User:GreyDragon/IBR1

From Shifti
Jump to navigation Jump to search


{{#ifeq: User |User| Ультимат | Ультимат}}[[Title::{{#ifeq: User |User| Ультимат | Ультимат}}| ]]
{{#ifeq: | | 

 {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} | | 
   {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | || 
     Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}]] [[Author::{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}| ]]
   }} | 
   {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | |
     Author: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} |
     Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}]] [[Author::{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}| ]]
   }}
 }} |
 {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} | |
   {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | | Authors: ' | 
     Authors: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}]] 
   }} | 
   {{#ifeq: {{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}} | |
     Authors: {{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}} |
     Author: [[User:{{#ifeq: User |User| GreyDragon | GreyDragon}}|{{#ifeq: User |User| Grey Dragon | Grey Dragon}}]] 
   }}
 }}

}} {{#if:| — see [[:Category:{{{category}}}|other works by this author]]}}

Мне с детства нравилось коллекционировать «иждивенцев». Небольшой кибернетический модуль, -- круглая пластинка телесного цвета толщиной меньше миллиметра, -- каждый «иждивенец» содержит в себе тщательно обезличенный опыт человека прошедшего долгий путь самосовершенствования в том или ином деле: специализацию. Вернее ее основу, -- «иждивенец» не способен восполнить недостаток личного опыта в области специализации. Впрочем, меня это никогда не смущало.

Погрузится в мир новых знаний, мгновенно изменить восприятие окружающего мира и самого себя, просто сменив «иждивенца», прикрепленного к «лоцману» (компьютерному модулю с нейросвязью, закрепленному на виске любого нормального жителя не слишком отсталой планеты), -- что может быть интереснее? – особенно, если каждым «иждивенцем» пользоваться не слишком долго, тогда новизна впечатлений практически не притупляется.

К сожалению, слишком часто менять «иждивенцев» тоже нельзя. Любой из них сильно изменяет сознание под конкретную специализацию и слишком резкий переход от одного такого состояния к другому может кончиться очень плохо. Мне очень тщательно объяснили это, прежде чем доверить моего первого «иждивенца», и потом, когда я начал собирать свою коллекцию таких модулей, за мной тщательно следили, пока я не подрос достаточно, чтобы понять смысл запретов и предупреждений, связанных с «иждивенцами».

Моя родная планета Гегвей, -- старый (колонизированный людьми одним из первых), индустриально развитый мир. Потягаться с нашим уровнем техники может разве что Касиония, да и то потому, что они торгуют со всей галактикой, прочно удерживая монополию в межзвездной торговле, и просто покупают все новейшие разработки, -- внедряя их затем у себя, -- есть конечно еще биоинженерия и технологии модификации тела, -- тут у кассионийцев тоже полная монополия. Но в остальном вся передовая техника первоначально производится на Гегвее.

Хорошо жить на такой планете. Особенно, когда твоим родителям принадлежит крупнейшая и самая успешная ее копания, и можно не задумываться о том, что сколько стоит, и где взять деньги на то, чтобы это заполучить. Иждивенцы новейших модификаций стоят очень дорого, но я мог позволить себе любой из них (кроме разве что военных спецмоделей, засекреченных настолько, что в инфосети о них бродили только туманные слухи). У меня всегда была новейшая модель лоцмана, способная максимально эффективно взаимодействовать с любой техникой, или мгновенно отыскивать любые сведения в информационном хаосе общей сети, руководствуясь даже не мысленной командой, а желанием, -- стремлением сознания узнать что-либо, возникшим на самой границе подсознания.

Я всегда пользовался этим, чтобы удовлетворить детский интерес (который мало менялся с возрастом), вспыхивающий с новой силой всякий раз, когда моя коллекция пополнялась новым модулем-«иждивенцем». Некоторых «иждивенцев» я подсоединял к «лоцману» лишь раз, или два, -- просто из любопытства. Другие прочно оседали в моей коллекции и я постоянно менял их примерно через равные промежутки времени, если только «лоцман» с помощью «иждивенца» не обнаруживал в сети много нового, связанного с той, или иной специализацией, -- тогда привычный ритм смены модулей менялся, -- но затем становился прежним.

Я жил в странном, изменчивом мире разных знаний и способов восприятия объективной реальности с помощью этих знаний, -- который создавала для меня постоянная замена модулей-«иждивенцев». Программы виртуальной симуляции реальных практических задач различных специализаций полностью заменили мне «гепешки» (игры в виртуальной реальности с эффектом полного погружения), в которых проводили все свое время мои сверстники из достаточно богатых семей, где это считается нормальным, -- до определенного возраста: счастливое, яркое детство и минимум забот для родителей.

Тренировочные виртуальные симуляторы отличаются от тех же «гепешек» лишь смысловой нагрузкой (или «несколько иным сюжетом» если пользоваться игровой терминологией). Все остальное: и технологии виртуального синтеза для создания искусственной реальности с эффектом полного погружения; и игровое кресло, отсекающее (полностью, или частично, в зависимости от стоимости и модели) воздействия реального мира на организм игрока, погруженного в игру, или симулятор; и нейрошлем, взаимодействующий с мозгом при помощи «лоцмана» (нейрошлем необходим, прежде всего, для передачи в обоих направлениях гораздо больших потоков информации, чем те, на которые рассчитан «лоцман»), -- и там и там одинаково.

Правда, в обычные «гепешки» можно играть, не пользуясь «иждивенцами»; да и сами игровые программы (требующие того же аппаратного обеспечения) во много раз дешевле специализированных симуляторов, которые редко приобретают для личного пользования, -- и тем более просто для развлечения. Впрочем, моим сверстникам из «ближнего круга общения» нашей семьи, которые могли, при желании, позволить себе и то, и другое, мои эксперименты с «иждивенцами» и специализированными виртуальными симуляторами были не интересны и непонятны: их интересовали обычные «гепешки», позволяющие погрузиться во множество выдуманных миров с их путешествиями, приключениями и подвигами на любой вкус.

Для меня, в свою очередь, существовали лишь несколько «гепешек», удачно дополняющих соответствующие специализированные симуляторы, не слишком эффективные в чисто имитационном режиме: без участия других людей, берущих на себя роли союзников и противников, -- сражаться с искусственным интеллектом мне всегда быстро надоедало. Другое дело «гепешки» на ту же тему, в которые я мог играть со сверстниками через планетарную инфосеть. При этом, благодаря использованию «иждивенцев», игровая реальность виделась совсем иначе, -- как реальное поле боя, -- цель игры отходила на второй план и я прежде всего изучал действия остальных игроков, оценивая их с точки зрения профессионального воина, навязанной моему разуму «иждивенцем». Мои товарищи по виртуальным полям сражений не подозревали об этом, -- для них эти «гепешки» ничем не отличались от других.

Одна из этих игр считалась в нашей семье законным (если не сказать обязательным) способом провести свободное время, для любого члена семьи, независимо от его возраста, -- она называлась «Железные Болваны» и к моменту моего рождения давно превратилась в своеобразный внутрисемейный культ (причем то, что «гепешка» была культовой чуть ли не на всех обитаемых планетах галактики в данном случае не имело значения). Что вполне естественно, ведь основная продукция семейно компании «РобоТех», -- боевые роботы, те самые Железные Болваны (или ЖеБолы на игровом и пилотском сленге). Умение управлять ИБРами (Индивидуальными Боевыми Роботами) считалось обязательным для членов семьи, но лишь в том смысле, что «успешный бизнесмен должен знать свой товар». Поэтому для получения навыков пилотирования ИБР наиболее подходящим средством считались именно «Железные Болваны» (а не специализированные программы-симуляторы, воспроизводящие наиболее вероятные ситуации на поле боя).

Игра воспроизводит во всех подробностях «Стальные Игры», -- состязание команд боевых роботов, ежегодно проводимое на пустынной планете Сокта на специальной гигантской арене, выстроенной на окраине Волчьей Челюсти: единственного крупного города планеты. Благодаря межзвездной связи «Железные Болваны» с их виртуальным чемпионатом давно стали полноправной альтернативой «Стальным Играм» для тех, у кого есть мастерство пилота, -- или хотя бы врожденный талант, -- но нет денег на своего ИБРа для участия в «Играх». Со временем в этом виртуальном чемпионате появился свой призовой фонд, вполне реальный, хоть и не столь впечатляющий как в «Стальных Играх». Возможно это даже более странно, чем многое другое в реальной жизни, но когда были написаны «Железные Болваны», история боевых роботов завершила первый виток спирали своего развития, -- ведь причиной создания первых ИБР была именно попытка воспроизвести боевые машины, давно существовавшие в виртуальных играх (по заказу сообщества богатых игроков-фанатов).

По мере приближения совершеннолетия интерес к пилотированию ИБР постепенно полностью вытеснил все остальное, -- может быть потому, что организм подростка, быстро приближающийся к зрелости, требовал именно драки, -- и иждивенец с программой «Мехвоин», перестраивающей разум под задачу пилотирования ИБР, надолго обосновался у меня на виске поверх «лоцмана». Лишь изредка, когда мне уже не хватало несколько отстраненного участия в бою пилота ИБРа (который не сражается сам, а лишь управляет роботом) его сменяли модули-«иждивенцы» с программами «Голем», -- аналог «Мехвоина» для тяжелой бронепехоты; и «Боец», -- программа, адаптирующая сознание под условия выполнения спецопераций (прежде всего в одиночку) с использованием оружия и снаряжения легкой пехоты, и рукопашного боя; а «Железных Болванов» сменяли «гепешки», позволяющие сражаться в одной из этих ролей, давая выход ярости и стремлению действовать. Когда наоборот хотелось свободы, скорости, и бесконечности открытого пространства, я загружал одну из сетевых «гепешек», позволяющих сражаться со сверстниками в роли пилота космического корабля, или аэрокосмического истребителя, -- вот только в отличии от своих сверстников перед входом в игру я всякий раз прикреплял к «лоцману» «иждивенца» с программой «летун» (аналогом «мехвоина» для боевых пилотов).

Если бы за мной следили столь же тщательно, как воспитатели следили за моими первыми экспериментами с «иждивенцами», возможно, мои новые увлечения насторожили бы их, и сведения о них дошли бы до моей матери, или даже до отца (главы семейства), -- но в том возрасте я был давно предоставлен самому себе (особенно в киберпространстве) вплоть до совершеннолетия, как и все мои братья и сестры в том же возрасте, кроме разве что самых старших, которые при определенных обстоятельствах могли целиком унаследовать семейный бизнес (их воспитывали несколько иначе и я могу лишь посочувствовать им). Впрочем, я и сам не знал, как повлияет на мои первые самостоятельные решения (по достижении 18-ти лет, -- официального возраста совершеннолетия на Гегвее) это увлечение «гепешками», воспроизводящими (более, или менее точно) реальные условия современной войны для солдат разных специализаций.

К тому времени моя коллекция «иждивенцев» окончательно перестала меняться. Некоторые модули были отброшены за ненадобностью (или потому, что задачи соответствующей специальности слишком противоречили моему собственному мировосприятию), другие, -- напротив, тщательно отсортированы и собраны по группам взаимодополняющих специальностей, либо тех, что представляли собой более узкие специализации в рамках одной специальности, -- все они хранились в специальном плоском контейнере: отлично защищенном и совсем небольшом, но только потому, что сами модули-«иждивенцы» совсем тонкие, -- собралось их достаточно много.

Некоторые, оказавшиеся в моей коллекции одними из первых, я всегда воспринимал не как изменяющие сознание для соответствия конкретной специальности, -- а как позволяющие более полно и объективно воспринимать окружающую действительность. К этой категории моей коллекции относились «иждивенцы» специализаций в области фундаментальных наук: различных (взаимодополняющих) областей математики, физики, химии, биохимии, биологии и боинженерии, а так же системного анализа, -- объединяющего все эти области знаний на определенном уровне обобщения и абстрагирования. Именно из-за них мне все время остро хотелось иметь возможность подключить к «лоцману» несколько «иждивенцев» одновременно, ведь то, что создатели «иждивенцев» считали отдельными специализациями, мне представлялось частями единого целого, которое необходимо использовать как единый мощный инструмент понимания окружающего мира.

Другую часть моей коллекции составляли модули инженерных специализаций, взаимно дополняющих друг друга; и научных специальностей, связанных, прежде всего, с эксплуатацией различного исследовательского оборудования. Их было значительно больше, чем принадлежащих чисто научным специализациям (ведь количество разнообразной техники, созданной человечеством, огромно и оно постоянно растет, -- именно для того, чтобы человек сохранял при этом возможность управлять ею были созданы первые «иждивенцы»), но мне все они тоже виделись как мелкие осколки, которые можно и нужно сложить в единое целое.

Отдельной, относительно небольшой, группой в моем пенале лежали «иждивенцы» для пилотирования разного рода техники, -- наземной, воздушной и космической (включая пилотирование межзвездных кораблей-«внешников» и межзвездную навигацию).

«Иждивенцев» военного назначения у меня имелось вовсе немного: «Мехвоин», «Голем», «Боец», «Летун» и «Стратег» (адаптирующий сознание для анализа тактики противника и планирования боевых операций различных типов), -- они, как и прочие модули близких специальностей в моей коллекции, представлялись мне искусственно разделенными частями единого целого, -- мировоззрения воина моего времени. Остальные военные специальности (те, модули которых я все же рискнул подключить к «лоцману») запомнились мне, как искажающие сознание, коверкающие его ради выполнения неестественных для него задач, -- вместо того, чтобы расширять его возможности, дополнять и защищать (если это необходимо), что характерно, прежде всего, для «иждивенцев», составляющих специальность «Воин».

Благодаря специализированным виртуальным симуляторам, заменившим мне в детстве «гепешки», я хорошо знал (пусть по чисто виртуальному опыту), что собой представляет специализация, представленная конкретным «иждивенцем» в моей коллекции. Я четко понимал, что ни одна из этих специальностей не привлекает меня сама по себе, -- хотя я очень тщательно отбирал самые интересные (из тех, для которых были созданы «иждивенцы»), -- я мог бы работать в любой из них, но не хотел выбирать одну: мне очень хотелось объединить их в единое целое и просто жить, наслаждаясь полнотой восприятия мира, которую это могло бы мне дать.

Я знал, что это невозможно, -- ведь «лоцман» может поддерживать работу только одного иждивенца, -- и чем старше я становился, тем сильнее это повергало меня в отчаяние: ведь ничто другое было мне ненужно и неинтересно. Даже перспектива стать одним из менеджеров семейной компании, получив должность согласно своей доле наследства (выраженной в акциях компании), не настолько удручала меня: я точно знал, что не буду изучать тонкости семейного бизнеса, -- мне был так необходим какой-то свой путь, путь которого не было. Именно отчаяние и ярость от безысходности положения гнали меня тогда в искусственную реальность «гепешек» вроде «ЖеБолов», и армейских боевых симуляторов, -- которыми я прежде не особенно увлекался.

Все изменилось внезапно, как бывает только в реальной жизни, причем именно благодаря специалистам родной компании, -- тогда я впервые почувствовал настоящую гордость за «РобоТех» и за свою семью. Примерно за полгода до моего совершеннолетия на рынок была выпущена новая разновидность «лоцмана», принципиально отличная от всех предыдущих моделей. Возможности этого устройства настолько точно соответствовали моей коллекции «иждивенцев» (специально подобранной для одновременного использования), что я до сих пор гадаю, -- уж не моя ли детская страсть к коллекционированию этих модулей натолкнула кого-то из старших родственников на идею его создания (выяснять это я не стал, потому что с родственниками предпочитаю не общаться без крайней необходимости).

«Лоцманский модуль «Сеть»» предназначен для параллельного подключения большого числа иждивенцев. Он имеет надежно бронированный корпус в виде тонкой круглой пластины: тонкой на виске человека, но, тем не менее, массивной в сравнении с толщиной обычных «лоцманов» и модулей-«иждивенцев». Бронирование корпуса рассчитано так, что уничтожить его может только воздействие заведомо уничтожающее голову носителя. Внутри корпуса иметься небольшой (по человеческим меркам) отсек, объем которого, тем не менее, настолько велик в сравнении с объемом модуля-иждивенца, что сам по себе не ограничивает количество модулей, подключаемых ко встроенному в бронекорпус лоцману.

«Лоцманский модуль» имеет аппаратные возможности для объединения множества хранящихся в нем «иждивенцев» в единую сеть (отсюда название модуля) под управлением встроенного «лоцмана» армейского типа со специализированной операционной системой «Арахна М», разработанной на базе армейской «Плеяда Х». Это позволяет носителю использовать множество «иждивенцев» параллельно: либо мгновенно переключаясь между ними по мере необходимости (причем работа операционной системы «Сети» эффективно сглаживает переходы между разными состояниями сознания, делая такие переключения безопасными), либо одновременно, комбинируя их возможности специальными средствами встроенного лоцмана и его операционной системы. 

При этом многократно усиленная, в сравнении с обычным лоцманом, память лоцмана модуля «Сеть» позволяет по мере необходимости создавать для каждого подключенного иждивенца виртуальный двойник пользователя (личный динамический аналог «иждивенца»), накапливающий собственный опыт пользователя в работе с конкретным модулем. Это позволяет во многих случаях выйти на новый уровень действий в пределах конкретной специальности. Раньше такие двойники иногда создавали профессиональные пилоты ИБР на базе своих «иждивенцев» с программой «Мехвоин» (первоначальная идея и ее воплощение принадлежит пилоту с Сокты по имени Бола), но для других специальностей этот принцип не применялся до создания «Сети».

Средства операционной системы «Арахна М» позволяют в определенных пределах редактировать виртуальных двойников и, либо производить слияние (если это позволяет характер информации, хранящейся в образах), либо объединять их в единый образ по принципу виртуальной сети. Взаимодействие с лоцманом модуля и подключенными «иждивенцами» через этот образ позволяет пользователю действовать, принимая во внимание одновременно весь опыт, накопленный за время работы с «лоцманским модулем», на том уровне, на котором позволяет действовать наличие виртуального двойника.

При подключении каждого нового «иждивенца» лоцманский модуль создает поверх него нанопленку, уходящую краями в боковые стенки отсека хранения подключаемых модулей, на которой следующий иждивенец может закрепиться, следуя стандартной процедуре подключения к «лоцману».

Внешними системами (в частности программным обеспечением ИБРов) операционная система «Арахна М» распознается как армейская «Плеяда Х», на базе которой она разработана. При этом по умолчанию внешними системами распознается подключенный иждивенец соответствующей специализации. В частности, при стандартных настройках «Арахны» программным обеспечением ИБРа будет опознан подключенный к лоцману «иждивенец» с программой «Мехвоин», а программной начинкой пехотного бронедоспеха, -- иждивенец с программой «Голем».

Моя коллекция «иждивенцев» всегда казалась мне весьма внушительно (в конце концов, она включала аж четыре метаспециализации, которые я для себя еще в детстве окрестил, -- «Исследователь», «Мастер на все руки», «Пилот» и «Воин», -- причем я всегда дополнял любую из них каждым подходящим «иждивенцем», появляющимся на рынке), но когда я уложил ее во внутренний отсек «лоцманского модуля», свободного места там осталось на удивление много, что очень меня порадовало, -- ведь принципиально новые «иждивенцы» (которыми нельзя заменить их устаревшие версии) появляются достаточно часто, а отказываться от любого элемента моей коллекции (пусть даже в перспективе), получив, наконец, возможность использовать ее как единое целое, мне хотелось меньше всего.

