принцип работы древнего творения Логариан и его ближайшего аналога, созданного людьми позволяло подключить логр непосредственно – естественным для него образом. Для него – боевого мнемоника, младшего офицера спецподразделения «ТРАЙ», личный логр был не привилегией, а насущной необходимостью. Он слишком хорошо знал, сколь уязвим в аду техногенного боя отлично защищенный резервный модуль, в сравнении с древним творением логариан, созданным в пору расцвета их науки, неотделимой от искусства, философии и культуры, составляющих единое целое.
В кристаллосферу, содержащую его разум, свой личный логр он встраивал сам. Странно было наблюдать за тем, как руки его собственного тела бережно разбирали вначале резервный модуль, а потом и саму кристаллосферу – действуя с таким расчетом, чтобы не нарушить связь между основными кристаллосхемами. Потом он заново собрал кристаллосферу вокруг логра, превращая их в одно целое. Всю эту сложную и долгую работу он запомнил, как один бесконечный, тревожный и плавный до давящей вязкости сон. Техники, которым полагалось провести установку логра, лишь наблюдали, готовые вмешаться – но этого не потребовалось. Это стоило ему огромного психологического напряжения, но помимо уверенности, что с кристаллосферой не проводились «лишние» операции, он получил тогда бесценный для себя опыт. Добиться разрешения на этот «цирк», как недвусмысленно выразился один из принимавших решение чиновников, ему помог, прежде всего, давний опыт куда более тяжелого и долго сражения с бюрократической машиной Федерации. Затянуть разбирательство «как обычно» бюрократам не дало несколько настоятельных требований о его ускорении, присланных командованием спецподразделения «ТРАЙ» по каналам Совета Безопасности Миров. Он не считал себя лучшим в своем деле, и уж тем более, незаменимым, но это не меняло того факта, что боевых мнемоников-киборгов в подразделении катастрофически не хватало, а попытка отправить на специфическое задание, вместо одного из них, человека (пусть даже с гораздо большим опытом и высочайшей квалификацией), было бы равносильно его жестокому убийству, со множеством отягчающих обстоятельств.
Встроенный в кристаллосферу логр мог взаимодействовать только с ней. Но это не мешало ему, в случае необходимости, взаимодействовать через нее с биологическим мозгом «Райкера», и с имплантами – прямо, или через биологический мозг. Встроив личный логр в кристаллосферу, он настроил на него свой разум и скопировал в кристалл содержимое своей памяти, настроив одну из программ кристаллосферы на обновление информации с оптимальной (установленной и научным, и опытным путем) периодичностью. Это было, еще одно преимущество киборгов перед людьми – в данном, случае, позволяющее свести к минимуму риск потери памяти в момент погружения разума в логр – но взаимодействовать с кристаллом не спешил. Слишком хорошо понимая, насколько это противоречит его основному назначению. Он знал, что легко может сделать это, если придется воспользоваться встроенным в кристаллосферу логром как инструменом, или оружием в очередной схватке с неадекватными киберсистемами – и довольствовался этим знанием, отдавая должное удивительному творению логариан: позволяя ему функционировать так, как предполагали его создатели.
Многие люди использовали личные логры для создания полноценной виртуальной реальности на основе потока информации, идущего через стандартный порт нейросенсорного интерфейса. Настройка разума на кристалл вполне позволяла это сделать. Но опыт использования логров свидетельствовал, что нельзя заставить кристалл временно погрузить сознание человека в созданный им фантомный мир, не переместив его полностью. Каждый человек может сам научиться балансировать на этой зыбкой грани, если найдет тот неповторимый путь, или способ, который подойдет его личности. Логр беспрекословно подчиняется прямым приказам разума, если не хранит в себе другой разум (в этом случае безусловный приоритет управления принадлежит внутреннему сознанию), но такое, неправильное, с точки зрения его создателей, использование логра таит в себе множество потенциальных опасностей.
Прежде всего, оказавшись в фантомном мире, разум может в любой момент окончательно скользнуть в логр (что больше всего соответствует его изначальному назначению), не удержавшись на грани двух форм существования. Тело при этом не умирает сразу – мозг сохраняет все вегетативные функции. Сознание может вернуться в тело, но ему придется самостоятельно искать способ сделать это. Найти его чрезвычайно сложно. Объясняется это тем, что обратное перемещение, -- второстепенная функция логра, никак не связанная с главным его назначением. На поиск «обратного пути» из логра в мозг человеку, не обладающему развитыми навыками мнемоника, может понадобиться значительно больше времени, чем тело может существовать без поддержки систем жизнеобеспечения. Остальные, менее очевидные опасности такого использования логров (как, в сущности, и основная), объясняются тем, что разум существ, создавших кристаллы, более упорядочен и гораздо легче поддается волевому контролю, чем человеческий разум. К тому же, логариане упорно развивали эти природные качества, с древнейших времен совершенствуя свой разум и волю. На этом основана вся их культура, неуловимо сплетающая в себе искусство, науку и чистое созерцание. Разум обычного человека действует совершенно иначе, -- слишком многое в нем не поддается контролю сознания, -- а окружение и образ жизни лишь усугубляют это.
Тем не менее, любители виртуальных развлечений легко шли на этот риск, часто не осознавая его. Доступность фантомной реальности такого уровня, который прежде был доступен лишь очень немногим (тем, кто мог позволить себе приобретение сложного кибернетического блока, самой дорогой деталью которого был, тогда, именно логр), порождала слишком большой соблазн, чтобы отказаться от него.
Мир виртуальных развлечений никогда не привлекал его в новом существовании. Он успел пресытиться им в прежней, человеческой жизни, оказавшейся очень короткой – не имея альтернатив такому времяпрепровождению. Единственным, для чего, по его мнению, годилась преобразованная логром в полноценный фантомный мир виртуальность развлекательных серверов, был виртуальный секс, не представляющий для него интереса.
Молодой лейтенант спецподразделения Галактического Патруля не испытывал каких-либо проблем с этим древнейшим из развлечений «в реале», как принято было обозначать материальный мир в виртуальном пространстве сети. Его субъективный возраст по-прежнему соответствовал примерно двадцати двум стандартным годам. Несмотря на прожитые годы и обширный жизненный опыт, который почти не изменил его личность, но сделал ее сильнее. А органический покров тела андроида-носителя, не подверженный старению, делал его молодым внешне.
Мало кто из нынешних обывателей мог узнать стандартную внешность модели «Райкер». Женщины, с которыми он встречался во время увольнительных, видели перед собой стройного, жилистого парня с бронзовым «космическим» загаром, в черном мундире офицера Патруля с нашивками пилота универсала и эмблемой спецподразделения «ТРАЙ» о котором ходило множество слухов, постепенно становящихся легендами. В такие моменты цепкий, внимательный взгляд его серых глаз становился просто спокойным, мягким, в них появлялись веселые искорки, губы чуть изгибались в столь же мягкой ироничной улыбке. Его внешность нравилась женщинам.
Наиболее внимательные из них замечали нашивки боевого мнемоника, рядом с нашивками пилота (которые мог узнать практически любой житель Конфедерации), обращали внимание на кибермодули, частично скрытые короткой военной стрижкой. Но это не отталкивало их, ведь, в отличии от обычного мнемоника, для него не было проблемой мгновенно обрести полный самоконтроль и свести эмоциональный фон к нулю, когда это было необходимо. В остальное время он мог позволить себе естественные эмоции, которыми вынуждены жертвовать мнемоники-люди ради сохранения и развития профессиональных качеств разума. Обычно в облике мнемоников людей отталкивает именно их вынужденная холодность, отчужденность, устремленность внутрь себя, несколько странное (с точки зрения обычного человека) поведение. Ему все это было не нужно.
Поэтому нашивки и кибермодули боевого мнемоника скорее притягивали женщин, чем отталкивали их от него. Он знал об этом и спокойно наслаждался этими приятными, легкими, ни к чему не ведущими интимными связями, пользуясь тем что органика андроида модели «Райкер», полностью обеспечивая все сопутствующие возможности и ощущения, не предусматривала биологического размножения. А любые агрессивные микроорганизмы, так или иначе занесенные из внешней среды, быстро и безжалостно уничтожались метаболическим модулем эндоостова даже в полностью автоматическом режиме.
Женщины-мнемоники, которых в подразделении было довольно много, естественно знали, что всегда веселый, спокойный, немного ироничный лейтенант Райкер – киборг одноименной модели. Но они знали о киборгах и киберсистемах вполне достаточно, чтобы счесть это скорее приимуществом, чем помехой, для совместного времяпрепровождения. В среде опытных мнемоников, справедливо считалась весьма привлекательной возможность эмоционального слияния через кибермодули во время интимной близости. Однако лишь немногие решались на это – ведь удержать контроль одновременно над действиями тела и работой кибермодулей, да еще находясь в двойном потоке эмоций и ощущений, было весьма непросто. С партнером-киборгом, достичь столь желанного для женщин-мнемоников наслаждения от полноценного биокибернетического секса, они могли без труда. Он легко мог контролировать во время секса не только собственные модули и датчики, но и кибермодули партнерши, не упуская при этом удовольствия от такой (наиболее полноценной с точки зрения мнемоника) близости.