Сменив свой привычный лоцман на модуль «Сеть», я на какое-то время совершенно выпал из материального мира, снова, как в детстве и в подростковом возрасте, полностью погрузившись в специализированные симуляции, -- мне хотелось как можно быстрее создать собственных виртуальных двойников по разным специальностям, а воспоминания о прежней работе с симуляторами для этого почти не годились: «Сети» нужно собирать опыт для двойников по мере его накопления (причем «Арахна» честно предупредила меня, что опыт виртуальных симуляций на самом деле сильно отличается от реального, -- даже в тех случаях, когда речь идет, например, о пилотировании техники вроде ИБРов, управляемой только в виртуальном режиме, -- и полноценного двойника на его основе создать не получится).

Впрочем, я быстро понял, что нельзя объять необъятное, и если я хочу быстро почувствовать эффект от создания двойника, то стоит, во-первых, накапливать опыт (аккумулируемый «Сетью») в работе с каким-то одним «иждивенцем», -- во-вторых, использовать ту область в которой виртуальный опыт меньше всего отличается от реального, а наличие двойника имеет наибольшее значение и дает огромные преимущества, ради которых и были созданы первые такие двойники. Выбор был очевиден. И я с головой погрузился в грохочущую реальность «Железных Болванов», пользуясь тем, что сверхдорогое игровое кресло вполне успешно обеспечивало организм питательными веществами (в оптимальных количествах и сочетаниях) и эффективно снимало усталость, позволяя обходится почти без сна. Так я и делал, стремясь побыстрее «почувствовать ветер», как описывал это состояние пилот ИБРа, первым создавший виртуального двойника на базе «иждивенца» с «Мехвоином».

Впрочем, для того, чтобы сутками играть именно в «Железных Болванов» у меня имелась и еще одна причина: новый ИБР, выпущенный на рынок компанией «РобоТех» практически одновременно с модулем «Сеть».

«Защитник» -- внесерийный (из-за своих необычных возможностей и компоновки) штурмовой ИБР повышенной защищенности: вес 80 тон, тип – кработ (восьмилапое шасси с симметричным расположением ног, корпус – сплошной бронекупол, свободно вращающийся относительно шасси), способен двигаться в любом направлении, ноги в сложенном состоянии могут прятаться в нишах шасси (относительно которого вращается башня корпуса), что позволяет надежно защитить их в позиционном бою: в таком положении «Защитник» -- очень трудноразрушимый дот с мощнейшим вооружением, способный вести огонь во все стороны, поворачивая корпус-купол. Во время движения ноги робота защищают пластины навесной брони, закрепленные по нижнему краю башни. Все вооружение смонтировано в толще корпуса, что не позволяет уничтожить его, не уничтожив ИБР полностью.

Основное оружие – скорострельная гаусс-пушка «Скетч». Имеет вращающуюся сборку из трех стволов, по калибру и мощности соответствующих тяжелой гаусс-пушке «Линия», смонтированную внутри общего соленоида большой мощности, создающего торсионное электромагнитное поле вокруг сборки стволов. Взаимодействуя с ЭМ полями соленоидов на стволах вращающейся сборки торсионное поле общего соленоида многократно ускоряет их накачку. Механизм подачи снарядов, приводимый в действие вращением сборки стволов (через замедляющую передачу) использует модифицированный принцип системы Гатлинга, -- обычно используемый в огнестрельных роторных пушках, которыми вооружается боевая техника гораздо меньше и дешевле ИБРов, -- но от этого не менее надежный и эффективный. В результате «Скетч» стреляет в 6 раз быстрее чем «Линия».

Основное вооружение «Защитника» помимо гаусс-пушки «Скетч»: 2 тяжелые плазменные пушки «Супер Нова», 2 больших лазера «Адская Плеть», 4 средних лазера «Молния» и два манипулятора с лезвиями из икровелена, -- сверхпрочного материала с мономолекулярной кромкой (предназначены для ближнего боя, выдвигаются спереди из-под корпуса горизонтально, как мандибулы паука). Причем бункер для боезапаса гаусс-пушки и двух плазменных пушек сконструирован таким образом, что стенки, разделяющие его отсеки можно быстро и легко перемонтировать в случае необходимости, увеличивая либо запас металлических сфер (превращаемых нагревом в плазму в боевых камерах плазмопушек), либо снарядов для пушки «Скетч» (болванок из прочного металлического сплава, либо боеголовок с различной начинкой, имеющих тот же размер, форму и массу). Вдобавок, для пушки «Скетч» разработаны специальные снаряды, помимо боевой начинки имеющие систему наведения и небольшой реактивный двигатель с малым ресурсом топлива, -- позволяющий, в случае необходимости корректировать траекторию полета снарядов.

«Защитник» не имеет встроенной ракетной системы, поскольку основная идея его конструкции, -- высокая защищенность; а снаряженные ракетами тубусы РЗУ (Ракетных Залповых Установок), -- слабое место в защите, постоянно грозящее подрывом боекомплекта. Однако на противоположном лобовому скате бронекупола корпуса «Защитника» имеются гнезда крепления и разъемы для подключения навесных систем вооружения. К ним крепиться внешний модуль ракетной системы: плоский прямоугольный «ранец»-бункер с боекомплектом 90 миллиметровых ракет. Во внешнюю плоскость «ранца» в нижней его части интегрирована РЗУ «Вихрь 12», -- вполне солидное оружие для штурмового робота, не специализированного для применения ракет. Часть ракетного боекомплекта составляют разведракеты с электронной «мошкарой», -- нанороботами, способными долго висеть в воздухе после распыления (в силу ничтожных размеров и веса), образуя при этом единую сеть, передающую обобщенную информацию с сенсоров «мошкары» бортовому компьютеру ИБРа, который обрабатывает ее и передает пилоту.

Не смотря на то, что ракетный «ранец» хорошо бронирован и надежно защищен от фронтального огня бронекуполом корпуса, его все равно относительно легко повредить, вызвав подрыв боекомплекта, но конструкция бункера перенаправляет энергию взрыва ракет наружу и в стороны, от корпуса ИБРа. Даже подрыв полного боекомплекта ракет вместе с «ранцем» нечем не грозит внешней броне «Защитника». Ракетный «ранец» может быть в любой момент сброшен, он имеет встроенный узел связи, позволяющий дистанционно взорвать ракетный боекомплект, или управлять запуском ракет.

Симметрично по бокам спереди у нижней кромки бронекупола корпуса «Защитника» расположены точки внешнего крепления и подключения для тяжелых противопехотных иглометов «Кусака». Общий боекомплект 120000 игл. Как и «ранец» с ракетной системой, иглометы могут быть сброшены в любой момент (например, если повреждены или израсходован боекомплект). Таким оружием обычно оснащаются машины, не имеющие ничего более мощного, -- например легкие боевые флаеры, -- и некоторые модели легких ИБРов- разведчиков, для которых массы хорошо вооруженной легкой пехоты могут представлять определенную опасность и достойную уничтожения цель. «Защитнику», при его тоннаже и вооружении, и при наличии стандартной для любого современного ИБР системы маломощных противоракетных лазеров (вполне пригодных для уничтожения легкобронированной пехоты и боевой техники) «Кусаки» вроде бы ни к чему, но их добавление в виде навесных модулей не требовало никаких «жертв» с технической точки зрения, -- поэтому создатели «Защитника» сделали ставку на универсальность (в определенных ситуациях противоракетные лазеры все-таки не могут тягаться с иглометами в создании сверхплотного огневого заслона малой мощности), -- что мне в нем и понравилось больше всего.

Ноги «Защитника» имеют на концах выдвижные захваты-манипуляторы и многофункциональные комплекты инструментов. Он способен быстро окопаться без посторонней помощи, выстроить баррикаду (или полноценные дот, если позволяют свойства подручных материалов), разобрать завал и многое другое. На такое ни один серийный ИБР не способен.

Прыжковые двигатели «Защитника» смонтированы в основании корпуса, -- оно выступает из днища бронекупола как ножка гриба из шляпки, -- вокруг которого вращается шасси с восемью четырехсутавчатыми ногами робота.

Начинка КОкона ЖИзнеобеспечения (КОЖИ), -- выполняющего одновременно роль пилотской кабины ИБРа (надежно спрятанной в недрах бронированного корпуса, поскольку пилот ориентируется в бою с помощью наносенсоров системы абсолютного обзора «Взгляд бога», покрывающих весь корпус робота) и спасательной капсулы (со своими маломощными антигравами и системой автоматического пилотирования, способной увести КОЖИ в сторону от места уничтожения робота пока пилот приходит в себя после разрыва связи с ИБР) тоже весьма необычная. Инженеры «РобоТех» постарались во всю, чтобы оправдать баснословную стоимость своего нового детища, сделав ставку на тех немногочисленных, но очень богатых воинов-пилотов ИБР, которые создали свое богатство именно благодаря воинскому мастерству и удаче. Подход необычный, но вполне разумный: даже легендарный стотонник «Бог Войны», -- штурмовой ИБР линии «Поступь Войны» сонгерданской компании «Нужный Размер» (самый тяжелый из всех существующих) – приносит компании производителю вполне приличный доход, хотя заказы на него явление единичное (в отличии от того же «Защитника», «Бог Войны» не вписывается ни в какие разумные рамки, ни по своим огромным габаритам, требующим специального ангара, ни по стоимости обслуживания).

В КОконе ЖИзнеобеспечения «Защитника» под креслом пилота закреплен в специальных захватах легкий бронедоспех «Страж 100» (в открытом положении), -- специально разработанный для комплектации «Защитника», -- и 4 боевых дрона (стандартных, но новейшей модификации). На спинной подвеске «Стража» закреплен штурмовой комплекс «Лакар-Вулкан» (разработанный специально как часть комплектации «Стража»): спарка лазерного карабина «Лакар», с легким плазменным карабином (имеющим горячий, -- плазменный, -- и холодный режим огня, -- когда металлические заряды выстреливаются без преобразования в плазму); и два тесака из икровлена в специальных ножнах-зажимах, -- в качестве оружия ближнего боя и на случай истощения боекоплекта. Поясную подвеску бронедосепеха занимают батареи и обоймы для лазерно-плазменной спарки.

Медицинская система «Стража» представлена малым медицинским кибером, закрепленным в нише внутри скафандра и подключенным к системе датчиков и инъекторов, встроенной в подкладку. «Страж 100» пригоден для действий как на планетах (включая планеты с агрессивной средой), так и в открытом космосе. Скафандр имеет малые реактивные двигатели для перемещения в невесомости. На планетах со стандартной силой тяжести они могут использоваться как прыжковые, хотя ресурс их при этом невелик.

Для действий в горной местности в комплект скафандра входит «рулетка»-подъемник (в походном положении крепится к поясной подвеске), имеющая, в отличии от стандартной, 2 рабочих конца (внедряющихся в любую поверхность благодаря нанороботам, входящим в состав их материала) и специальный подвижной модуль с зажимным механизмом, позволяющий вытравить один фал «рулетки» (с уже закрепленным концом) ниже точки подвеса (которой служит зажимной модуль), освободив таким образом «рулетку» для выстрела вторым концом в точку, куда необходимо перебраться, -- что исключает необходимость в настоящем скалолазании (которое весьма затруднительно в стокилограммовом бронедоспехе, с оружием и боекомплектом, -- даже при работающих сервоусилителях). Нанороботы и сама «рулетка» способны работать, пока не истощиться энергия.

В отличии от более тяжелых штатных доспехов бронепехоты «Голлем 300» и «Рэкс 500» (весом 300 и 500 килограмм соответственно), «Страж 100» (весом 100 килограмм) сконструирован таким образом, что человек средних физических кондиций вполне может активно двигаться и вести бой в этой броне при отключенных сервоусилителях за счет распределения по телу относительно небольшого веса скафандра и поддержки им тела и суставов, на которые приходиться этот вес.

В момент выброса КоЖи кресло пилота раскрывается и пилот оказывается сидящим в раскрытом скафандре «Страж», скафандр закрвывается и к моменту приземления КОкона ЖИзнеобеспечения пилот готов продолжить бой (или начать отступление с поля боя) в роли бронепехотинца. «Страж 100» естественно уступает бронедоспеху «Голлем 300», но это полноценный боевой бронескафандр а его штатное оружие, уступающее тяжелому оружию бронепехоты, тем не менее, позволяет вести серьезный бой, а присутствие четырех боевых дронов дополнительно повышает шансы пилота на выживание. Кроме того, в отличии от стандартных бронедоспехов пехоты броня «Стража» имеет настраиваемый камуфлирующий слой подобно броне ИБР.

Комплектация ранца в запаснике КоЖи «Защитника» учитывает возможности «Стража». В частности, медицинский кибер скафандра считается штатной аптечкой, -- тем более что медицинский кибер может использоваться и сам по себе. Комплектация ранца пригодна как для выживания в очень сложных природных условиях (например в ожидании эвакуации), так и для ведения скрытных партизанских действий на территории противника (что зачастую есть одно и то же в реальной боевой обстановке) как в природных условиях, так и в условиях городов, мегаполисов и различных производственных комплексов.

На случай выхода из строя «Стража» полный комплект поставки «Защитника» включает пилотский комбинезон «Рубеж» с интегрированным ПЛЕночным СКафандром (ПЛЕСКом) имеющим повышенный ресурс жизнеобеспечения. Внешне «Рубеж» ничем не отличается от стандартного «пилотника» (если не активирован ПЛЕСК) но по защитным характеристикам сравним с новейшими моделями легкой пехотной брони. При этом он не уступает легкостью и гибкостью обычному пилотскому комбинезону, и вдобавок имеет настраиваемый поверхностный камуфляж, -- действующий по тому же принципу, что и камуфлирующий слой брони ИБРов. «Рубеж» считается вполне пригодным для проведения разведывательных и диверсионных операций, -- на мой взгляд, вполне обоснованно, -- в тех случаях, когда «Страж» слишком тяжел и громоздок. Поэтому стандартный комплект поставки комбинезона («пилотником»-его можно назвать лишь с изрядным преуменьшением) включает небольшой пенал с «бимодами» новейшей модификации, -- многофункциональными разведывательно-диверсионными роботами (управляемыми с помощью «лоцмана»), замаскированными под жуков среднего размера. Пенал крепится к поясной подвеске комбинезона. Туда же крепиться боекомплект обойм и батарей для штатного оружия пилота ИБРа: спаренного с нейростанером игломета «Универсал-100м» и виброножа «Коготь», которые крепятся в стандартных набедренных фиксаторах.

Все это я узнал уже позднее, тщательно изучая стандартный комплект поставки «Защитника». Когда я сменил свой прежний лоцман на модуль «Сеть» и с головой погрузился в бесконечную драку на арене «Железных Болванов», стремясь быстрее сформировать себе виртуального двойника для специализации пилота ИБРа и «почувствовать ветер», меня интересовала, прежде всего, высококачественная виртуальная модель «Защитника» выпущенная в общую межзвездную сеть по не слишком высокой цене (чисто символической для тех, кто мог позволить себе покупку «Защитника»), -- позволяющая сражаться на новом роботе на виртуальной арене «ЖеБолов», в «Противостоянии» (еще одной культовой «гепешки» на тему сражений ИБР, возникшей опять же на Сокте, но имеющей совсем иной сюжет со свободным перемещением по случайно генерируемой местности планеты земного типа, и сражением «всех против всех» на разных типах роботов), -- в классическом варианте этой игры робота выбирать нельзя (он выбирается случайно по определенным правилам в зависимости от побед и поражений игрока), но существует не менее популярная ее версия, где каждый выбирает себе определенную модель робота, а игровая система распределяет игроков и меняет окружение таким образом, чтобы ни для кого игра не была слишком легкой; в других (менее популярных) ИБР «гепешках», и конечно в специализированных армейских симуляторах (в режиме одиночной симуляции,--с чисто виртуальными союзниками и противниками, -- зато с отработкой реальных боевых задач и ситуаций).

Раньше моим любимцем был «Рубила»: 90 тонный штурмовой кработ, вооруженный парой тяжелых гаусс-пушек «Линия», мощными ракетными установкам и комплектом лазеров, -- вдобавок имеющий громадную секиру-пробойник (сокрушительное оружие в ближнем бою, если уметь его правильно использовать). Я привык выжимать максимум скорости и маневренности из тяжелой и неповоротливой штурмовой машины, -- мне всегда претила мысль полагаться в бою на феноменальную живучесть «Рубилы» (а его в этом смысле превосходит разве что «Бог Войны»), я всегда старался маневрировать, насколько возможно, добиться оптимального «размена» в повреждениях при каждом огневом контакте с противником, -- не просто победить, а сберечь своего ИБРа неповрежденным, или поврежденным как можно меньше. И мне это удавалось, причем довольно неплохо.

На первый взгляд «Защитник» не намного уступает массой «Рубиле» (всего лишь на десять тонн), но компоновка роботов совершенно разная: «Рубила», -- классический двуногий кработ с горизонтально вытянутым корпусом, медлительный в разворотах и маневрах при своей массе, вдобавок перенести огонь гаусс-пушек и лазеров за пределы передней полусферы, не развернув робота, невозможно; «Защитник», -- при его паукообразной конструкции и свободно вращающемся относительно шасси корпусе-башне, -- пусть и не может поспорить в скорости с разведывательными сорокатонниками (вроде «Снайпера», или «Следопыта»), -- в маневренности и маневрировании огнем уступает им гораздо меньше, чем любой другой ИБР, не относящийся к легкому классу. Сильно сказывается способность произвольно менять направление движения без разворота и скорость вращения бронекупола относительно шасси (над которой инженеры «РобоТех» потрудились весьма основательно и более чем успешно). Вдобавок, новейший анитграв «Защитника» уменьшает его массу не в стандартных 2 а почти в 2,5 раза, что для штурмового робота, -- огромное приимущество.

По контрасту с «Рубилой» (к которому я привыкал и приспосабливался много лет) у меня создалось ощущение, что я действительно пересел на сорокатонного «Снайпера», сохранив при этом привычную живучесть штурмового гиганта и огневую мощь: которой «Защитник» заметно превосходит «Рубилу» (благодаря пушке «Скетч», и наличию плазменных пушек «Супер Нова», которых нет в арсенале «Рубилы»), хотя и проигрывает ему в ракетном вооружении. Правда не обошлось и без своих неприятностей: ноги «Защитника» имеют стандартную для штурмового ИБРа защиту но, сами по себе, значетельно более уязвимы, чем массивные лапы «Рубилы», которые (в крайнем случае) можно на какое-то время оставить без внимания даже в очень серьезной заварухе, -- ноги «Защитника» постоянно нужно беречь, при любой возможности прижимая корпус к земле и подставляя под огонь противника только литой бронекупол корпуса. Тогда можно в полной мере оценить смысл определения «ИБР повышенной защищенности», -- раздолбать «Защитника» в позиционном бою задача практически нереальная (даже без учета его способности самостоятельно окапываться и строить себе укрытия из подручных материалов), если только он имеет возможность эффективно отвечать огнем на огонь противника. В противном случае, естественно, со временем не выдержит никакая броня, несмотря на усиленные генераторы защитного ЭМ поля, улучшенную систему противолучевой защиты (включающую большой запас усовершенствованных наночастиц для постановки противолазерных завес-облаков; и совершенно новое решение, -- специальный отражающий режим камуфлирующего слоя НК-брони, дающий достаточно эффективную защиту даже без постановки завес) и усовершенствованную противоракетную систему с увеличенным количеством лазеров; а так же улучшенную (гораздо более сложную и мощную) модификацию контура электронного подавления «Паутина», -- работающие против ракет совместно под управлением единого, очень сложного и гибкого алгоритма (изящество решения я смог оценить по достоинству лишь благодаря одновременному использованию «иждивенцев» нескольких инженерных специальностей и математических специализаций).

Я быстро понял, что «Защитник» идеально соответствует моим стремлениям на поле боя: уничтожить противника избежав при этом повреждений своего робота. Я полностью погрузился в освоение новой машины (то на арене «Железных Болванов», то в противостоянии, то в армейских тактических симуляторах), лишь изредка отвлекаясь на такие же элементы со «Стражем» и комбинезоном «Рубеж» (их виртуальные модели поставлялись вместе с моделью «Защитника»), -- которые быстро подтвердили, что все эти части единого комплекта поставки (на первый взгляд очень разные) созданы достаточно единообразно, и если мне идеально подходит защитник, то же самое будет и с бронескафандром, и с бронированным «пилотником», -- стоит лишь привыкнуть к ним и понять, как правильно их использовать, чтобы дальше делать это уже не задумываясь: тут мне снова очень пригодился модуль «Сеть», позволяющий мгновенно и безболезненно переключаться с «Мехвоина» на «Голема», или «Бойца», или даже использовать их одновременно.

За этими экспериментами в виртуальном пространстве (где мне было комфортно как никогда, прежде всего благодаря доступности одновременно всей моей коллекции «иждивенцев», которую я тщательно и любовно собирал до этого почти всю сознательную жизнь) время до последнего моего «детского» дня рождения пролетело совершенно незаметно. Зато я научился «чувствовать ветер», управляя «Защитником», -- по другому описать это состояние действительно очень сложно, -- а если попытаться его осмыслить, получается, что наличие виртуального двойника позволяет мыслить (а главное действовать) в несколько раз быстрее (это в добавок к тому ускорению, которое дает подключение к мощному бортовому компьютеру ИБРа и использование программы «Мехвоин»), при этом сохраняя ясность мышления и способность планировать свои действия (и предугадывать действия противника), -- отсюда субъективное ощущение ветра, упругого сопротивления воздуха движению ИБРа на пределе его возможностей.

Именно этот ветер, который можно почувствовать только в коконе ИБРа (при наличии виртуального двойника-пилота), подсказал мне, что делать дальше (в приближающейся взрослой жизни), -- вернее помог понять, что я хочу делать и почему. Еще в тот момент, когда обычный «лоцман» на моем виске сменил модуль «Сеть» с моей коллекцией «иждивенцев», я понял, что смогу жить так, как мне хочется, независимо от того, как сложатся обстоятельства, -- ведь в моем распоряжении все знания и опыт (пускай пока в основном чужой, обезличенный, -- ведь собственных виртуальных двойников я создать еще не успел), какие стоят того, чтобы носить их в себе.

Но в тот момент я не смог понять, чем именно мне стоит заняться, когда я пойду против семьи, откажусь от участия в семейном бизнесе. Мне хотелось просто жить, созерцая мир и познавая его с помощью знаний, собранных в виде коллекции модулей-«иждивенцев»; с помощью «Сети» перестраивать уже собственный опыт в разных специальных областях в полноценных виртуальных двойников, затем по возможности сливая их в единое целое и вновь повторяя весь процесс уже на новом уровне понимания, -- но при это мне хотелось найти некое место в жизни: задачу или роль, не противоречащую этому стремлению (и не мешающую ему рутиной обязанностей), достаточно востребованную, чтобы быть высокооплачиваемой, и интересную саму по себе.

Впервые «почувствовав ветер» в коконе «Защитника» посреди жаркой драки в «Противостоянии», в которой у меня не было шансов победить без помощи виртуального двойника (не смотря на всю живучесть и огневую мощь моего ИБРа), -- и из которой я вышел победителем, «почувствовав ветер», хотя весь боекомплект был израсходован и из всего арсенала в моем распоряжении остались только лазеры да икровиленовые клинки (с удивительной легкостью решившие исход схватки в ближнем бою, после того, как «лоцманский модуль» задействовал моего виртуального двойника), -- я понял, какая задача, роль и образ жизни на удивление точно соответствуют моим стремлениям. Причем, возможность жить этой жизнью обеспечит мне моя семья, во исполнение собственных традиций и давних неписанных законов, которые моим родичам гораздо дороже возможности в полной мере выказать недовольство моим выбором.

Именно тогда я тщательно изучил штатный комплект поставки «Защитника», стоимость полного боекомплекта (как с учетом «умных» снарядов для гаусс-пушки, так и обычных, стандартных), стоимость ремпены из специальных наночастиц в объеме необходимом для полноценного восстановления ИБРа после очень серьезных повреждений, и возможность применения деталей роботов стандартных серий для ремонта «Защитника», если ремпены в достаточных количествах нет, или нет времени для ее использования (ремонтные роботы-«реаниаторы» имеющиеся на борту «Защитника» могут восстановить любые повреждения, если хватит ремпены, -- и уцелела хотя бы часть самих роботов-ремонтников похожих на больших многоножек, -- но сделают они это куда медленнее, чем бригада опытных техников в ремонтном ангаре при наличии запчастей, или даже ПАРК – Полевой Автоматический Ремкомплекс, опять же если имеются запчасти и программы ремонта конкретной модели ИБРа).

Результаты этих изысканий очень меня порадовали. Во-первых, оказалось, что «реаниматоры» «Защитника» используют ту же ремпену, что и ремонтные роботы ИБРов серии «Право Первопроходца» (тоже компании «РобоТех») в которых она начала применяться впервые: серия эта выпущена недавно и не успела еще устареть, зато получила достаточное распространение в регулярных частях обоих крупнейших межпланетных государств, -- вечных противников-конкурентов. Более того, оказалось, что «Защитник» создавался с расчетом на максимальную совместимость с узлами и деталями «Законника», -- штурмового робота линии «Право Первороходца», -- а это значило, что все необходимое для ремонта так приглянувшегося мне ИБРа должно в избытке иметься на любой армейской базе снабжения; а программы ремонта для стандартного армейского «ПАРКа» включены в комплект программного обеспечения «Защитника» (как и виртуальные модели всех составляющих комплекта поставки для их отображения армейских программах-симуляторах, как знакомых мне тренировочных, так и штабных, -- для планирования операций). Вооружение у «Защитника», не считая пушки «Скетч», стандартное (да и «Скетч» в смысле используемых боеприпасов, -- та же «Линия», проверенное временем оружие тяжелых и штурмовых ИБР), так что с боеприпасами проблем тоже не будет при наличии армейского снабжения. К комплексу «Лакар-Вулкан» подходят батареи от стандартного армейского «Лакара», а сделать металлические пули нужного калибра не проблема даже в полевых условиях при наличии минимального (по меркам регулярной армии) тылового обустройства; да и «Страж 100» в тех же условиях починить не проблема, используя немного переделанные детали от стандартного «Голлем 300», -- это тоже предусматривалось постановкой технической задачи при разработке легкого бронедоспеха.

Во-вторых, причитающаяся мне по семейным традициям доля акций компании «РобоТех», своей стоимостью как раз перекрывала стоимость одного стандартного комплекта поставки «Защитника», одного полного боекомплекта к его вооружению и запаса ремпены для бортовых роботов-ремонтников. При этом оставалось как раз достаточно, чтобы оплатить доставку транспортного контейнера с ИБРом с заводского склада в космопорт, перелет на корабле-«внешнике» с этим грузом с Гегвея на Сокту и аренду складской площади в космопорту Сокты для хранения контейнера с роботом в течении недели; плюс на недорогую гостиницу в одном из небоскребов «Волчьей Челюсти» на тот же срок (если питаться там же, тем, что включено в стоимость номера), и на всякие необходимые мелочи вроде пары поездок на такси, или пользования планетарной инфосетью. А больше мне было и не нужно.

Тщательно изучив информацию в межпланетной сети, я убедился, что на Сокте можно легко заключить не только частный, но и государственный армейский контракт на службу пилотом боевого робота. При этом предпочтение отдавалось пилотам прошедшим «специализацию»: необратимую перестройку мозга под конкретную специальность с помощью специального модуля-«терминатора» схожего с «иждивенцем» но одноразового и необратимого действия, -- такие пилоты (при одинаковом боевом опыте и природных задатках) действуют значительно эффективнее использующих «иждивенцы». Но поскольку желающих использовать «терминаторы» всегда немного, армейский контракт можно заключить и пользуясь «иждивенцем», даже не имея реального боевого опыта, только сдав экзамен в режиме виртуальной симуляции. К тому же с появлением модулей «Сеть», поддерживающих создание виртуальных двойников, предпочтение стали отдавать их владельцам, -- поскольку пилот при наличии двойника действует эффективнее пилота со специализацией, но без двойника, и его психика не искажена действием «терминатора», -- поэтому он гораздо более адекватен в не боевых ситуациях.

Информации о том, можно ли выбирать место службы (что для меня при моих стремлениях было принципиально важно), и от чего эта возможность зависит, было мало. Но мне весе же удалось выяснить, что пилотам со своими ИБР (предоставляющим своего робота в распоряжение армии в обмен на его содержание, ремонт и снабжение боеприпасами) предоставляется значительная свобода выбора, прямо зависящая от класса ИБР и его технического состояния. Из этого выходило, что имея в своем распоряжении новенького «Защитника» и заключая стандартный армейский контакт пилота-владельца, я смогу свободно выбрать место службы. Естественно в разумных пределах, но это тоже не должно было стать проблемой: мне нужна была большая тыловая база снабжения на обитаемой, но малонаселенной планете земного типа, где можно было бы спокойно служить, честно выполняя свои обязанности и живя в свое удовольствие; а в случае нападения имея, во-первых, почти неограниченный резерв боеприпасов и запчастей, -- во-вторых, вполне обозримое время (которое вполне реально продержаться обороняя базу положенными ей силами) от подачи сигнала бедствия до подхода массированного подкрепления, -- крупную базу снабжения забитую под завязку противнику никто отдавать не станет, если не людей, то имущество (в таких количествах) армия будет спасать точно. Такой базе в составе гарнизона полагается как минимум одно звено ИБР полного состава, в котором должен быть ИБР штурмового класса. Причем как место службы такая база (в силу размеров и ценности содержимого ее складов), -- вполне подходящее место службы для «Защитника», не смотря на ее тыловое расположение. Формально армейские чиновники не смогут оспорить мой выбор, и еще не факт, что вообще захотят это сделать: большинство пилотов ИБР хотят сражаться и заработать как можно больше и как можно быстрее, -- поэтому стремятся на передовую (в зоны столкновения интересов двух межзвездных государств, либо локальных войн на отдельных планетах, которые необходимо прекратить для сохранения стабильности межзвездного государства), там действуют постоянные (весьма приличные) надбавки за риск и система премиальных за личную результативность пилота в боях (в частности, за каждый уничтоженный ИБР противника, в зависимости от его класса и тоннажа). Найти пилота-владельца ИБРа, который захочет служить в гарнизоне тыловой базы, весьма не просто, а в армейском резерве (из-за постоянных конфликтов разного масштаба) ИБРов всегда слишком мало, чтобы полностью обеспечить штатное охранение всех, даже крупных и ценных тыловых баз и объектов, -- армейские информационные службы даже не пытались скрыть этот факт. Любой офицер-«вербовщик» с удовольствием запишет «на свой счет» привлечение в ряды армии пилота-владельца новейшего штурмового робота, недавно покинувшего заводской склад. Это значило почти полную свободу выбора места службы, а большего мне было и не нужно: мой план ухода от семейных традиций сложился в единое целое, не имеющее внутренних противоречий, -- и я мысленно поздравил себя с успешным принятием первого самостоятельного решения во взрослой жизни, которая, формально, была еще впереди.

Потом был мой восемнадцатый день рождения, -- веселый, яркий и беззаботный праздник, ничем не отличающийся от предыдущих, -- и выбор подарка: на сей раз я мог позволить себе значительно больше, чем прежде, не нарушая семейных традиций. Пользуясь этим я заявил, что хочу модифицировать свое тело, как это принято делать у кассионийцев по достижении совершеннолетия. Мой выбор никого не удивил: следование этой кассионийской традиции за несколько лет до этого стремительно вошло в моду среди богатых семей, имеющих отношение к торговле, -- как стремление подчеркнуть свою общность с самыми успешными торговцами известного космоса. Меня только просили не увлекаться слишком экзотическим дизайном тела, который вряд ли воспримут нормально где-либо кроме самой Кассионии; и я честно пообещал родителям, что буду помнить об этом, так как точно знал чего хочу и зачем, причем никакая внешняя экзотика мне была не нужна: на военной базе ей нет места более, чем где либо.

Потом был перелет на кассионийском «внешнике», -- новеньком и совсем небольшом (для грузового межзвездного корабля), -- который мне пришлось провести во сне в коконе камеры жизнеобеспечения, защищающей человека от воздействия гиперпространства. На мой осторожный вопрос «почему так?», если гиперзащитой оборудованы все отсеки корабля («Сеть» и «иждивенцы» инженерных специализаций позволили мне понять это с одного взгляда), -- как на любом достаточно новом звездолете, -- капитан корабля (совсем молодой, на вид, кассиониец с вполне человеческой, хоть и достаточно необычной внешностью) осторожно (с деликатностью прирожденного торговца) ответил, что заботится прежде всего о безопасности пассажиров. При этом было вполне понятно, что он просто не хочет, чтобы пассажиры путались под ногами (даже если пассажир всего один), но готов уступить, если я начну протестовать. Мне протестовать не хотелось, -- мыслями я был далеко, в кабине своего ИБРа, осваивая патрульные маршруты вокруг одной из армейских тыловых баз снабжения, -- и, по большому счету мне было все равно как провести время в гиперпространстве, поэтому я просто забрался в кокон жизнеобеспечения, следуя указаниям капитана (мне совсем не хотелось демонстрировать, что благодаря «иждивенцам» в «лоцманском модуле» я совершенно точно знаю не только что нужно делать, но и почему нужно делать именно так).

Выбравшись из камеры жизнеобеспечения уже в системе Кассионии я с особым тщанием облачился в строгий деловой костюм, сшитый для меня дома на Гегвее по последней представительской моде специально для этой поездки (деловой стиль одежды, как и все связанное с бизнесом, всегда вызывало у меня глубокий внутренний протест, но на Кассионии в любой другой одежде я чувствовал бы себя неуместно), подхватил небольшой кейс с вещами и поспешил в кают-компанию «внешника», ориентируясь по схеме, запрошенной «лоцманским модулем» у бортового компьютера и выведенную в виде полупрозрачного изображения прямо поверх поля зрения.

Кают-компания на этом «внешнике» оказалась совсем небольшой и на удивление обычной для новенького кассионийского корабля: ни сферического объема с летающими креслами и феерией голографических проекций вместо экранов, ни чего либо более экзотического (чего я подсознательно ожидал), -- простое круглое помещение с толстым пушистым ковром на полу, глубокими мягкими креслами с небольшими столиками возле них и голографическими экранами, полностью занимающими стены. Все это создавало удивительное ощущение покоя и домашнего уюта.

Заняв одно из кресел, радушно предложенное мне капитаном, я с интересом изучал орбитальную панораму Кассионнии, выведенную на стенные экраны, потягивая какой-то дорогой и очень приятный напиток принесенный роботом стюардом. Внутрисистемное пространство Кассионии поражало биением жизни (мало понятной постороннему взгляду), обилием станций, орбитальных платформ и кораблей, но, прежде всего, множеством кораблей-«внешников»: впечатляющих, красивых, необычных, -- столь же непохожих друг на друга как и сами кассионийцы из небольшой команды корабля, которая собралась в кают-компании в полном составе, кроме пилота, занятого в рубке управления.

Потом был старт небольшого изящного челнока с короткими дельтовидными крыльями из ангара «внешника», короткий перелет (во время которого я мысленно восхищался мастерством пилота кассионийца, виртуозно и привычно лавирующего в переполненном движением орбитальном и воздушном пространстве родной планеты), и сама Кассиония. Мы приземлились не в космопорту а на посадочной площадке гостиницы-небоскреба в которой родители заказали мне небольшой (по местным меркам) одноместный номер на время пребывания на планете, -- так что попрощавшись с пилотом и покинув шатл я сразу получил возможность полюбоваться Кассионией в свое удовольствие, никуда не торопясь.

Гимн роскоши, успеха и богатства: вот первое и единственное сравнение, пришедшее в голову при виде открывшейся мне панорамы. Мегаполис, раскинувшийся до горизонта во всех направлениях насколько достигал взгляд (даже усиленный мощнейшими возможностями «Сети»), -- множество сверкающих небоскребов, ни один из которых не похож на любой другой (причем все они удивительно красивы, хотя некоторые настолько необычны, что неподготовленному разуму больно видеть их с непривычки); трехмерное кружево путепроводов и дорог между ними различной формы и ширины, непонятно как висящее в воздухе и являющее само по себе утонченное и труднодостижимое произведение архитектурного искусства невероятных масштабов; искрящиеся потоки флаеров и другого воздушного транспорта, -- невероятно разнообразных но неизменно новейших и самых дорогих моделей, -- заполняющие буквально все воздушное пространство (и при этом свободно и без помех движущиеся в нужном направлении); столь же плотные потоки транспорта (причем, в основном сверхдорогих пассажирских трассеров спортивных и представительских моделей, -- позже я узнал, что грузовой транспорт движется либо по тоннелям, либо по специально отведенным эстакадам-дорогам в самом низу мегаполиса), заполняющие паутину дорог. Все это сверкало и искрилось на солнце, с первого взгляда давая понять: передо мной самый богатый мир всего известного космоса, -- причем богатый не только материально, но и духовно, умеющий переводить абстрактную ценность денег в реальную ценность произведений искусства, только растущую со временем (в отличи от, скажем, ценности передовых технологий, которые устаревают гораздо быстрее, чем создаются).

Этот первый взгляд на Кассионию глубоко врезался в мою память и все мое пребывание на планете лишь усиливало первое впечатление. Невероятная роскошь гостиницы (отнюдь не самой дорогой на Кассионии), которая тем не менее не казалась излишней, или варварской, множество новейшей техники (возможности которой я мог оценить в полной мере, благодаря коллекции «иждивенцев»), -- невероятное даже для уроженца Гегвея из очень богатой семьи (не смотря на то, что большинство техники и технологий были Гегвейского происхождения, у себя дома я никогда не видел всего этого в таком количестве и в столь разнообразных качествах, и применениях), -- и сами кассионийцы: я словно попал на перекресток бесчисленных фантастических миров где можно встретить разумное существо буквально любого облика, -- тем не менее, изначально все они были людьми и это было удивительнее всего.