Он улыбнулся, в ответ этим мыслям, уже не иронично, а более мягко, мечтательно. Ему нравилась его жизнь. Интеграция логра в кристаллосферу подарила чувство окончательной уверенности, покоя. Единственным, что огорчало его, было то, что в память логра нельзя просто загрузить всю информацию с носителей кристаллосферы и использовать ее по мере необходимости, так же, как он делал это сейчас. Если в логр загрузить информацию, в момент перехода личности в кристалл эта информация станет либо частью его субъективной памяти, либо частью фантомного мира, созданного логром для своего обитателя.
В любом случае, использовать столь огромный и разноплановый массив информации в какой-либо из этих двух форм будет не так удобно, как работать с запоминающими устройствами кристаллосферы, используя ее вычислительные возможности и множество различных программ. Использовать подобным образом логр было весьма затруднительно. В силу изначального предназначения, он может поддерживать мышление заключенной в него сущности на любом уровне сложности – это одна из главных, естественных функций кристалла. Но использовать «мыслящий» таким образом логр параллельно, для других задач: например, для воспроизведения вычислительных возможностей кристаллосферы – вряд ли вообще возможно, даже находясь внутри кристалла. Хотя – он задумчиво улыбнулся – покамест никто и не пробовал. В любом случае ничто не мешает попытаться запустить работу необходимых программных комплексов, представив их как часть собственного мышления.
Необходимый опыт и навыки у него имелись в избытке. Это давало серьезные шансы на успех подобной попытки, и приобретение уникального опыта, которого, пока, не имел никто, ни среди людей, ни среди логариан, обитающих в кристаллах уже три миллиона лет. Тем не менее, практическое воплощение этой идеи стоило отложить на момент пребывания в логре, по причинам, не требующим немедленных действий.
Окончательно «переселяться» в логр, чтобы дожидаться конца вечности подобно Логарианам (пусть даже на виртуальных просторах сети Интерстар и бесконечности фантомных миров Логриса), он не собирался, даже если кристаллосфера будет уничтожена и уцелеет только логр. Существование в фантомном мире кристалла по-своему привлекало его, но лишь как временное, сколь угодно долгое, состояние. Ему нравился материальный мир: жестокий, часто уродливый, но полный действия, одновременно отталкивающий и несравненно притягательный своей полной непредсказуемостью, истинной, объективной безграничностью. Которых нет и не может быть ни в фантомном мире отдельного логра, ни в виртуальной бесконечности Логриса – не потому, что это невозможно (одно из его личных убеждений, приобретенных уже в нынешнем облике, заключалось в том, что в реальном мире возможно все, вопрос лишь в том где и когда), а потому, что такими их создали Логариане – мыслители, философы и созерцатели.
Подобное отношение к окружающему полностью принадлежало жизненному опыту киборга. В новом облике он мог на равных участвовать в любых событиях в этом жестоком мире, имея реальный шанс выйти победителем, или, по крайней мере, сохранить собственное существование, чтобы вырвать победу позднее, использовав полученный опыт. Обычно логр с разумом владельца просто доставляли к Логрису и подключали к нему. Но он мог отказаться от этого. Кристаллосфера и экземпляр стандартного «Райкера», были закрепленный за ним законодательно, при получении статуса, приравненного к базовому статусу киборгов-ветеранов Первой Галактической. До того, как началось массовое производство логров, и практика подключения кристаллов с разумом погибших, или умерших владельцев кристаллов к Логрису.
Уже принятое юридическое решение не имеет обратной силы. Это в любом случае позволяло требовать новый носитель. Это право имели многие киборги, чей разум удалось спасти благодаря лограм. Проблема в том, что, получив новую кристаллосферу и экземпляр андроида носителя, ими нужно уметь контролировать их. Но он был уверен, что сумеет это сделать. Несмотря на то, что пока это никому не удавалось. Когда ни будь все бывает впервые.