Услуги престижной (даже по меркам Кассионии) клиники биомодификации были оплачены родителями еще до моего отлета на Кассионию, так что мне оставалось лишь спуститься на скоростном лифте с крыши гостиницы на нужный этаж, заглянуть в свой небольшой номер (поражающий роскошью, но, тем не менее, очень уютный), только для того, чтобы оставить кейс с вещами, и снова подняться на посадочную площадку на крыше, где меня уже ждало автоматическое такси-флаер, вызванное с помощью «лоцмана» через компьютер гостиницы.

Здание клиники, как и все здания, мелькавшие по пути за окнами флаера, поразило меня красотой и роскошью, но еще больше меня поразили красота, разнообразие и необычность облика персонала, и его невероятная предупредительность.

Труднее всего оказалось убедить кассионийца-дизайнера выполнить мой заказ, не внося никаких корректив и дополнений (в меру собственного понимания красоты и совершенства, а так же последней кассионийской моды). Это была настоящая битва по сравнению с которой многие сражения ИБРов (в которых мне довелось участвовать в разных виртуальных симуляциях) показались мне лишь детской игрой, -- не смотре на то, что велась она в рамках самой изысканной деловой вежливости: мой кассионийский визави (как опытный торговец, умеющий продавать свои услуги) ни коим образом не пытался оспаривать утверждение, что клиент всегда прав, но (как истинный художник) он искренне не мог понять примитивность моего заказа, зная, что я мало ограничен в средствах.

С кассионийской точки зрения на модификацию тела, ее цели и причины, мой заказ был действительно примитивен. Но я твердо знал, что мне нужно (хотя из осторожности и не стал объяснять кассионийцу почему и зачем, -- вдруг ему бы пришло в голову посоветоваться с моими родителями по этому поводу) и в конце концов мне удалось убедить его. Согласовать детали внешности бикаэльца-полукровки, соответствующей моей собственной, но с поправкой на расовую принадлежность уже не составило труда. Заказ на внедрение в кровь самовоспроизводящихся медицинских нанозондов, -- значительно увеличивающих живучесть организма, возможности регенерации, сопротивляемость болезням и долголетие (хотя организм бикаэльца сам по себе намного превоходит человеческий по всем этим показателям), -- он воспринял скорее как напоминание об очевидном: нанозонды имелись в крови каждого взрослого кассионийца с момента создания этой технологии. Стоило это всегда недешево, но даже самый «бедный» из кассионийцев достаточно богат, чтобы позволить себе воспользоваться ею.

Бикаэлла странный мир: первоначально заселенный людьми он (так же как Шелта и Тавеллиана) постепенно изменил колонистов настолько, -- что они стали отдельной расой, только похожей на людей. Жители Бикаэллы намного выше ростом, чем люди с других планет, у них очень прочные кости, гладкая кожа характерного бронзового оттенка, а черты лица и тела близки к скульптурному идеалу (причем индивидуальные черты внешности никак не меняют этот факт). Бикаэльцы обладают огромной (по сравнению с обычными людьми) силой, ловкостью и скоростью реакции. У них очень сильно развита природная регенерация, благодаря чему продолжительность жизни намного выше, чем у обычных людей.

При этом чистокровные бикаэльцы мужского пола застывают в умственном развитии, достигнув уровня трехлетнего ребенка. Общество Бикаэлы напоминает племя легендарных амазонок, -- женщин-воинов из древней мифологии человечества, известных своим невероятным воинским мастерством, столь же невероятной жестокостью и презрением к противоположному полу. Бикаэлки достигшие совершеннолетия, и сумевшие выдержать жестокие воинские испытания (тем самым доказав свою зрелость), покидают родную планету и ведут жизнь элитных наемниц (чаще всего телохранителей), абсолютно верных нанимателю (если это не нарушает воинских обычаев Бикакэллы). Их услуги стоят очень дорого, но очень часто они незаменимы. Например на кораблях-«внешниках» достаточно богатых кассионийцев за безопасность корабля, груза, пассажиров, команды и (прежде всего) капитана отвечают именно бикаэлки. Одной из них я имел возможность любоваться в кают-компании «внешника», на котором прилетел на Кассионию, что окончательно укрепило меня в мысли о новом, выбранном для себя облике (хотя, прежде всего, он был необходим мне потому, что бикаэлец-полукровка физически превосходит любого самого тренированного человека, что позволяло мне в полной мере использовать возможности «иждивенцев» «Боец» и «Голем» в условиях реального боя).

Бикаэльцы-полукровки редкость (из-за презрения бикаэлок к мужчинам как своей, так и других рас), но не настолько, чтобы появление такого бойца кого-то удивило на той же Сокте (где с давних времен собираются и ищут новый контракт наемники всех мастей), или на какой ни будь из армейских баз. Физически полукровки не уступают чистокровным бикаэльцам, но при этом имеют нормальный интеллект. Для меня тело, перестроено по такому образцу, было прежде всего, оружием (таким же, как «Защитник», «Страж», или «Лакар-Вулкан»; и инструментом, -- ведь технику ловкие и сильные руки нужны не меньше, чем воину), но увидев свой новый облик в голографической проекции, я с удовольствием подумал о том, что на любой военной базе найдется достаточно женщин среди личного состава, -- в том числе среди пилотов ИБРов (с ними мне было бы интереснее), -- а с внешностью бикаэльца-полукровки яркая личная жизнь (и на базе и за ее пределами, если там будет с кем) мне наверняка обеспечена.

Я пробыл на Кассионии ровно столько, сколько заняла подготовка операции, сама модификация облика и недолгий (благодаря совершенству кассионийских технологий) период адаптации: когда мой разум, мозг (тоже затронутый перестройкой) и новое тело заново приспосабливались друг к другу. Но впечатлений от самой Кассионии и кассионийцев с их невероятным разнообразием обликом и вездесущей изысканной роскошью я успел получить так много, словно провел на планете много лет. При этом единственным неприятным моментом для меня стало отсоединение «Сети» непосредственно перед операцией.

Уже на борту кассионийского «внешника», летящего на Гегвей, я вынул «лоцманский модуль» из пенала и снова прижал его к виску, запуская программу подключения. Некоторое время я стоял неподвижно, закрыв глаза, пока «лоцман» выстаивал нейроэлектронные связи из цепочек нанороботов, внедряя их в различные области мозга. Для «лоцманского модуля» этот процесс значительно дольше и сложнее, чем для обычного «лоцмана», -- он создает значительно больше нейроэлектронных связей: для одновременного подключения «иждивенцев» и для постоянного сбора полученного мозгом опыта, преобразуемого в электронных двойников.

Когда процесс подключения завершился, перед глазами вспыхнула привычная виртуальная консоль «Арахны», но ее тут же сменило сообщение подпрограммы мониторинга нейросвязей и физической структуры мозга: «Параметры мозга не соответствуют сохраненным настройкам. Необходима перенастройка системы. Подтвердите запуск настройки». Я мысленно улыбнулся, -- а куда же я денусь, -- конечно подтверждаю, вот только устроюсь поудобнее. Что я и сделал, вытянувшись на узкой койке (хотя под рост бикаэльца-полукровки она была явно коротковата) и закинув руки за голову.

Опять пришлось ждать, на этот раз еще дольше. «Арахна» трудилась вовсю, подстраиваясь под новые характеристики и возможности мозга; перестраивала виртуальных двойников (задача сложная, но выполнимая, -- ведь личность, с которой делались двойники, не изменилась), изредка выводя отчеты и запрашивая подтверждения. Я знал, что так будет. Поэтому на сей раз мягко, но решительно воспротивился попытке капитан-касссионийца запихнуть меня в кокон жизнеобеспечения и попросил выделить мене каюту на время перелета, что не составляло труда, так как я был единственным пассажиром «внешника» в этом рейсе.

Зато когда система «лоцманского модуля» наконец завершила самонастройку и тестирование, и я снова смог подключиться к своей коллекции «иждивенцев» (только после этого осознав по настоящему, насколько ущербным ощущал себя без этого множества знаний и навыков, хранящихся в электронных модулей; и без виртуальных двойников, что успели сформироваться уже из моего собственного опыта), -- я почувствовал себя спокойно, и уверенно, как никогда прежде.

Странно, но осознание того, что комбинация боевых «иждивенцев» и возможностей моего нового тела, делают меня опасным противником для любого бойца-человека (даже много более опытного), придали мне спокойствия, уверенности, и решимости поступить по-своему на предстоящем семейном совете, где по традиции должен был решаться вопрос о том, какую должность я займу в иерархии семейного бизнеса пока буду учиться искусству управления (с помощью соответствующих модулей-«иждивенцев» и советов старших родственников), чтобы иметь возможность в дальнейшем проявить свои личные качества в этой области и занять новое положение уже соответственно им. Я понимал, что там не будет врагов, с которыми нужно вступить в бой и уничтожить, но готов был драться за свой путь в жизни, -- хоть с оружием в руках, хоть в рукопашную, -- и реальная готовность к этому удивительным образом успокаивала, придавая уверенности, и позволив взглянут на предстоящие семейные разборки (первое настоящее испытание в моей жизни) с веселой улыбкой и, пожалуй, с предвкушением.

И еще по пути домой с Кассионии я не раз думал о том, что прежде никогда не приходило мне в голову, но теперь стало очевидным: современные технологии делают выбор любого жизненного пути вопросом не возможности (в силу талантов, физических кондиций и так далее), а только желания (при условии, что имеется достаточно денег для использования этих достижений технологии). Мои знания и навыки, позволяющие мне работать во множестве разных областей (либо в любой новой области на их пересечении) на уровне специалиста (а после формирования виртуальных двойников на основании собственного опыта, и на более высоком уровне) определяют не таланты и склонности (которых вряд ли может быть столь много) и не долгая учеба в различных областях (на которую, при таком углублении в каждую область, не хватит даже нескольких жизней), -- а желание приобрести определенный набор высокотехнологических устройств, расширяющих возможности сознания и наличием денег на их приобретение. Точно так же мой облик, -- как и облик любого взрослого кассионийца, -- лишь мое личное желание, решение и выбор, на реализацию которого опять же были потрачены определенные финансовые средства.

По возвращении на Гегвей все сложилось несколько иначе, чем я ожидал. Вернее началось все с того, о чем я просто не задумывался. Пилот отцовского флаера, присланный за мной в космопорт, не узнал меня в новом облике (и в новеньком, «с иголочки» деловом костюме, который мне пришлось заказать на Кассионии по меркам нового тела), хотя знал меня с самого детства. Только когда я подошел к машине и с улыбкой поздоровался с ним он видимо вспомнил, что на Кассионию я отправлялся ради изменения облика, и увидел знакомые черты на бронзовом лице бикаэльца. Просторный представительский флаер показался мне непривычно тесным (хотя раньше его салон казался мне бессмысленно огромным) и только большая ловкость нового тела (и помощь программы «Боец») позволили мне мгновенно найти подходящее положение, не выдав возникшее неудобство.

Дома со слугами повторилась та же история, что и с водителем флаера, но я очень быстро перестал обращать на это внимание, -- меня окружили сестры, кузины, тети и прочие родственницы, которых собралось на удивление много (только потом я сообразил, что в нашей семье я был первым, кто решил поменять облик на совершеннолетие, следуя кассионийскому обычаю и моего возвращения все родственники ждали с нетерпением и некоторой опаской). Меня откровенно разглядывали, вертели, восхищались удачным выбором новой внешности, а кузины и старшие сестры стали откровенно заигрывать, -- от чего строгие деловые брюки мгновенно показались мне тесными и я совершенно позабыл и о предстоящем семейном совете, и о запланированном мной демарше против семейных традиций. Не смотря на выносливость организма бикаэльца и наличие кассионийских нанозондов, голова в буквальном смысле пошла кругом, -- они попросту сочли это нормальным в той ситуации, -- и когда в зале появился отец вместе с нотариусом и десятком старших родственников, составляющих семейный совет, думал я совершенно не о том, о чем следовало.

От совершенно не уместной растерянности, пополам с видом озабоченного подростка, разгоряченного женским вниманием, меня спасли боевые модули-«иждивенцы». Подсознательно я воспринимал семейный совет, как предстоящий бой с численно превосходящим противником, -- поэтому «Боец» и «Голем» мгновенно активировались при появлении семейной верхушки, вгоняя сознание в боевой режим. Лишние мысли мгновенно вылетели из головы и я начал лавировать среди родственниц, чтобы выбраться из их окружения прежде, чем отец решит разогнать спонтанно возникший вокруг меня девичник. При этом я по достоинству оценил гибкость и ловкость нового тела, и его возможности под управлением боевых модулей.

Благодаря тому и другому старших родственников по мужской линии я встретил один, -- и был вторично осмотрен, но это не заняло много времени: отец, как всегда скупо и жестко, парой слов одобрил мой выбор, не двусмысленно высказавшись в том духе, что если еще кому ни будь захочется следовать кассионийским традициям, то он настоятельно рекомендует им последовать моему примеру. После этого он так же жестко напомнил всем, ради чего собственно собрались здесь все присутствующие (не считая женщин), и своим стремительным, летящим шагом (который с детства одновременно восхищал и немного пугал меня) направился в большую библиотеку, -- где всегда проводились важные семейные собрания.

Первая часть семейного совета прошла как по нотам. Пока доверенный нотариус отца зачитывал документы, согласно которым определенная доля акций компании «РобоТех» передавалась мне как форма наследства, возразить мне было нечего и незачем. Я просто отвечал на вопросы, ставил подписи на документах и (вполне искренне) благодарил собравшихся за пожелания успеха, -- благо в тот момент речь еще не зашла о том какие успехи имеются ввиду, это только подразумевалось. Но когда отец предложил перейти к обсуждению моего места в управлении компанией, согласно унаследованной доле акций, я встал и попросил слова, чем вызвал у всех присутствующих разную степень недоумения, впрочем беспокоится никто особо не стал. То, что я собирался сделать никому не могло придти в голову, -- такого прежде никогда не было.

Пользуясь этим, я быстро и четко изложил собравшимся, как намерен распорядиться своей долей наследства, радуясь, что боевые модули надежно удерживают сознание в нужном состоянии, начисто отсекая страх, неуверенность и сомнения. Отца и остальных членов семейного совета моя короткая речь, пусть ненадолго, но повергла в ступор и состояние полного недоумения, на что я и рассчитывал.

Не дожидаясь пока опытные, закаленные активной деловой жизнью дельцы оправятся от замешательства (которое не могло быть долгим), я обратился к доверенному нотариусу отца с требованием подтвердить, что я волен распорядиться унаследованным пакетом акций по своему усмотрению, -- в частности продать их владельцам компании эмитента по рыночной стоимости, одновременно заключая на часть суммы встречную сделку на приобретение продукции компании (чтобы не терять соответствующие проценты на продаже акций за деньги с последующей покупкой за эти деньги товара у той же компании), а оставшуюся часть получить в виде вклада на именно го вклада в центральном банке Гегвея.

Нотариус на мгновение замер, потом начал поворачивать голову в сторону отцовского кресла, но профессиональная гордость взяла верх над привычкой во всем подчиняться постоянному нанимателю. Он снова посмотрел на меня, выпрямился, словно придавая себе решимости, и несколькими сухими, четкими фразами подтвердил, что мое требование правомочно и на данный момент (после подписания всех документов о наследовании, заверенных им же) юридически не может быть оспорено. После этого он откинулся на спинку кресла, давая понять, что все остальное, что может быть сказано, или сделано присутствующими, его уже не касается.

Отец понял это моментально. Он понял, что проиграл в игре по собственным правилам. Бросив на меня единственный жесткий взгляд, который был красноречивее любых слов и мог полностью деморализовать меня, уничтожив любую решимость, если бы не боевые модули, он объявил что семейный совет окончен и встал из кресла так резко, что чуть не опрокинул его. Остальные последовали его примеру, не столько по своему желанию, сколько подчиняясь могучей воле, которая была сильнее общей воли всех членов семейного совета, -- именно поэтому никто из родственников не пытался оттеснить отца и взять на себя роль главы семьи.

Я позволил себе мысленно улыбнуться. Воля любого из них была много крепче моей собственной (большой бизнес закаляет не хуже чем поле боя), но при этом они привыкли полагаться лишь на собственные волю, опыт и знания, и поэтому проиграли, -- не мне, а современным технологиям, которые я просто решил (или сумел) использовать для достижения своей цели. В тот момент я понял, что был прав, потому что победив здесь я смогу, если придется точно так же побеждать на поле боя. А кабина ИБРа мне куда ближе, чем кресло управленца большой компании: на поле боя друзья и враги редко меняются местами, а в большом бизнесе это обычное дело. Для пилота ИБРа существует только его машина и его звено, -- те с кем он сражается плечом к плечу, -- а вне поля боя единственная его забота это наличие снабжения (что при армейском контракте проблемой быть не должно). У управленца напротив тысячи проблем, требующих его внимания (большую часть из которых он не может решить напрямую), и чем выше его должность тем больше этих проблем, тем больше нервов требует каждый прожитый день, какой бы выдержкой ни обладал человек. Такая жизнь точно не для меня.

Благодаря реакции и скорости бикаэльца, мне удалось перехватить отцовского нотариуса прежде, чем он покину большую библиотеку, что было для меня очень важно так как я не хотел терять ни минуты, -- как можно быстрее оборвать связь с взрослой жизнью в моей семье (угнетающую атмосферу которой я пусть ненадолго, но в полной мере почувствовал на семейном совете), -- а без его помощи я бы не смог оформить нужные документы, да и не рискнул бы доверить это кому-то другому. Он конечно не обрадовался перспективе столь активно выступить на моей стороне в нарушении семейных традиций, но спорить не стал, понимая, что выхода у него нет, -- любое противодействие с его стороны кончится тем, что я обращусь к другому юристу, что будет намного хуже и для семейного бизнеса, и для него лично.

Уже не спрашивая разрешения отца, или кого-то еще, он посадил меня в свой флаер, который водил тоже сам, и рванул машину с места вверх так резко, что я заподозрил опыт боевого пилота в его прошлом. Через пятнадцать минут бешеной гонки по воздушным коридорам (которую я смог проанализировать и оценить по достоинству, подключив программу «Летун») мы уже сидели в его офисе, составляя нужные документы. Вернее он с помощью секретарши и своего компьютера составлял их, а я лишь заверял электронной подписью с помощью «лоцмана», или подписывал от руки распечатки на специальных бланках. При этом я прекрасно сознавал, что полностью зависим от его добросовестности, но у меня не было никакого желания даже пытаться изменить это, -- я пошел против семьи ради того чтобы освободиться от подобной необходимости и не собирался что-либо менять сейчас (именно по этому я не хотел обращаться к другому юристу).

Еще через час мы мчались в банк (причем у меня снова было такое впечатление, что на хвосте нашего флаера как минимум эскадрилья истребителей противника), где симпатичная девушка-клерк за десять минут оформила мне кредитную карту, не прекращая при этом строить мне глазки, не двусмысленно намекая, что это далеко не все, на что я могу рассчитывать. Мне было очень приятно, но мыслями я был уже далеко и от нее, и от родной планеты, и от всей прежней жизни, оставшейся позади вместе с детством.