Он достаточно знал о Логарианах и лограх, знал, что можно управлять нейроимтационным ядром кристаллосферы перемещенным в логр сознанием так, что мышление при этом будет определяться в равной степени логром, усовершенствованным модулем «Одиночки» и мозгом киборга. Можно не погружаться в фантомный мир, переместив сознание в логр – если он подключен к иному адекватному для разума носителю. Тогда субъективно не изменится почти ничего, мышление с помощью логра лишь расширит возможности разума. И дело было не в том, что логр подключен к кристаллосфере. Не в особенностях его разума – о такой возможности позаботились Логариане три миллиона лет назад, не смотря на то, что в последствии так и не решились воспользоваться ею, подключив содержащие сознания логры к новым физическим оболочкам.
Он знал, что, рано или поздно, ему, придется воспользоваться этой возможностью перед очередным заданием. Все было тщательно подготовлено. Устанавливая логр в криталлосферу он несколько изменил ее таким образом, чтобы нейроимитационным ядром можно было управлять импульсами, идущими от подключенного соответствующим образом логра. Память кристаллосферы содержала пакет программ, многократно расширяющий возможности программ «Одиночки». Они должны были заполнить обширную память нейроимитационного ядра после перемещения его души, разума и памяти в логр. На создание этого комплекса программ он потратил очень много реального времени (не смотря на доступную скорость мышления), терпения и усилий, собирая воедино все, что было известно об искусственном интеллекте.
Результат представлял собой полноценный искусственный разум, основанный на программах «Одиночки». Оценить пределы его возможностей было так же невозможно, как пределы способностей природного, человеческого разума: о чем многократно свидетельствовала вся история человечества. При этом суть всего программного комплекса осталась прежней. Так же, как программы «Одиночки» этот искусственный разум мог действовать только как продолжение другого разума – соединенного с ним, в момент запуска программ – который становился его опорой, центральным элементом. Это вполне согласовалось с аппаратной реализацией нейроимитационного ядра кристаллосферы, что придало созданной им системе окончательную стабильность. Без участия разума, однажды инициировавшего их запуск, это были лишь программы не способные полноценно взаимодействовать между собой, создавая мощнейший искусственный интеллект. Прежде всего, поэтому его разработку признали законной, но, что вполне закономерно, засекретили «до лучших времен».
Потерять то, что стоило ему огромных трудов и времени (если будет уничтожена переделанная кристаллосфера) он не опасался. Все это: модификация кристаллосферы и созданный комплекс программ – было в его памяти еще в момент ее первоначальной загрузки в логр. В фантомной реальности кристалла он сможет вспомнить все до мельчайших подробностей (это одна из основных функций логра), но дело даже не в этом. Если все предположения верны, то воспроизводить комплекс программ искусственного интеллекта не придется. Достаточно модифицировать новую кристаллосферу для взаимодействия с логром (собственных возможностей кристалла вполне хватит для управления эндоостовом «Райкера» -- остальное можно сделать с его помощью) и загрузить весь комплекс программ в память нейроимитационного ядра из памяти логарианского кристалла. Принцип их взаимодействия позволяет проделать это.
Его лицо расслабилось. Решение принято. Иного пути просто не существует. Предстоящая операция слишком опасна и непредсказуема. Не смотря на всю его квалификацию, опыт, возможности биокибернетической оболочки «Райкер»–шторм и остального имеющегося вооружения, уцелеет, скорее всего, только логр. Он долго откладывал задуманный эксперимент, но больше тянуть нельзя. Выражение смуглого лица пилота, прислонившегося к ступоходу сермашины, стало отрешенным, сосредоточенным, веки медленно опустились.
Он мысленно потянулся к логру, стремясь проникнуть в него. Небольшой кристалл, встроенный в кристаллосферу, до этого лишь поглощавший ее тепловые и световые импульсы, внезапно начал мерцать внутренним светом. На виртуальном экране появилась тревожная надпись «глубокое сканирование памяти ядра, очистка носителей». Акустический канал виртуального интерфейса пискнул сдавленным сигналом предупреждения, но система кристаллосферы, настроенная соответствующим образом, выполняла команды, генерируемые встроенным логром, -- они имели высший приоритет.
Он не осознавал всего этого. Для него прошло одно мгновение, хотя в реальном времени сканирование памяти ядра кристаллосферы длилось довольно долго. Очнувшись, он увидел бесконечное пространство, заполненное серым туманом, в котором присутствовал лишь его взгляд. Не было ни звуков, ни ощущения тела, но его это не волновало: именно таким должен быть фантомный мир логра. Таким его создали Логариане – мыслители и философы. Этот мир может стать другим только под воздействием заключенного в логр разума, тем не менее, вряд ли многое из очнувшихся в лограх людей видели его таким. Их стремления, ожидания, были иными. Приняв в себя сознание, логры создавали отвечающий им мир, чтобы очнувшийся разум ощущал себя комфортно. Не вина логариан в том, что часто получалось на оборот.