Потом был столь же стремительный перелет на головное предприятие «РобоТех», -- «Защитников», как внесерийные машины, собирали пока только там, -- где нотариус с явным облегчением распрощался со мной, на последок, пожелав удачи. Я от всей души ответил ему тем же, проводил взглядом его флаер, опять рванувший в небо как истребитель, поднятый по тревоге, и зашагал к воротам завода, где меня уже ждал инженер в белом комбинезоне с эмблемой «РобоТех» на груди.

Остаток дня я провел словно в тумане, или во сне, который снится мальчишке, до этого впервые пилотировавшему ИБРа, -- пусть всего лишь в «гепешке». Инженер, отправленный проследить за отправкой крупного заказ, явно удивился, увидев бикаэльца-полукровку в безупречном деловом костюме (стоимостью во много его собственных окладов), но постарался скрыть удивление за вежливостью и деловой активностью. Первым делом он предложил мне отправится на склад где можно будет подобрать подходящий для меня комплект снаряжения (по документам он знал, что пилотировать «Защитника» будет сам покупатель).

Комбинезон «Рубеж» не рассчитан на рост и комплекцию бикаэльца (пусть даже полукровки), но он соответствует всем стандартным армейским требованиям к снаряжению личного состава, -- его можно легко подогнать под любого бойца. Стараниями опытного специалиста это не заняло много времени. Я с наслаждением сбросил дорогущий деловой костюм и столь же дорогое белье, пинком отбросив все это подальше, чтобы не путалось под ногами и с удовольствием влез в новенький (только что вынутый из упаковки) серебристый «пилотник»: базовый режим адаптируемого камуфляжа у бронекомбинезона, как и у «Стража» и брони «Защитника», -- противолазерный.

Отлично подогнанный «пилотник» сел идеально: легкий, совершенно не сковывающий движений, почти неощутимый, но при этом равномерно обжимающий ровно настолько, чтобы пробудить рецепторы мышц и кожи, помогая таким образом чувствовать свое тело резко и четко, с максимальной полнотой (что само по себе может дать решающее преимущество в рукопашном бою). Одев его, я вновь, как много раз прежде в «гепешках» и симуляторах, почувствовал острое, граничащее с болью, недоумение, -- как можно носить любую другую одежду, если есть такие комбинезоны?, -- даже обычный «пилотник», гораздо менее дорогой и комфортный, чем «Рубеж» намного удобнее любой другой одежды, и вдобавок лучше поддерживает кровоток, оптимальный тонус мышц и многие другие составляющие состояния организма (благодаря «иждивенцам» биологических специализаций я знал это совершенно точно). После делового костюма, тоже максимально удобного (насколько это возможно для такого рода одежды) контраст ощущений был просто невероятным, и я ощутил прилив искреннего детского счастья, при мысли, что, согласно армейскому уставу, «пилотник», -- повседневная форма одежды для водителей боевых роботов.

Прихлопнув к набедренным креплениям вибронож «Коготь» и штатный игломет-станер «Универсал-100м», закрепив на поясе боекомплект к нему и пенал с жуками-бимодами, я почувствовал спокойную уверенность, исходящую от программы «Боец» и моего виртуального двойника на ее основе, только начавшего формироваться в специализированных симуляторах и «гепешках»: весь опыт, составляющий их свидетельствовал, -- теперь мое снаряжение идеально подходит для выполнения соответствующих задач.

Кредитная карточка, надежно обосновавшаяся в нагрудном кармане «пилотника» тоже приятно успокаивала но уже меня само: я не привык в чем-либо себе отказывать и совсем без денег (пусть даже при наличии всего необходимого снаряжения) чувствовал бы себя весьма неуютно. Но больше всего меня радовало, что наш семейный юрист, не смотря на бешеную спешку, с которой оформлял документы (видимо стремясь как можно быстрее покончить с этим и навсегда забыть), умудрился каким-то образом оформить на мое имя документы на ношение штатного вооружения, входящего в комплект поставки «Защитника», -- как он смог это сделать для меня осталось загадкой, -- расстаться с занявшим свои места оружием мне было бы весьма неприятно.

Потом была распаковка и подгонка бронедоспеха «Страж», -- с камуфлирующим слоем в отражающем противолазерном режиме он казался отлитым из ртути. Скафандр благополучно опознал операционную систему «Сети» как армейскую «ПлеядуХ», обнаружил «иждивенец» «Голем» и вывел сообщения об оптимальной конфигурации обнаруженного программного обеспечения. Потом «Арахна» и «Голем» некоторое время общались со «Стражем», выполняя взаимную настройку, после чего я уже сам прогнал все необходимые тесты программ и оборудования скафандра, пользуясь не только «Големом», но и «иждивенцами» нескольких инженерных специальностей (это позволяло мне не только знать что и как нужно делать, но и понимать что именно я делаю и зачем, -- что доставляло мне огромное удовольствие). Напоследок я прицепил к поясной подвеске «Стража» «рулетку» и боекомплект для карабина, а к спинной, -- сам «Лакар-Вулкан» и икровиленовые клинки.

Пользуясь одновременно программами «Голем» и «Боец» я некоторое время кружил по свободному пространству склада со включенными на полную мощность сервоусилителями «Стража» (благо для их проверки мне любезно предоставили заряженные аккумуляторы, и входящими в комплект поставки мне пользоваться не пришлось), то выполняя на предельной скорости связки и комплексы рукопашного боя, то переходя на тактическое перемещение и скрытое маневрирование в условиях производственных помещений из арсенала бронепихоты. Меня очень порадовала, даже приятно удивила мощность сервоусилителей стража и их скорость (не смотря на скорость движения бикаэльца-полукровки они легко сопровождали их даже при самых резких движениях, не выдавая сообщений о перегрузке) не смотря на малый размер и вес, --все же ни «гепешки», ни тактические симуляторы не могут полностью передать реальных ощущений от работы со столь совершенным оружием. Проверив сервоприводы, я отключил их (сменил слегка разряженные тестовые аккумуляторы на новенькие, заряженные под завязку из комплекта поставки «Стража») и еще некоторое время проделывал все то же самое, наслаждаясь тем, что не чувствую веса скафандра. Я знал, что благодаря телу бикаэльца-полукровки смогу носить «Страж» в пассивном режиме как броню легкой пехоты, которую пехотинцам положено носить не снимая, -- но убедиться в этом наверняка.

Потом мы отправились на небольшое тестовое стрельбище рядом со складом, где я для порядка немного пострелял из игольника (опять же пользуясь предоставленной обоймой), для чего мне пришлось достать его из крепления на пилотнике, открыв бронескафандр (при этом выяснилось, что открыть и закрыть броню «Стража» можно настолько быстро, что подобный трюк вполне можно использовать на поле боя, -- естественно не находясь непосредственно под огнем противника), после этого я с удовольствие расстрелял весь предоставленный мне тестовый боезапас для плазменного карабина, и в холодном и в горячем режимах, приноравливаясь к отдаче оружия (вроде бы хорошо знакомого по «гепешками» и симуляторам) в реальных условиях и в новом теле; к баллистике металлических снарядов (тоже изменившейся в новых руках и при отключенном доспехе), к взрывам плазменных зарядов, сжигающим по нескольку мишеней за раз (хотя «Лакар-Вулкан» заметно уступает штатному оружию бронепихоты и калибром и мощностью); в лазерном режиме я тоже пострелял много, комбинируя разные виды огня, или быстро переключаясь между ними, -- сам по себе лазер меня интересовал мало, я лишь убедился в том, что, благодаря новому телу и помощи «Голема» могу быстро и точно вести огонь из любого положения «навскидку», пользуясь лишь механическими прицельными приспособлениями карабина, причем чисто автоматически, думая при этом о самом процессе стрельбы и выборе следующей цели, -- тестовые батареи я так и не разрядил до конца. После чего снарядил «Лакар-Вулкан» уже собственным боезапасом, вернул его в спинную подвеску «Стража» и еще некоторое время работал с икровеленовыми клинками, с удовольствием кромсая стальные болванки стремительными точными ударами, управляемыми «Бойцом» и, отчасти «Големом» (ведь я двигался в бронедосьпехе, пусть и выключенном), -- теперь уже обе эти программы передавали сознанию ощущение полной, спокойной уверенности: результат полного соответствия снаряжения их задачам (при этом опыт «Голема» говорил мне, что «Страж» слабоват для серьезного боя, но более универсален, чем штатные бронедосьпехи пехоты).

После этого мы вернулись на склад и занялись распаковкой боевых дронов, входящих в комплект поставки. При этом я сильно порадовался помощи опытного специалиста, не раз проводившего настройку таких устройств на нового владельца. Конечно, благодаря помощи иждивенцев я хорошо знал, что и как при этом нужно делать (причем знал с точки зрения разных специализаций), да и отбиться от четырех дронов, в случае чего, имея бронедоспех и «Лакар-Вулкан» не проблема, но следовать указаниям специалиста было все же как-то спокойнее: это ведь не относительно безобидные жуки-бимоды, которых можно просто разбудить командой с «лоцмана» (зная код доступа), открыть пенал и отправить выполнять задание; это даже не дроны-охранники, -- а полноценные боевые дроны. Когда все четыре дрона, проведя дотошную процедуру сканирования нового владельца (ради которой мне снова пришлось открывать броню «Стража»), голосовую идентификацию и установку системы паролей, -- больше похожую на допрос, -- и зависли вокруг меня в штатном охранном построении (по одному за каждым плечом чуть выше головы, один впереди на той же высоте, и один над головой), я ощутил новый прилив приятной уверенности: «Голем» и «Боец» снова оценивали изменившийся набор боевых средств, значительно повысив предельный уровень сложности боевых ситуаций, допускающих победу с их помощью (причем на этот раз к их работе подключилась и программа «Стратег», поскольку четыре боевых дрона образовывали нечто вроде сверхмалого подразделения, которым нужно командовать). Я мысленно улыбнулся, -- эти роботы особенно пригодятся мне на Сокте: помогут избежать ненужных стычек с местными криминальными элементами и просто любителями подраться.

Закончив со снаряжением, мы вдвоем уселись в маленький, но очень быстрый четырехместный кар и помчались по сложному переплетению дорог, площадок и эстакад на территории завода к другому складу-ангару, значительно больших размеров. Здесь, к моему удивлению обнаружилось аж три новеньких «Защитника», сверкающих в свете ламп серебристым покрытием брони.

Как только мы выбрались из кара, сразу умчавшегося куда-то в автоматическом режиме, приставленный ко мне инженер первым делом передал со своего на мой «лоцман» коды доступа ближайшего из трех ИБРов. Благодаря боевым «иждивенцам» я был абсолютно спокоен, но это не мешало мне трепетать от волнения, восхищения и детской радости настолько, насколько это не мешало мыслить и действовать.

Зайдя через арку из двух огромных суставчатых лап под бронированное днище ИБРа, а отправил команду с лоцмана, вызывая подъемник. Небольшая платформа с поручнями стремительно спустилась сверху и коснулась пластобетонного пола ангара немного в стороне от меня. Как только я шагнул на платформу и коснулся небольшой панели управления на поручнях, подъемник так же стремительно рванулся вверх, -- при этом боевые дроны максимально плотно сгруппировались вокруг меня (для их модифицированных программ загрузка в кабину ИБРа вместе с пилотом была штатно предусмотренной ситуацией).

Тесное пространство КоЖи не приспособлено для человека в бронедоспехе (даже таком легком как «Страж 100»), но это не помешало мне сесть в кресло пилота (раскрытое для приема бронескафандра) сделав всего два шага с платформы подъемника. Специальные захваты надежно зафиксировали доспех, щелкнули разъемы и фиксаторы подключающие скафандр к системе перезарядки батарей от энергосистемы ИБРа и дозаправки медицинской системы (малого медицинского кибера) и системы жизнеобеспечения от соответствующих систем КоЖи; боевые дроны слаженно юркнули в крепежные гнезда (так же служащие станциями зарядки), броня «Стража» раскрылась, кресло плавно сомкнулось подо мной, переходя в закрытое положение, при этом мягко вытолкнув меня из бронескафандра и я оказался сидящим в плотно охватывающем тело коконе-ложементе, в одном лишь комбинезоне-пилотнике, как и положено в кабине ИБРа. Пространство КоЖи сразу стало не тесным, хотя и не слишком просторным (впрочем, таким оно не может быть впринципе).

Я откинулся в ложемнте, позволив страховочным захватам мягко, но надежно зафиксировать тело, потом снова наклонился вперед к пульту управления и занялся ручной прогонкой пусковых тестов. Покончив с этим я снова откинулся назад в ложементе и коснулся сенсора на небольшой панели управления точно под пальцами правой руки. Мягко загудел сервопривод и мне на голову опустилась массивная сфера нейрошлема, связанная с ложементом и системами КоЖи толстыми гибкими жгутами кабелей.

Перед глазами вспыхнула виртуальная консоль и операционная система «Защитника» мгновенно вывела сообщение об обнаружении «лоцмана» с армейской операционной системой «ПлеядаХ» и модуля с программой «Мехвоин», -- обеспечивающих максимальную поддержку ее возможностей. Потом мне пришлось ждать пока «Арахна», «Мехвоин» и программы «Защитника» выполнят взаимную настройку, просматривая отчеты и периодически подтверждая запросы на изменение конфигурации тех, или иных подпрограмм. Будь у меня только «Мехвоин» все это показалось бы мне скучной, но необходимой рутиной, -- подключение «иждивенцев» инженерных специализаций связанных с программированием позволило мне провести это время гораздо интереснее и с немалой пользой для себя (у меня даже появились кое-какие идеи по тонкой перенастройке некоторых элементов системы для повышения ее быстродействия и эффективности, которыми можно заняться в будущем). После завершения процесса настройки я снова выполнил все положенные тесты уже в режиме полноценного подключения к ИБРу.

Закончив тестирование, я запустил слияние, завершая процесс загрузки в кабину ИБРа, -- в дальнейшем (особенно в боевых условиях, или при подъеме по тревоге) можно будет ограничиться только этим последним этапом.

Первой, как положено, запустилась систем «Взгляд бога» и передо мной открылся сферический обзор, во всех деталях демонстрирующий пространство ангара, в котором стоял «Защитник». На визуальное восприятие, дополняя но не заслоняя его, накладывались данные от множества датчиков и информация от различных подсистем ИБРа, отвечающих за анализ тактической обстановки в режиме реального времени, отслеживание состояния систем вооружения, ходовых систем и многое другое, -- при этом значительная часть общего потока информации транслировалась в мозг напрямую в фоновом режиме, без визуализации, преобразования в звук, или чего либо подобного. Только наличие программы «Мехвоин» и виртуального двойника, сформированного на ее основе из моего собственного опыта позволяло мне легко ориентироваться в этом потоке, воспринимая и анализируя информацию, но не задумываясь об этом, -- сознание оставалось свободным для других мыслей и задач. При этом сознание, как всегда при подключении к ИБРу через «Мехвоина» и виртуального двойника стало кристально ясным и четки, мысли двигались стремительно, переключаясь с одних задач на другие без всякого перехода, но сохраняя полную связность.

Гигантская 80-титонная махина защитника стала моим собственным телом: все бесчисленные узлы и системы ощущались как его органы (сейчас функционирующие четко и слаженно, в оптимальном режиме), -- и я со всей ясностью понял, что ни «гепешки», ни виртуальные симуляторы (при всем их совершенстве) не способны в полной мере передать это ощущение. Частью сознания я отметил на новом уровне восприятия то, что уже знал из загрузочных тестов: в моего «Защитника» загружен полный боекомплект (со стандартным соотношение числа снарядов для гаусс-пушки и пушек «СуперНова»), -- причем в бункер гаусс-пушки загружены новейшие «умные» снаряды, позволяющие с убийственной точностью поражать уязвимые места целей на предельных дистанциях, -- все ремонтные роботы-«реаниматоры» исправны и полностью заправлены ремпеной; прыжковые двигатели тоже заправлены топливом под завязку; система постановки противолазерных завес имеет полный запас отражающей пыли; ракетный «ранец» заполнен боекомплектом, со стандартным числом разведракет; бункеры иглометов «Кусака» тоже полностью заполнены иглами.

Очень хотелось сделать шаг вперед, вывести робота из ангара, почувствовать движение огромного механического тела, облегченного новейшим антигравом куда больше, чем у прочих ИБРов, но я знал, что этого не будет, по крайней мере здесь и сейчас. Не потому, что мне не позволят, -- по дороге к ангару с ИБРами инженер-консультант предлагал мне вывести робота на тестовый полигон, даже пройтись по территории завода (здесь выпускают именно боевых роботов, потому дорог и площадок, приспособленных для них, вполне достаточно), -- я сам спешил убраться с Гегвея вместе со своим ИБРом, опасаясь, что старшие родственники все же придумают, как наказать меня за нарушение семейных традиций (чтобы другим не захотелось того же в будущем); к тому же до отлета еще одного касссионийского «внешника», летящего регулярным рейсом на Сокту, на котором уже было зафрахтовано место для контейнера с роботом и для меня, оставалось всего несколько часов. Поэтому я ограничился тем, что повертел башней в разные стороны, радуясь стремительности ее движения, задействовал системы гаусс-пушки, с удовольствием чувствуя низкий вой привода вращения стволов и мощный, ровный гул соленоидов (но стволы заряжать не стал, оставив снаряды в бункере); поднял одну из ног робота (переднюю, по отношению к повороту бронекупола), пощелкал манипулятором-захватом и задействовал на пробу еще несколько встроенных инструментов (с интересом следя за ними с помощью «Взгляда Бога») и поставил лапу ИБРа на место.

После этого, тщательно отрегулировав усиление боевого мегафона, я сообщил инженеру-консультанту, что состоянием робота доволен и хочу немедленно начать его загрузку в транспортный контейнер. Инженер молча кивнул и тут же начал отдавать команды потолочным кран-балкам ангара с помощью своего «лоцмана», -- система связи защитника перехватила кодированные команды, а подсистема криптоанализа мгновенно вскрыла и шифрование, и кодировку самих команд, доложив, что возможен перехват управления по обнаруженному каналу связи с подавлением идущей передачи системой постановки помех.

Естественно, вмешиваться в работу систем ангара я не стал и лишь с интересом следил за действиями заводского инженера, анализируя их одновременно с помощью «иждивенцев» различных специальностей. При этом я с удовольствием отметил, насколько эффективнее работает «Арахна» при поддержке мощнейшего компьютера «Защитника» (на этом специалисты «РобоТех» тоже экономить не стали, установив самый мощный вычислительный блок, который вписался в проект по энергопотреблению и массогабаритным характеристикам, -- по быстродействию и набору возможностей, реализованных аппаратно, он вполне годился для универсальной исследовательской лаборатории, не то что для управления ИБРом), -- значит лучшим местом для раздумий на любые специальные темы будет именно кабина робота, что очень радовало, учитывая, сколько времени предстоит проводить в штатном патрулировании по одним и тем же маршрутам, если выбрал гарнизонную службу да еще на тыловой базе. Впрочем, создатели «Защитника» вообще не стали экономить на чем-либо, в том числе на электронике: его сенсорные, сканирующие и детекторыные системы, -- включающие даже новую (с большим радиусом и точностью) модификацию массдетектора «Сито», -- соответствуют скорее задачам робота разведки и электронного подавления, нежели штурмового ИБРа (не в ущерб основным возможностям).

Кран-балки шустро вытащили из угла ангара огромный кубический контейнер из белого бронепластика с логотипами «РобоТех» и обозначением модели, -- «Защитник», -- на всех поверхностях, и положили его на пол ангара у самых ног ИБРа. Инженер-консультант отдал новую команду через «лоцман», на сей раз уже системам транспортного контейнера: щелкнули фиксаторы и специальные сервоприводы с мягким гудением откинули крышку (ровно половину контейнера) набок, постепенно уложив ее рядом с нижней частью контейнера. Мне осталось лишь шагнуть вперед, перешагивая невысокий, в сравнении с высотой «Защитника» борт контейнера, а затем, сделав еще несколько осторожных шагов, установить робота точно по центру площадки-днища и затем согнуть лапы, полностью сложив их в ниши шасси, -- приведя робота в позиционно-оборонительной положение. В контейнере, специально предназначенном для транспортировки «Защитников», помимо стандартных систем крепления имелось восемь специальных скоб, расположенных правильным восьмиугольником на дне контейнера. Я заметил их благодаря «Взгляду бога» когда устанавливал робота в контейнере, -- догадаться, для чего они предназначены не составляло труда: я задействовал захваты-манипуляторы на ногах робота, намертво схватив ими скобы.

После этого я с огромным сожалением разорвал контакт с системой ИБРа, запустив процедуру выгрузки из КоЖи. Мне совсем не хотелось покидать кабину «Защитника» сейчас, -- только что познакомившись с ним, ощутив его продолжением своего тела, и разума, -- но даже это не могло испортить мне удовольствие и радость от предвкушения новой жизни. Главное, этот робот мой. Он будет служить армии, как и я сам, но принадлежит он только мне, со всем дополнительным снаряжением и великолепным оборудованием (годным не только для войны), и уж я позабочусь, чтобы он уцелел в любых сражениях (эта задача наиболее привычна мне с детства по «гепешками» и симуляторам), -- для этого у меня есть «Сеть», коллекция «иждивенцев», отлично дополняющих друг друга, тело бикаэльца-полукровки с его скоростью и быстротой реакции, и мой виртуальный двойник на базе программы «Мехвоин», позволяющий «чувствовать ветер» в бою. А больше мне ничего и не нужно, чтобы выжить, сохранить ИБРа и при этом выйти победителем практически в любой драке. «Защитник» очень живуч, а его ремонтные роботы-«реаниматоры» сильно усовершенствованы, по сравнению с теми, что есть у машин линии «Право Первопроходца». Довести его до полной ремонтонепригоности можно разве что уничтожив, -- причем настолько быстро и радикально, что у меня при этом не будет шансов катапультироваться (а значит мне будет уже все равно, что будет дальше). В любом другом случае его можно будет восстановить до такого состояния, как сейчас: была бы ремпена, запчасти (для того же «Законника»), да еще ПАРК, чтобы дело пошло быстрее.

Когда процедура разъединения завершилась и сервопривод убрал с моей головы нейрошлем, я первым делом коснулся нескольких сенсоров на той же панели управления под пальцами правой руки, одновременно деактивируя захваты ложемента, запуская его открытие для загрузки в бронедоспех и включая боевых дронов. Система среагировала мгновенно, -- уже через пятнадцать секунд я стоял возле раскрытого ложемента в полностью задраенном (за исключением системы пассивной вентиляции внешним воздухом) бронескафандре в окружении четверки боевых дронов, плотно сгруппировавшихся вокруг меня в ожидании выхода из КоЖи через подъемник. На последок я потратил еще некоторое время, чтобы выдернуть ранец из ниши-запасника КоЖи и тщательно изучить его содержимое (не из недоверия к специалистам «РобоТех», а просто потому, что против иных действий одинаково протестовали и «Мехвоин», «Голем» и «Боец», и мой собственный, пусть небольшой, жизненный опыт и здравый смысл), а затем тщательно уложить все обратно и вернуть ранец на место. За одно я убедился, что выдернуть его из запасника и закинуть за спину дело нескольких секунд, -- хоть в бронескафандре, хоть в «пилотнике».

Затем я шагнул на платформу подъемника и коснулся сенсора на панели управления на поручнях. Подъемник легко скользнул вниз, но совсем не намного, -- ровно настолько, что я смог сойти с платформы, не задевая шлемом бронедоспеха днище ИБРа. Как только я сошел с платформы, подъемник опять скользнул вверх и люк кабины скользнул наместо, наглухо перекрывая доступ внутрь КоЖи.

Теперь попасть туда (или управлять «Защитником» дистанционно) можно только с помощью моего «лоцмана»: все коды доступа, пароли и шифры я заменил на новые, когда проводил настройку и тестирование системы, -- как в общем-то сделал бы любой пилот, приобретая нового ИБРа, -- вот только я при этом вовсю пользовался своей коллекцией «иждивенцев» связанных с программированием, криптоанализом и разными областями математики: вскрыть результаты такой работы будет весьма затруднительно. Этот ИБР теперь только мой.

Я с интересом огляделся вокруг. Пространство под днищем сложившего лапы «Защитника» даже на первый взгляд выглядело тщательно продуманным, -- это была не стальная пещера, образовавшаяся случайно, а весьма неплохой дот, в котором вполне могли укрыться пехотинцы не только в легкой броне, но и в бронедоспехах «Голлем 300» (хотя последним здесь было бы тесно). При этом противнику это не давало никакого приимущества, -- «Защитника» легко можно опустить еще ниже, полностью прижав днищем к земле, так что атаковать его снизу будет совершенно невозможно.

Пробравшись между пластинами навесной брони (защищающими ноги робота в движении) я подошел к стенке транспортного контейнера, отыскал ближайшую лесенку из утопленных в пластик скоб, и выбрался на край контейнера, дальше попросту спрыгнув на пол ангара: организм бикаэльца и поддержка суставов (даже пассивная) каркасом бронедоспеха позволяли проделывать куда более сложные трюки в случае необходимости. Я обошел контейнер и кивнул ожидающему меня инженеру-консультанту. Он отдал команду своему «лоцману» и встроенные в контейнер сервоприводы загудели, поднимая верхнюю крышку.

Мы молча следили, как смыкаются две половины огромного пластикового кофра. Наконец он полностью закрылся, скрыв сверкающий бронекупол «Защитника». Защелкали фиксаторы: вначале, -- глухо: крепления, фиксирующие ИБРа внутри контейнера, затем, отчетливо и громко, -- защелки, запечатавшие сам контейнер. Когда сработала последняя из них, инженер-консультант отправил мне со своего лоцмана коды доступа к системам контейнера. Я молча кивнул в знак благодарности и сразу запустил криптопрограмму «Арахны» для генерации новых кодов и замены ими только что полученных. Когда программа закончила работу я молча кивнул инженеру и он снова занялся управлением кран-балками ангара.

Они бережно подцепили контейнер за специальные скобы, медленно подняли, натужно гудя моторами огромных лебедок, и плавно понесли к воротам ангара. Мы не спеша направились следом. К тому времени, когда контейнер оказался у ворот ангара, с наружи уже урчал мотором огромный тягач-транспортер. Он медленно въехал в широкие ворота, так же медленно и осторожно сдал назад, заводя грузовую платформу под висящий в воздухе контейнер, и наконец замер, дожидаясь пока кран-балки опустят свой груз на место. Когда крюки кран-балок отцепились от скоб, пришли в движение манипуляторы на платформе транспортера и намертво захватили те же скобы.

Мы наблюдали за всем этим с безопасного расстояния и зашагали к кабине транспортера только когда кран-балки отошли в сторону. Взбираясь следом за инженером по лестнице ведущей к кабине, я еще раз окинул взглядом грузовую платформу: длинную и широкую, предназначенную для транспортировки любых ИБРов, в том числе прямоугольных кофров с роботами-гманами (занимающих куда больше места чем транспортные контейнеры кработов), -- кубический кофр с «Защитником» смотрелся на ней даже компактно.

В кабине транспортера я разгерметизировал шлем и откинул его за спину на специальных креплениях шарнирах (позволяющих очень быстро вернуть его на место), чтобы меньше смущать водителя, -- хотя на меня он обратил куда меньше внимания, чем на четырех боевых дронов, зависших под потолком кабины. Конечно, здесь они неуместны, но впереди ждет Сокта и «Волчья Челюсть». Там без них будет не обойтись, так что лучше побыстрее привыкнуть к этому своеобразному эскорту и научиться управлять им с помощью «лоцмана» не отвлекаясь на это, -- благо помощь «Стратега» изрядно облегчает эту задачу.

Как только я захлопнул за собой дверцу кабины, транспортер взревел двигателем (хотя его утробный гул и вибрация мало ощущались в кабине) и выехал из ангара. Сначала он долго маневрировал среди заводских построек, сворачивая с одной широкой пластобетонной дороги на другую по совершенно непонятным стороннему наблюдателю причинам. Потом, наконец, мы подъехали к воротам завода и, после коротких переговоров сопровождающего меня инженера с охраной, покинули его территорию, выехав на широкую ленту многополосной грузотранспортной магистрали.

Здесь транспортер стремительно набрал скорость, но пока мы ехали в космопорт солнце начало клониться к западу. Только часы на виртуальной панели «лоцмана» подсказывали мне, что до отлета «внешника» на котором я должен покинуть Гегвей (надеюсь, что навсегда), времени еще предостаточно.

У ворот космопорта нас задержали достаточно надолго и виной тому были, прежде всего, мое вооружение и боевые дроны. Впрочем, доверенный юрист отца постарался на совесть, -- документы на ношение оружия, которые он каким-то образом оформил на мое имя буквально в мгновение ока, оказались безупречны, -- а когда начальник поста охраны узнал, что я лечу на Сокту да еще с целью заключить армейский контракт, то воспринял мой арсенал как нечто вполне естественное.

Тем не менее, эта заминка изрядно задержала нас и к аппарели грузового челнока с «внешника», летящего на Сокту, мы подъехали хоть и не в последний момент, но достаточно близко к этому. Впрочем, капитан-кассиониец никак не выразил недовольства по этому поводу. А может быть я просто не понял доступного ему способа сделать это, что было бы не удивительно при его экзотической внешности. Стоявшая у трапа рослая бикаэлка (телохранитель капитана, суперкарго, и «начальник безопасности» на «внешнике») бросила на меня несколько удивленный взгляд, но не выказала того презрения, которого я ожидал.

Вместе с водителем транспортера используя одновременно две системы манипуляторов (на платформе и в трюме челнока) они удивительно быстро погрузили контейнер с защитником на борт корабля и мне осталось лишь попрощаться с водителем и с инженером с завода «РобоТех», поблагодарив его за помощь и от души пожелать удачи. Он ответил мне тем же, как мне показалось искренне, -- может быть желая удачи не столько мне, сколько «Защитнику» (лучшему творению «РобоТех»).

Когда транспортер уехал, капитан предложил мне подняться на борт челнока и вместе со всеми в пассажирский салон, -- так как ждать им было больше некого и можно было стартовать немедленно, -- что я с удовольствием и сделал, устроившись у иллюминатора по левому борту, чтобы полюбоваться удаляющейся планетой, на которой прошло мое детство (по своему счастливое, и беззаботное) и которую мне так хотелось поскорее покинуть сейчас. Я ожидал что с креслом и привязными ремнями могут возникнуть проблемы, но кассионийская техника невозмутимо подстроилась не только под габариты и рельеф бронедоспеха, но и под оружие, закрепленное у меня за спиной, позволив мне спокойно любоваться видом из иллюминатора.

К моему удивлению, бикаэлка, не спрашивая разрешения, устроилась в соседнем кресле, и когда я отвлекся от иллюминатора грубовато, но не враждебно спросила кто я и откуда. Не найдя причин скрывать что либо, я коротко рассказал ей правду, вроде и не слишком опасаясь, -- но все же напрягся, заканчивая свой рассказ и порадовался, что покинул родную планету полностью готовым к бою (сознавая при этом, что против опытной воительницы бикаэлки, сидящей рядом шансов у меня нет даже в бронедоспехе, а боевые дроны вряд ли что-то успеют сделать, вздумай она напасть).

Однако мои опасения не оправдались. Она восприняла мой рассказ спокойно, а когда я закончил, -- явно расслабилась, отнесясь ко мне куда дружелюбнее, чем до этого. Мы даже разговорились, и вскоре я понял, в чем дело.

Во-первых, я не был бикаэльцем-полукровкой по рождению, поэтому мое существование не нарушало обычаев Бикаэллы и, соответственно, не оскорбляло ее. Во-вторых, я сознательно выбрал путь воина (пусть не совсем в том смысле, как это понимают на Бикаэлле, но это так) и с этой целью по собственной воле выбрал облик бикаэльца-полукровки, -- что моя собеседница сочла уже не оскорблением, а признанием силы и доблести своего народа. В-третьих я предпочел путь воина жизни обеспеченной жизни в кругу семьи и отстаивая право на свой выбор пошел против семейных традиций, победив собственного отца в поединке если не силы, то воли, -- что как раз полностью соответствовало обычаям Бикаэллы. Чем я и заслужил симпатию и даже некоторое уважение бронзовокожей великанши.

По прибытии на «внешник» кофр с «Защитником» не стали выгружать с челнока, -- так как следующей его задачей после гиперперехода была доставка моего ИБРа на Сокту. Бикаэлка, которую звали Тиана, решительно (как делала вообще) предложила проводить меня в мою каюту, -- причем на этот раз капитан даже не пытался предложить мне провести гиперпереход в защитном коконе (хотя первоначально наверняка собирался это сделать), -- естественно я согласился, хотя бы ради того, чтобы подольше побыть рядом с такой красавицей. При этом того, что произошло дальше я не ожидал совершенно (хотя позднее пришел к выводу, что мой организм, в отличии от мозгов догадывался, чем все кончится).

Когда мы добрались до предназначенной для меня каюты, Тиана закрыла дверь, надежно заблокировав ее командой корабельному компьютеру (для чего воспользовалась даже не лоцманом, а вделанным в стену интеркомом), а потом просто сбросила на пол свою вышитую безрукавку (традиционную верхнюю одежду воительниц-бикаэлок) и выжидательно посмотрела на меня с удивительно мягкой, полной обещания улыбкой. При этом у меня сложилось впечатление, что если бы не мое снаряжение (которое ей как ценителю хорошего оружия наверняка не хотелось портить), да не четверка боевых дронов под потолком (которым просто не хватило бы возможностей различит нападение и флирт по бикаэльски), она бы наверняка с удовольствием вытряхнула меня из одежды, прежде, чем раздеваться самой.

Собственно, я все таки позволил ей это сделать, переведя дронов в режим ожидания командой с лоцмана, поспешно выбравшись из бронескафандра (который с грохотом рухнул на пол) и расстегнув до отказа «пилотник», чтобы его можно было решительно снять, не повредив при этом. После этого я полетел на кровать прежде, чем успел что-либо сообразить («Боец» правда успел среагировать и даже выдать варианты противодействия, но я вовремя отключил его), причем Тиана каким-то образом сумела одновременно буквально стдернуть с меня пилотский комбинезон, который тоже полетел на пол, глухо простучав по матовому пластику оружием и боекомплектом на поясной подвеске.

После этого Тиана разделась сама, уже не спеша, -- подчеркнуто медленно и красиво, явно наслаждаясь моей реакцией, на это по истине удивительное зрелище. При этом ее глаза сверкали каким-то особым предвкушением. Я явно увидел это тогда при всей своей полной неопытности, но только гораздо позже понял в чем дело (когда Тиана сама объяснила мне это): физически я был бикаэльцем, ее тело влекло ко мне, при этом я обладал разумом как бикаэлец-полукровка (мог восхититься, и искренне восхищался, ее красотой, а потом нашей близостью и ее удивительной нежностью, -- неким непостижимым образом соединяющей в себе воинское мастерство и материнскую ласку), но я не был таки по рождению, -- воплощением нарушения обычаев, -- поэтому она была вольна отдаться своему влечению. Что и сделала со всем пылом, скопившимся в ее могучем и прекрасном теле за годы, проведенные вне родного мира, когда гордость не позволяла ее удовлетворить физическое желание, сделав счастливым какого ни будь мужчину по-крепче.

Тогда мы провели в моей каюте почти сутки, наслаждаясь друг другом и отдыхая. И это время я буду помнить все, до последней его минуты, сколько бы не прожил на свете. Я не могу описать то наслаждение и нежность, что так неожиданно выпали на мою долю, -- для этого просто нет слов в человеческом языке, -- но помимо этого я получил и еще кое что (что не раз скрашивало мою жизнь в последствии, делая ее настолько приятной, насколько она могла быть): я получил опыт (удивительно сходный с боевым), знание, как дарить наслаждение женщине, получая куда больше взамен и вновь возвращая обратно, пока сладкая, но непреодолимая усталость не остановит это. Он был удивительно богат и разнообразен, этот опыт, полученный за столь короткое время, и если бы все зависело от меня, я бы безвозвратно потерял большую его часть. Но в моем распоряжении была «Сеть» и я впервые выжал тогда все возможное из этого новейшего творения высоких технологий, заставив «лоцманский модуль» впитывать информацию на пределе возможностей, тут же преобразуя ее и сливая с вновь поступающей, чтобы в кратчайшие сроки создать виртуального двойника.

Это помогало мне соответствовать страсти, опыту и мастерству Тианы, совершенно не имея собственного, и она с удовольствием отдавала мне все, что умела, даже не замечая этого, а я тут же использовал все, что получал от нее, чтобы дарить ей еще большее наслаждение. Я хотел «почувствовать ветер» как чувствовал его в бою, в кабине ИБРа, -- тем более, что секс с бикаэлкой очень близок и к битве как таковой, и к сражению боевых роботов, -- и мне удалось достичь этого, к исходу тех суток в гиперпространстве: прекрасных и безумных одновременно. Благодаря огромному потоку информации и постоянной обратной связи «Арахна» завершила тогда начатый с нуля процесс формирования виртуального двойника и я почувствовал ветер: ласковы, теплый бриз омывающий мое тело, и сливающий во едино с той, что была рядом. Мне больше не надо было думать о том, что и как нужно сделать, чтобы доставить ей все возможное удовольствие, -- я мог просто действовать, отдавшись этому теплому ветру нежности. И я так и сделал, повергнув Тиану в полное изумление: она никак не ожидала такого мастерства от восемнадцатилетнего мальчишки, впервые познавшего женщину сутки назад (пусть даже этой женщиной была она сама).

Остаток перелета до Сокты мы примерно поровну делили между спаррингами в одном из ангаров «внешника» (причем Тиана быстро доказала мне, что я могу не опасаться повредить ее прекрасное тело, пользуясь в поединке всеми возможностями своего бронедоспеха) и новой близостью в моей, или в ее каюте (которая обычно приходилась на «ночь» по корабельному времени), -- при этом я не могу сказать, какое времяпрепровождение доставляло большее удовольствие нам обоим. Тиана, думаю, тоже не смогла бы ответить, да и вряд ли думала об этом. Во всяком случае мое виртуальные двойники основанные на «Бойце» и «Големе» за это время сформировались окончательно и я обрел еще одно «чувство ветра», за что всегда буду благодарен Тиане не меньше, чем за первый свой сексуальный опыт, который дал мне столь многое.