Точно так же, логр подчинился и его разуму, оставив фантомный мир неизмененным. Он мысленно улыбнулся. Его сознанию было очень комфортно здесь. Разум был ясен и холоден. Логр может поддержать любые, самые сложные и яркие переживания разума с той же легкостью, с какой создает и изменяет для него фантомный мир (в этом не раз убеждались люди, попавшие в собственный виртуальный ад в логарианских кристаллах) – просто сейчас ему хотелось мыслить именно так.
Он мысленно потянулся во вне, за пределы фантомного мира. Не стремясь при этом покинуть его. Логр мгновенно подчинился воле разума, одновременно позволив убедиться, сколь естественны емоции в этом вечном фантомном мире. Он увидел мерцающие кристаллосхемы, которые окружали логр, ощутив приятное тепло глубокого удовлетворения. Его предположения подтвердились. Главной ошибкой людей, случайно «нырнувших» в личные логры, было стремление покинуть логр, переместить разум обратно в еще живой мозг. Использование этой второстепенной функции противоречило назначению логров, поэтому требовало от разума полного напряжения воли и абсолютной уверенности в своем решении а -- во избежание ее случайной активации.
Обеспечение заключенному в нем сознанию связи с внешним миром было, напротив, неотъемлемой частью изначального назначения логра. Выполняя волю разума, сформулированную таким образом, логарианский кристалл в полной мере проявлял всю многогранность своих возможностей.
Одной четко сформулированной мысли хватило, чтобы подключиться к программам кристаллосферы. Привычно отдав необходимую последовательность команд, словно управлял обычной (лишенной ядра на базе «Одиночки») кристаллосферой засбоившего кибермеханизма, он запустил копирование дополнительных программ искусственного интеллекта в стерилизованные сканированием его разума логром нейросети.
Когда процесс развертывания и тестирования, созданного им в качестве продолжения самого себя, сложнейшего программного комплекса полностью завершился, он активировал его и мысленно потянулся к новому носителю разума. Логр отреагировал мгновенно, установив полноценную связь, -- и дело было отнюдь не в том, что он сам создавал этот программный носитель для своего разума. Окажись на его месте подобная программа, созданная, например, Инсектами, или иной, не известной сейчас людям расой – по принципам совершенно чуждым человеческому мышлению – все произошло бы точно так же. В этом заключалась одна из многих удивительных функций логров, предназначенных для наилучшего выполнения их основного предназначения.
Восприятие изменилось вспышкой. Вернулись, давно ставшие привычными его разуму, ощущения биокибернетического тела. Он вновь воспринимал окружающий мир так же, как до перемещения разума в логр. Серый туман фантомного мира исчез, но остался по-прежнему, доступен сознанию: при желании он легко мог воспринимать его параллельно с восприятием реальности. Даже для неподготовленного человеческого разума это вряд ли было бы трудно. Для его сознания не изменилось вовсе ничего – потоков восприятия просто стало на один больше.
Гораздо сильнее изменилось его мышление. Разум, привыкший мыслить многими потоками в ритме миллисекунд – параллельно используя вычислительные возможности кристаллосферы и особенности мышления живого мозга – не потерял ориентацию. Но оценить, сознательно осмыслить новые возможности, все же, оказался неспособен. Основанный на программах «Одиночки», сверхсложный программный модуль, занявший весь объем нейросетей ядра кристаллосферы, мгновенно отреагировал, подстраиваясь к состоянию сознания. Субъективно это воспринималось как движение собственного разума – привычное, хорошо знакомое ощущение, сопровождающее его с того момента, как он осознал себя в полноценном, дополненном программами «Одиночки», состоянии. Которое сформировало личность, позднее избравшую имя Джон Райкер). Это ощущение успокоило, придало уверенность, и своеобразное (пока скорее интуитивное) понимание изменившегося самовосриятия. Расширение возможностей программного комплекса основанного на программах «Одиночки», превратило его мощнейший искусственный разум. Истинных возможностей которого он пока не мог осознать даже приблизительно. Но сколь бы радикальным оно ни было, этот комплекс программ по-прежнему функционировал, как продолжение человеческого разума, помогающее ему постичь сложнейшие кибернетические системы и взаимодействовать с ними, не подвергаясь чрезмерным изменения собственной природы.