Когда «внешник» прибыл в систему Сокты, я не почувствовал, ни горечи, ни разочарования, ни даже сожаления от близкого расставания с Тианой (как подсознательно того ожидал), -- за время нашего знакомства я стал воином, куда больше, чем мог предположить; причем, в какой-то мере, воином-бикаэльцем (как бы странно это ни звучало), поэтому сознавал, -- у меня свой путь и своя судьба, а у Тианы своя и каждый из нас должен пройти его достойно, радуясь, когда это возможно, но никогда не сожалея ни о чем. Я знал, что Тиана чувствует то же самое и был очень рад этому.

Сидя в кресле в кают-компании «внешника» рядом с Тианой пока корабль маневрировал в системе Сокты, заходя на орбитальную стоянку, я командой с «лоцмана» запустил перенастройку камуфлирующего слоя брони «Стража» в режим «Пески», -- как нельзя лучше подходящий для Сокты. Через пятнадцать минут нанороботы завершили перестройку и мой бронедоспех из серебристого стал желто-пещаным.

Имея «Страж» мне, в отличии от членов команды «внешника», не пришлось перед высадкой на Сокту переодеваться в специальный костюм-пыльник (защищающий кожу и легкие в от пылевых и песчаных бурь, бесконечно бушующих на планете), поэтому я первым пришел в ангар, где стоял челнок с моим ИБРом, поднялся на борт и устроился в пассажирском салоне, -- в том же кресле, где сидел при отлете с Гегвея. Тиана тоже устроилась рядом, но на этот раз мы не сказали друг другу ни слова. Она просто накрыла мою руку в бронеперчатке своей ладонью в перчатке «пыльника» (которая была шире и длиннее моей, даже одетой в броню) и держала ее так до тех пор, пока опоры челнока не коснулись посадочной площадки.

Когда от складов космопорта прибыла платформа-транспортер, нанятая по моей просьбе Тианой еще с орбиты, и транспортный кофр с «Защитником» благополучно переместился на нее из трюма шатла, -- мы с Тианой простились тепло, пожелав друг другу удачи, но сторонний наблюдатель никогда бы не заподозрил, что было между нами по пути с Гегвея на Сокту (и виной тому были бы отнюдь не капюшон ее пыльника и шлем моего брондоспеха). Я взобрался по скобам лестницы в кабину, поднятую высоко над землей, захлопнул за собой дверцу, отсекая свист песчаной бури и молча махнул рукой водителю, -- поехали, -- по удобнее устраиваясь на сидении, которое оказалось неспособно подстроится под формы бронескафандра и оружие, закрепленное на спинной подвеске.

Транспортер взревел двигателем и пополз от посадочной площадки к складам на окраине космопорта сквозь песчаную круговерть, в которой без помощи приборов бронедоспеха я бы не смог разглядеть ровным счетом ничего даже в метре от лобового стекла. Впрочем смотреть и так было не на что, приборы скафандра рисовали контуры массивных приземистых зданий космопорта, которые хлестал ветер, несущий тонны песка, но эта картина лишь усиливала тоску, поселившуюся в моей душе при первом взгляд на Сокту сквозь щиток гермошлема. В кабине транспортера не было никаких специальных приборов для ориентировки в песчаной буре, но водитель-соктиец то и дело уверенно брал управление огромной машиной на себя, отключая автопилот, управляемый диспетчерской космопорта. Каким образом он вел машину, для меня осталось загадкой, но к складу номер 17 на окраине космопорта, где была арендована площадь под кофр со «Стражем» (тоже Тианой, еще с орбиты, и по куда меньшей цене, чем та, на которую рассчитывал я) мы прибыли благополучно и довольно быстро, по меркам наземного передвижения по Сокте во время песчаной бури.

Выбравшись из кабины транспортера, я внимательно проследил за тем, как кран-балки портового склада поднимают кофр с моим ИБРом и переносят на отведенную ему площадку. Потом осмотрел уже надежно лежащий кофр (заодно с помощью «лоцмана» запрограммировав компьютер «Защитника» на активное, но умеренное противодействие и подачу сигналов тревоги местной полиции и администрации космопорта в случае вскрытия транспортного кофра, или попытки его перемещения) и только за тем заверил с помощью лоцмана электронный документ, предъявленный работником склада, удостоверяющий прием контейнера на хранение.

После этого я вышел с помощью «лоцмана» в общую сеть «Волчьей Челюсти» через складской терминал управления, -- в такую сильную песчаную бурю нормально работала только проводная связь (хотя мощный армейский передатчик «Стража» даже в таких условиях мог бы дотянуться и до других станций связи), -- и вызвал автоматическое такси: блуждать по улицам «Волчьей Челюсти» пешком в разгар сильнейшей песчаной бури мне не хотелось совершенно (даже при полном вооружении и имея системы «Стража» и «Сети» для ориентирования).

Потом я долго стоял, прислонившись спиной к гладкому пластику кофра с «Защитником», дожидаясь прибытия такси. Помещение склада я покинул только получив на «лоцман» сообщение, что такси на подлете, но мне все равно пришлось еще долго простоять у ворот склада, пытаясь обнаружить приближение автоматического флаера сенсорами бронескафандра и «лоцманского модуля» (не уступающего в этом смысле новейшим армейским моделям «лоцманов»). При этом я сильно порадовался, что адаптируемый камуфляж надежно скрывает меня и четверку боевых дронов (тоже имеющих камуфляжный слой в составе корпуса) в круговерти песчаной бури: приборы скафандра рисовали на удивление много фигур, скользящих между зданиями складов и по оценкам их поведения (с помощью боевых «иждивенцев») лишь немногие могли принадлежать к персоналу складов и космопорта. Встречаться с кем-либо из них мне не хотелось совершенно, -- хотя бы потому, что не хотелось потом объяснять местным властям, почему мне пришлось прикончить несколько «добропорядочных граждан» столичного мегаполиса, едва ступив на планету.

Наконец сканеры скафандра обнаружили небольшой флаер, упорно борющийся с песчаной бурей. Анализ его полета с помощью инженерных «иждивенцев» заставил меня признать, что возможности современной техники, подчас куда больше, чем могут быть с научно-технической точки зрения. Эта маленькая и отнюдь не новая машина с относительно маломощными двигателями по теоретическим расчетам не могла даже взлететь в такую бурю, но она упорно пробивалась вперед, надсадно завывая турбинами.

Когда флаер наконец приземлился, я с удовольствием забрался в салон и захлопнул дверь, как только следом юркнул дрон «тылового охранения», -- не смотря на то, что в бронескафандре в салоне мне было тесновато, -- здесь по крайней мере не было бесконечной круговерти песка, страшно надоевшей мне за время ожидания (броне «Стража» она была нипочем, но нулевая видимость и вой ветра угнетали сами по себе). Устроившись на сидении, я связался по «лоцману» с компьютером флаера и запросил детальную карту города (на ней столица Сокты, вытянутая вдоль кромки пустыни, действительно напоминала волчью челюсть, обращенную зубами в сторону бескрайних песков) и запустил поиск вербовочных пунктов и контор. Найдя ближайший к порту, помеченный как армейский, я с некоторой опаской отдал автопилоту команду на взлет, на всякий случай формируя в сознании с помощью «иждивенцев» план взлома кодов управления, его перехвата и захода на экстренную посадку (с помощью программы «Летун»).

Впрочем, мои опасения не оправдались. Флаер трясло и болтало, словно на древней булыжной мостовой, покрытой выбоинами (без бронескафандра и помощи боевых модулей мне, пожалуй, пришлось бы туго); турбины работали на пределе (постоянно тревожа слух, и сознание, расширенное инженерными «иждивенцами»); автопилот (видимо специально перепрограммированный для условий Сокты), постоянно менял курс и высоту, укорачиваясь от наиболее сильных воздушных потоков и плотных песчаных масс, -- он то прижимался к стенам небоскребов (однообразных, безликих и поражающих своей высотой), то взмывал вверх, то наоборот падал вниз, проносясь над потоком наземного транспорта (ползущего медленно, но упорно) и позволяя разглядеть на тротуарах (в разноцветных сполохах рекламы) серые, однообразные фигуры прохожих в комбинезонах-пыльниках, -- в такую бурю их было немного, но они все равно были и медленно шли куда-то по своим делам, упорно борясь с ветром и слепящей круговертью песка; тем не менее он продвигался вперед, хотя понять это можно было только по электронной маршрутной карте, которую я вывел на виртуальную панель «лоцмана».

Наконец флаер тяжело приземлился, почти упал, на тротуар, рядом с приземистым, кубическим зданием, втиснутым среди небоскребов (благодаря «иждивенцам» я сразу опознал в нем одну из разновидностей стандартных армейских бункеров) и я выбрался из салона потрепанной воздушной машины с не меньшим удовольствием, чем забрался в него у здания портового склада. Флаер сразу улетел куда-то, борясь с бурей на пределе возможностей, а меня опять окружили песок и ветер, но теперь это уже не имело значения: до бронедвери бункера вербовочного пункта было всего несколько шагов.

Касаясь сенсора на панели интеркома, утопленной в бетон возле двери, я знал, что внутри бункера кто-то есть, -- сенсоры «Стража» засекли «биологическую цель», выдав ее параметры, -- но почему-то я засомневался, впустят ли меня внутрь (хотя по времени вербовочный пункт, как любое государственное учреждение, должен был быть открыт). Вопреки моим опасениям интерком ожил сразу (при этом системы бронедоспеха зафиксировали попытку сканирования и мне пришлось поспешно блокировать командой с «лоцмана» включение системы противодействия обнаружению), -- грубоватый и хриплый голос из динамика осведомился, что мне нужно. Я спокойно ответил, что хочу заключить контракт, мысленно порадовавшись, что у собеседника имеются данные сканирования.

Интерком молчал секунд тридцать, потом щелкнули автоматические запоры бронедвери и тот же голос (но уже другим, приказным тоном) велел мне заходить внутрь и не торчать без толку «посреди этой чертовой бури». Я мысленно улыбнулся: пожалуй, я уже в армии, -- коснулся сенсора открытия двери и шагнул внутрь, как только бронированная плита отъехала в сторону достаточно, чтобы пропустить меня. Она сразу начала закрываться вновь за моей спиной, как только внутрь скользнул последний из моих дронов.

В шлюзовой камере бункера их мгновенно взяли под прицел автоматические лазерные турели, закрепленные в углах под потолком. Дроны ответили тем же, изготовившись подавить угрозу. Я был заранее готов к этому и сразу отдал команду по «лоцману», предотвращая возможный конфликт двух высокотехнологических охранных систем.

Взвыли вытяжные вентиляторы, всасывая песок и висящую в воздухе пыль. Когда они стихли, щелкнули запоры внутренней бронедвери бункера. Прежде чем шагнуть к панели управления, я разгерметизировал шлем (до этого отлично защищавший меня от песка и пыли благодаря очень компактной и столь же эффективной системе фильтров, редко требующих замены, для которой, опять же годились расходники к стандартным армейским бронедоспехам) и откинул его на шарнирах за спину, демонстрируя мирные намерения.

В помещении бункера (вернее в одном из них, расположенном сразу за шлюзом) обнаружился массивный рабочий стол из потертого коричневого пластика, со стоящим на нем терминалом не самой новой армейской модели, и несколько пластиковых стульев очень неудобной конструкции, стоящих в ряд у стены. За столом в массивном, но тоже не слишком удобном кресле восседал человек в серо-зеленой пятнистой форме с нашивками сержанта, словно сошедший с армейских плакатов (которых я насмотрелся достаточно, пока изучал в сети систему заключения контрактов с армией для пилотов-владельцев ИБР): широкие, массивные плечи, фигура почти квадратная и словно вытесана крепко, но небрежно из дерева, или камня, тяжелая квадратная челюсть, жесткое и суровое лицо, -- но лоб высокий, иссеченный морщинами; темные, глубоко посаженные глаза смотрят внимательно и цепко, словно просвечивая насквозь, выдавая не только жесткость, но и ум и богатый жизненный опыт, -- короткий ежик черных волос с проседью, черты лица и цвет кожи выдают уроженца Сокты.

Некоторое время он изучал меня, скользя взглядом по лицу по снаряжению, снова вглядываясь в лицо, -- при этом я очень порадовался, что снял шлем еще в шлюзе, -- моих дронов, зависших вокруг меня в охранном построении он проигнорировал, словно их не было вовсе. Потом он молча махнул рукой на стул, стоящий перед его столом точно напротив кресла. Когда я подошел и сел (стул при этом жалобно скрипнул, но выдержал), он коротко бросил: «рассказывай», -- и мне сложно было бы сказать, был это приказ, или просьба, но я отчетливо понял, что он видит за моим обликом те необычные обстоятельства, которые привели меня сюда, и ему, прежде всего, интересно.

Я рассказал ему все, четко и коротко, пользуясь помощью «иждивенцев», чтобы превратить свой рассказ в соответствующий форме рапорт, лишенный лишних эмоций, -- причем мне показалось, что мой собеседник явно оценил это. Он молча выслушал меня, потом задал несколько уточняющих вопросов, на которые я постарался ответить так же коротко, но исчерпывающе точно.

На вопрос почему я не хочу вступить в одну из команд сражающихся в турнире боевых роботов здесь, на Сокте, или в отряд наемников, я ответил, что не вижу в этом смысла: государство, при всех его недостатках, необходимо, поэтому его стоит защищать, а деньги (ради которых сражаются наемники), или слава (к которой стремятся участники «Стальных Игр») меня не интересуют. К тому же я не хочу думать о том, хватит ли у меня денег на содержание ИБРа сегодня, завтра, или через неделю.

Мой ответ сержанту явно понравился и он не стал этого скрывать. К моему желанию служить на тыловой базе он тоже отнесся вполне спокойно (даже лучше чем я ожидал) и с явным удовольствием выложил передом мной на стол толстую папку с документам, -- все таки ИБРов для охраны тыловых объектов даже стратегического уровня армии катастрофически не хватало, в этом я не ошибся.

Откидывая изрядно пропыленную обложку из потертого пластика я сильно волновался, -- от того есть ли среди этих тыловых баз действительно подходящая как постоянное место службы, зависело очень многое. Сержант ясно дал мне понять, что я волен выбирать любую, но удастся ли ее найти?

Я углубился в изучение документов, задействовав целый набор «Иждивенцев», чтобы иметь возможность оценить множество ключевых параметров в описании каждой базы: расположение, -- от которого зависели ее стратегическая важность, а значит вероятность и скорость подхода подкреплений в случае нападения противника (как и вероятность самого нападения и предполагаемый состав сил вторжения); планета базирования, -- поскольку я волен был выбирать, меня интересовали только пригодные для жизни планеты, как можно более приведенные к стандарту с помощью терраформирования; с благополучной и богатой колонией (при этом желательно некрупной и не имеющей тяжелой промышленности, но способной позволить себе новейшие достижения технологий), мягким климатом (по крайней мере, в раене расположения базы) и дружественной человеку природой (пусть даже созданной в основном искусственно в ходе терраформирования), -- это в свою очередь как раз и предполагало наличие небольшой процветающей колонии либо курортного типа, либо служащей «тихой гаванью» для тех кто сколотил приличное состояние где-то еще (не важно где и каким образом) и хочет прожить остаток жизни спокойно, уплатив ради этого изрядную сумму за гражданство такой планеты.

Не смотря на многообразие и строгость критериев поиска, подходящих вариантов обнаружилось куда больше, чем я ожидал. Только гораздо позднее, я понял, что объяснялось это очень просто, -- колонии живущие именно за счет роли «тихой гавани» (да и курортные тоже) стремятся всеми возможными способами добиться размещения на своей планете (желательно рядом с самой колонией) армейской базы, причем в лучшем случае именно базы снабжения (представляющей большую ценность при минимуме личного состава и минимальной активности на самой базе и вокруг нее), чтобы вынудить армию и флот реагировать максимально оперативно в случае нападения на планету. Такие колонии лакомый кусок для пиратов (даже если там нечего грабить, богатых жителей, или отдыхающих можно взять в заложники, вынудив отдать свои капиталы), но при этом для государства они не слишком ценны (учитывая, что в случае захвата заложников их капиталы, в конечном счете, могут остаться в банках, уже как принадлежащие государству), -- и армейские базы снабжения для них лучший, если не единственный способ обеспечить себе надежную защиту.

Отобрав планеты и базы, соответствующие основным критериям и рассортировав их по степени привлекательности я начал изучать имеющуюся информацию о самих базах: начиная от расположения (и пригодности окружающей местности для ведения автономной обороны базы), укрепленности и имеющихся стационарных оборонительных средств; и заканчивая объемом складов и их наполнением (меня интересовала оптимальная комбинация общей ценности содержимого и максимальной его ценности для длительной автономной обороны базы), -- насколько это можно было сделать по документам имевшимся на вербовочном пункте.

Так же меня очень интересовала информация о гарнизонах баз (полноте их комплектации, боевой и технической оснащенности и уровне подготовки офицеров и личного состава), -- от этого прямо зависела возможность не только выжить и сохранить своего ИБРа в случае нападения на базу, но и успешно отразить его, что означало хороший послужной список, прибавки к жалованию и повышение в звании: все это имело для меня большое значение (хотя сами по себе слава и деньги меня не привлекали совершенно), прежде всего потому, что это мера успеха в армии, с которой я решил связать свою жизнь. Текущее положение со всем этим на каждой базе имело решающее значение, -- ведь оснащение и личный состав гарнизонов этих баз пополнялись очень медленно, скорее от случая к случаю, нежели планомерно.

Одновременно, просматривая дела личного состава гарнизонов я пытался составить хоть какое-то представление о людях, с которыми придется служить бок о бок, уже с точки зрения их личных качеств и поведения в небоевой и неформальной обстановке, не ограниченной субординацией и уставом (во внеслужебное время, либо в увольнительных, за пределами территории базы), -- последнее интересовало меня прежде всего в отношении женщин; мужчин я в этом смысле воспринимал как союзников-конкурентов, стараясь понять, можно ли будет договориться с ними разделив (путем переговоров) внимание женской части гарнизона между собой так, чтобы избежать конфликтов (а в идеале укрепив взаимные симпатии и доверие, которые могут сыграть решающую роль во время боя).

Сержант не мешал мне, внимательно и с интересом наблюдая за моей работой. Чувствовалось, что он по опыту знал, -- новый посетитель в этой комнате появится нескоро, -- а в моей компании ему было все же не так скучно, как сидеть в одиночку на своем посту, который он не имел права оставить.