Сейчас эта основная функция программ «Одиночки» оказалась направлена не только вовне нового программного комплекса (для обработки поступающей информации), но и внутрь: помогая разуму приспособиться к возможностям сверхмощного искусственного интеллекта, который стал его частью. Программного комплекса, в развернутом виде вполне сравнимого по своему объему с полноценной личностью человека с высоким уровнем внутреннего развития и большим жизненным опытом. Именно базовые функции комплекса программ «Одиночки», как и в первый раз, помогли его разуму стать единым целым после нового – куда более сложного, изменения его природы.
При этом мышление с помощью логра воспринималось сознанием как отдельный его поток, одинаково не похожий на мысли связанные с ядром кристаллосферы, и на их течение в полушариях органического мозга. Эта часть мыслей сохранила холодную кристальную ясность, к которой сейчас вновь примешивалось теплое чувство глубокого удовлетворения. Так мог бы мыслить Логарианин, окажись он сейчас на его месте. Логр мог поддержать любое состояние и образ мыслей, он точно выполнял волю сознания, очень чутко воспринимая ее. Именно связанный с ним поток мышления стал теперь основной опорой сознания, центром его многоуровневого мышления, столь резко изменившегося с разворачиванием в ядре кристаллосферы созданных им программ искусственного интеллекта.
Он чувствовал, что как никогда спокоен и уверен в себе. Все получилось именно так, как он рассчитывал. Теперь, даже лишившись любой опоры, кроме активного логра, его разум будет чувствовать себя комфортно. Вся мощь искусственного интеллекта ядра кристаллосферы, с одной стороны ощущалась им как неотъемлемая часть разума, но с другой, как нечто такое без чего сознание и разум сохранят целостность и полноценность. Человеческий разум воспринял бы такое положение вещей как парадокс, но для его разума, теперь имеющего уже не две, а три, различные по своей природе точки опоры, в этом не было ничего парадоксального.
Выражение его лица из сосредоточенно-отрешенного вновь стало спокойным и задумчивы. Он открыл глаза, устремив взгляд поверх раскаленного стеклобетона стартопосадочных полей на волнистое травяное море къюигской степи, уходящее за горизонт.
Скорее всего, пройдет много лет, прежде чем он научиться использовать мощь новой искусственной части своего разума в полной мере, и то лишь если в том будет необходимость. Однако уже сейчас эта часть его разума с точки зрения боевого мнемоника была надежным оружием, равного которому еще не знала история человечества.
Он знал это совершенно точно, как и то, что не страшиться потерять ее, по крайней мере потерять временно. На его губах вновь появилась мягкая, чуть ироничная улыбка. Он вновь представил себе картину сферы резервного модуля, разлетающегося осколками кристаллосхем – яркая, детальная, четкая, достоверная до мельчайших деталей (частично сформированная логром) – она уже не пугала его. Возможности поместить логр в новую кристаллосферу, после того как его найдут, если этот образ когда ни будь станет реальностью (а в том что его логр найдут он не сомневался – Галактический Патруль своих не бросает никогда), было более чем достаточно для полного спокойствия перед лицом подобной перспективы. С другой стороны, он знал, что это спокойствие только поможет ему. За свою жизнь, которую он давно ассоциировал с сохранение функциональности андроида-носителя, (или, если ее сохранить нельзя, с целостностью резервного модуля), он будет сражаться еще яростнее, чем прежде.
Жизнь боевого мнемоника спецподразделения «ТРАЙ» не была легкой – временами выполнение поставленной задачи требовало без остатка немалых возможностей биокибернетического тела и предельного напряжения всех способностей разума. Но именно этим она нравилась ему больше всего. Он не искал другой жизни, не хотел и не собирался оставлять службу. А это значило, прежде всего, даже не право, а обязанность оставаться в материальном мире, сколько бы раз его разуму не пришлось терять две из трех точек опоры.
Мягкая, ироничная улыбка на его губах стала заметнее, выражая глубокое удовлетворение жизнью, чуть прищуренные серые глаза, по-прежнему устремленные к горизонту, блеснули искренним, бесшабашным весельем.
Теперь ему оставалось только ждать, конец этого ожидания зависел не от него, но он умел ждать, когда это было необходимо, так же, как умел действовать в ритме миллисекунд, одинаково естественном для его разума и в реальном мире, и в мире киберсистем.
- Рассказ основан на книгах Андрея Ливадного серии «История галактики»