Наконец, последовательно отбрасывая наименее подходящие варианты, я выбрал базу, приглянувшуюся мне больше всего по ее описанию в документах: «Ковентри 65/17» (все тыловые базы снабжения носили одинаковое название, отличались только номера). База была интересна (помимо удачного расположения и прочих достоинств) тем, что изрядную часть ее огромных складов занимали боеприпасы и запчасти для ИБРов, причем в основном для новых, -- линии «Право Первопроходца», -- а остальную часть составляла различная боевая техника (в основном автоматическая, вроде танков «Жиголо»), боеприпасы и запчасти к ней, а так же запчасти к бронедоспехам «Голлем 300», батареи к ним и боеприпасы к оружию тяжелой пехоты. Имелось так же много спецвооружения ценного для обороны базы, вроде ракетно-пусковых ранцев (позволяющих даже легкой пехоте успешно бороться с бронетехникой), станковых систем вооружения, различного рода мин и автоматических систем обнаружения и уничтожения противника, которые можно развернуть где угодно, по мере необходимости. Запасы оружия, боеприпасов и снаряжения легкой пехоты (так же в обилии имеющиеся на складах) представляли ценность как для гарнизона базы (в случае обороны) так и (в крайнем случае) для формирования ополчения из местного населения, -- если вопрос будет лишь в том, погибнуть безоружными, или с оружием в руках. На складах базы имелось много бронедоспехов «Голлем 300», что радовало с той же точки зрения (все же большое подразделение бронепехоты, -- пусть даже способной действовать только благодаря «иждивенцам», в ходящим в стандартную комплектацию каждого бронедосьпеха, -- весьма серьезная сила), а вот готовых ИБРов на складах не было. Хотя, при крайней нужде можно было попытаться собрать несколько из запчастей, благо инженерная часть и ремонтные ангары базы были укомплектованы полностью а на складах в числе прочего имелось несколько новеньких «ПАРКов». Инженерный персонал на этой базе (судя по документам) был высококвалифицированным и с хорошим боевым опытом, что давало неплохие шансы идее со сборкой роботов, в случае необходимости и значительно повышало шансы отразить нападение силами гарнизона базы.

Охранялась база, как положено, звеном ИБРов, причем все машины принадлежали к линейке «Право Первопроходца» и были совсем новыми (судя по документам, в боях они не использовались ни разу), но пилоты напротив имели боевой опыт, хотя все они были достаточно молоды и назвать их ветеранами можно было разве что в сравнении с новичком вроде меня. До полного состава линии «Право Первопроходца» звену не хватало одного ИБРа, -- 70-тонного штурмового «Законника», больше всего соответствующего «Защитнику» среди серийных роботов. Что очень меня порадовало, -- это давало мне с моим ИБР возможность идеально вписаться в стандартные тактические схемы действий полного звена роботов одной линии, придав им законченный вид и значительно расширив множеством нестандартных вариантов. Ведь «Защитник» ничем не уступает «Законнику», превосходя его очень многим.

Командовала звеном капитан Рита Санчес, -- пилот 55-тонного «Миссионера»: специализированного робота линии «Право Первопроходца» с чисто лазерным вооружением. Причем по досье выходило, что она (как и остальные пилоты ее подразделения) пилотирует одну конкретную модель робота всю свою воинскую карьеру, -- пилотирует талантливо, даже виртуозно, судя по послужному списку. Пилоты звена подобрались ей подстать, (опять таки судя по досье) каждый любил и знал свою модель робота, воспринимая все остальные лишь как возможных союзников, либо противников. Это как раз и привлекало меня больше всего в этом отряде пилотов: если в досье все верно, то кто-либо из них вряд ли станет завидовать мощи и необычным возможностям «Защитника», а вот найти новое применение возможностям своих роботов благодаря им они наверняка захотят, -- что будет только к лучшему, и в реальной драке, и просто для нескучной жизни на базе, -- ведь помимо рутинного патрулирования главная обязанность пилота ИБРа в тыловом гарнизоне – виртуальные тренировки, позволяющие поддерживать слаженность подразделения, личную боеготовность пилотов, и готовность эффективно отразить нападение в конкретных условиях (заданных, прежде всего, местностью вокруг базы), не зависимо от того, какими силами и тактическим мастерством будет обладать реальный противник. Если меня и моего ИБРа «примут» (а причин для обратного я не видел), то тренироваться в такой компании будет интересно и нескучно, да и реальному противнику, в случае чего мало не покажется.

Тем более, что остальная часть гарнизона (отряд тяжелой бронепехоты, отряд легкой пехоты и звено аэрокосмических истребителей, -- к моему удивлению, выполняющих на этой базе роль воздушной поддержки гарнизона вместо легких разведывательно-боевых флаеров, обычно выполняющих ту же задачу) подобралась (или была подобрана) подстать пилотам ИБРов звена охраны: седовласых ветеранов среди рядовых бойцов не было (все были достаточно молоды), но имели приличный боевой опыт. Командный состав базы напротив весь имел солидный, даже преклонный, возраст, огромный боевой опыт и впечатляющие послужные списки. У меня сложилось впечатление, что на эту базу на заслуженный отдых отправляли лучших из лучших, что с одной стороны было не удивительно, учитывая курортные условия на планете в раене расположения базы и тихую, спокойную жизнь расположенной рядом небольшой, но богатой колонии-поселения; с другой стороны объясняло высокий профессиональный уровень и (возможно) молодость среднего и рядового состава гарнизона на этой базе, ее отличную техническую оснащенность, а возможно и наполнение ее складов. И наконец, тем же можно было объяснить на удивление сбалансированный (в смысле равенства полов) состав вспомогательного персонала базы. Все должности, которые по физическим требованиям могли занимать женщины, занимали молодые и красивые девушки (тем не менее, с приличным опытом в своей области). Это в полной мере касалось подразделения связи, хозяйственных и финансовых служб, но к более важным (вроде инженерной и службы безопасности) относилось только частично. Учитывая опыт, который подарила мне Тиана, это значило для меня очень много.

Конечно даже новенького «Защитника» с полной комплектацией было бы мало, чтобы служить в таком месте, -- если мои предположения верны, но я честно и подробно рассказал сержанту-вербовщику о модуле «Сеть», о своей коллекции иждивенцев и о виртуальных двойниках дублирующих все боевые модули, кроме «Летуна» и «Стратега». Живя на Сокте, где возникла идея двойников, да еще в «Волчьей Челюсти», жизнь которой в значительной степени вращалась вокруг Арены и «Стальных Игр» (где двойники использовались активнее всего, с момента появления этой технологии), он хорошо представлял на что способен пилот новейшего внесерийного робота, обладающий двойниками аж трех боевых специализаций (способными дополнять и расширять возможности друг друга). Поэтому, увидев выбранную мной папку, он лишь одобрительно кивнул и, повернув кресло к своему видавшему виды терминалу, начал не спеша оформлять какие-то документы. Я тем временем еще раз просмотрел информацию о планете, на которой располагалась база.

Сельта, третья планета звезды Соларис. Изначально земного типа, -- третий класс соответствия стандарту, -- в ходе колонизации терраформирована до первого класса соответствия. Заселена единой, относительно небольшой общиной колонистов приобретшей права на колонизацию. Огромная площадь суши, фактически покрывающей всю планету, -- несколько внутренних морей считаются таковыми только по их размерам. Их можно рассматривать как очень большие озера, тем более, что вода в них пресная. Крупных рек нет, но много мелких речушек и разного размера озер. Большую часть суши между ними покрывает степь, зеленеющая круглый год: благодаря наклону оси и устойчивым ветрам, всегда дующим в одном направлении климат на всей планете теплый и на удивление ровный, без заметных сезонных колебаний. Кроме степи есть несколько крупных лесных массивов (изначально, как и степь, сформированных колонистами в процессе терраформирования), разбросанных по всей планете. Есть несколько горных массивов, -- база «врезана» в один из них, спускающийся к берегу самого большого из внутренних морей, на берегу которого расположен небольшой город курортного типа (имеющий тем не менее минимальную промышленную базу для самообеспечения в виде нескольких автоматических заводов, постоянно модернизируемых по мере совершенствования технологий в промышленно развитых мирах) – самое крупное поселение на планете. Вся водная, воздушная и наземная фауна сформирована колонистами в процессе терраформирования (местные виды полностью уничтожены). Опасных для человека видов нет. В степи доминирующее положение среди нескольких видов копытных занимают дикие лошади. В лесных массивах обитают лани и олени. Колонисты содержат небольшое количество домашних животных: коров, коз, овец и прирученных лошадей (для перевозки небольших грузов и верховой езды); есть некоторое количество домашних собак, но их численность тщательно контролируется во избежание одичания и образования стай, опасных для человека. Во внутренних морях, помимо обычной фауны, формирующей водную жизнь, обитает генетически измененный вид дельфинов, средствами генной инженерии приспособленных к обитанию в пресной воде (но при этом сохранивших облик и нрав морских сородичей), -- так же как лошади и многие другие виды животных завезены колонистами прежде всего для украшения природы планеты и придания ей разнообразия.

По описанию выходило, что это действительно курорт огромных размеров, который, тем не менее, относительно легко оборонять в случае необходимости, -- огромная площадь суши, наличие больших лесных и горных массивов создают неплохие условия для ведения партизанской войны. В крайнем случае население может просто рассеяться по планете (с такой природой выжить даже долгое время «на подножном корму» не проблема) и переловить его будет нереальной задачей для нападающих, -- в силу малочисленности колонистов и огромных просторов планеты. С другой стороны автоматические заводы и ресурсы самой базы позволяют, в случае необходимости вести долгую активную оборону единственного густонаселенного раена даже против крупных сил противника.

Пока я размышлял обо всем этом (подключив модуль «Стратег», чтобы более детально представить себе возможные тактические ситуации), сержант закончил работать с терминалом и положил передо мной несколько документов, распечатанных принтером на специальных бланках. Я тщательно прочел все бумаги, хотя изучал их образцы в межпланетной сети, когда планировал свой побег от семейных традиций, и не сомневался, что эти бумаги ничем не отличаются от них. Тем не менее, я не собирался спешить, чем вызвал явное одобрение сержанта.

Только после этого я подписал стандартный армейский контракт пилота-владельца ИБР сроком на пять лет с автоматическим его продлением вдальнейшем, если не будет подан рапорт об увольнении. В контракте уже значилось место службы, заводской код и серийный номер моего «Защитника» (которые я передал сержанту со своего «лоцмана» вместе со своими личными данными, когда закончил свой несколько своеобразный «рапорт о прибытии», чтобы он мог их проверить), так что я мог быть уверен, -- я соглашаюсь именно на то, на что рассчитывал. Остальные бумаги были приложениями к контракту, касающимися передачи в собственность государства и армии моего ИБРа (и комплектующего снаряжения) в виде аренды на время моей службы в армии; а так же обязательств интендантских и ремонтных служб по содержанию всего этого (находящегося теперь в двойной собственности) в состоянии боеготовности, и условий выполнения этих обязательств. Отдельным пунктом излагалась процедура увольнения из армейских рядов раньше срока истечения контракта, -- там все было устроено таким образом, чтобы заставить любого отказаться от этого без крайне веских причин и необходимости, -- но главное, что это было все же возможно и позволяло сохранить за собой арендованное государством имущество, без возмещения его стоимости. Это давало свободу маневра, а большего мне было и не нужно.

Как только я подписал бумаги, сержант привычным движением сгреб их в стопку, сложил в стандартную пластиковую папку, с только что отпечатанными на принтере данными на обложке и с явным удовольствием убрал папку в ящик стола. После этого он осведомился, где сейчас находится мой ИБР и есть ли у меня какие, либо незаконченные дела, или личные вещи, которые нужно забрать до полного перехода в его подчинение и на казарменное положение вплоть до отбытия на место службы, -- и явно был приятно удивлен, что из личных вещей у меня только «лоцманский модуль» да кредитная карточка с остатками денег на счету центрального банка Гегвея, и что к переходу на казарменное положение я готов немедленно, поскольку даже не снимал номер в гостинице.

После этого он велел мне ждать дальнейших распоряжений, а сам связался с кем-то по «лоцману» («Арахна» засекла хорошо зашифрованную передачу от его «лоцмана» настольному терминалу). Я пересел со стула перед столом на один из стульев у стены, чтобы не мешать сержанту работать и снова занялся моделированием возможных вариантов обороны предстоящего места службы (исходя из имеющихся данных) с помощью «Арахны» и «Стратега».

Примерно через час дверь шлюзовой камеры открылась и в комнату вошел пехотинец в легкой броне (вполне способной заменить «пыльник» при полной стандартной комплектации) со знаками различия капрала и, привычно козырнув сержанту, доложил, что транспортер ждет у седьмого склада космопорта, но «портовые крысы» не желают отдавать кофр с ИБРом без присутствия и подписей владельца на документах о сдаче. Сержант только махнул рукой, что видимо означало, что ничего другого он от «портовых крыс» и не ждал, и велел мне отправляться с капралом и переправить «Защитника» на армейский склад, там же в порту, чтобы все было как положено; заодно велев мне, -- «упаковать все лишнее снаряжение туда где оно должно быть и не изображать из себя пехотинца, раз я пилот ИБРа, да вдобавок мой комбинезон вполне сгодится для условий Сокты». Я молча козырнул, следуя примеру капрала, и вышел вместе с ним в шлюзовую камеру, на ходу надевая шлем. Возится с транспортным контейнером ИБРа только ради того, чтобы упаковать «на положенное место» бронедоспех и боевых дронов, мне не хотелось совершенно, но приказ есть приказ, -- армейская жизнь для меня началась в тот момент, когда я подписал контракт.

На тротуаре возле вербовочного пункта нас ждал мощный армейский флаер (не вооруженный, но хорошо бронированный). Мы забрались внутрь и капрал поднял машину воздух как только я закрыл бортовой люк со своей стороны.

На сей раз дорога заняла куда меньше времени, -- сказывались и возможности флаера и мастерство пилота (капрал-соктиец скорее растерялся бы при нормальных погодных условиях). Когда мы приземлились у седьмого ангара была глубокая ночь, но космопорт Волчьей Челюсти продолжал жить своей жизнью при свете бесчисленных огней, ламп, прожекторов и осветительных мачт. У ворот склада стоял армейский транспортер пустынной расцветки, возле которого стояли водитель в легкой армейской броне и работник склада в форменном пыльнике с эмблемой космопорта. Первый был совершенно спокоен и терпеливо ждал развития событий, -- демонстрируя стойкую привычку, выработанную за годы службы, -- второй напротив, нервничал настолько, что даже наглухо застегнутый пыльник не мог полностью этого скрыть.

Когда мы с капралом подошли к ним, сотрудник склада (видимо испытав огромное облегчение) буквально бросился ко мне, протягивая свой портативный терминал-планшет. Я взглянул на документ, выведенный на экран и молча подписал его стилусом, и повернулся к капралу. Тот кивнул водителю, он козырнул в ответ и полез в кабину транспортера, по приваренным к корпусу скобам лестницы.

Вскоре манипуляторы грузовой платформы пришли в движение. Тем временем кран-балки, под управлением работника склада, вынесли кофр с «Защитником» к воротам и процедура, которую я наблюдал всего несколько часов назад повторилась в обратном порядке. Когда контейнер был надежно схвачен манипуляторами грузовой платформы, работник склада резко развернулся и поспешил скрыться в медленно закрывающихся воротах, а мы с капралом полезли в кабин транспортера.

Еще через пол часа мы снова наблюдали за разгрузкой контейнера с ИБРом, -- на сей раз у одного из военных складов космопорта, обнесенных общей пластобетонной стеной периметра увенчанной через равные промежутки, прожекторами, системами наблюдения и автоматическими турелями. Когда кофр с «Защитником» лег на отведенную ему площадку в огромном помещении склада, мне пришлось командой с «лоцмана» запускать процедуру открытия контейнера, потом ждать, пока она закончиться и лезть внутрь по специальным скобам, утопленным в бронепластик, забираться под днище ИБРа и опять командой с «лоцмана» вызывать подъемник, открывать люк кабины и загружаться в КоЖи только для того, чтобы сесть в раскрытое пилотское кресло, открыть бронедоспех и снова встать, уже в одном пилотском комбинезоне. Тем временем боевые дроны, подчиняясь команде с «лоцмана» юркнули в парковочные ячейки и мне осталось закрыть пилотское кресло, коснувшись сенсора на панели управления.

После этого я активировал ПлеСк, интегрированный в мой «пилотник». Гибкая прозрачная пленка мгновенно охватила мою голову и кисти рук, полностью герметизируя комбинезон. Коснувшись сенсора на панели управления в специальном кармашке, я включил режим вентиляции фильтрованным внешним воздухом, -- у этой модификации ПлеСка он тоже имелся, как и у «Стража», -- и шагнул на платформу подъемника.

Я снова наглухо задраил входной люк «Защитника», настроил командой с «лоцмана» бортовой компьютер, задав варианты реакции, соответственно новым условиям, -- работникам армейского склада вполне могло понадобиться переместить транспортный кофр, и мне совершенно не хотелось, чтобы робот начал отстреливаться, взломав контейнер, или отправил сообщение об этом полиции Волчьей Челюсти, -- выбрался из под днища ИБРа, а потом из контейнера наружу, мысленно поминая «добрым словом» приказ сержанта «прекратить изображать пехотинца».

Я проделал это еще раз десять, полностью истощив свой небогатый, пока, запас ругательств, пока сервоприводы контейнера не спеша закрывали его, позволив, наконец, сработать внешним автоматическим фиксаторам. Но забравшись вместе с капралом (терпеливо дожидавшимся меня возле контейнера с роботом) в кабину флаера, я пришел к выводу, что сержант все же был прав: в небоевой обстановке «пилотник» значительно уместнее у удобнее бронедоспеха, -- пусть, благодаря телу бикаэльца, я и не чувствую веса брони и оружия даже при отключенных сервоприводах.

Когда мы приземлись у бункера вербовочного пункта, капрал дождался, пока я выберусь из машины, кивнул мне на прощание, нажатием клавиши на пульте задраил бортовой люк и тут же поднял флаер воздух, а я развернулся и зашагал к уже знакомой бронедвери. Выслушав по интеркому мой доклад о прибытии, сержант впустил меня в шлюзовую камеру и снова задраил наружную дверь. Когда смолкли вытяжные вентиляторы, я деактивировал ПлеСк «пилотника» и шагнул к внутренней двери шлюза.

В помещении бункера за шлюзом за время моего отсутствия ничего не изменилось. Сержант удовлетворенно осмотрел меня, -- видимо придя к заключению, что теперь я выгляжу согласно уставу, -- выслушал мой доклад о перемещении «Защитника» с портового склада на армейский, и, кивнув, предложил мне, -- «располагаться», махнув при этом на бронедверь в противоположной входу стене помещения. Я молча козырнул и направился к двери.

Благодаря «иждивенцам» воинских специальностей я прекрасно представлял себе внутреннее устройство бункера. Найти жилой блок и сориентироваться в его помещениях я мог столь же свободно, как если бы провел на военной службе пол-жизни (в определенном смысле так оно и было, учитывая обезличенный опыт «иждивенцев»).

В комнате отдыха, совмещенной с кухонным уголком, из еды не обнаружилось ничего, кроме упаковок с галетами армейских полевых рационов, -- впрочем, ничего иного я и не ждал (это вербовочный пункт, а не полноценная казарма на базе), и был очень рад даже этому, по крайней мере, за эту еду не нужно было платить (и беспокоиться о том, из чего ее могли приготовить в какой ни будь дешевой гостиница). Утолив голод и напившись безвкусной, но хорошо очищенной воды, я с удовольствием принял душ, и вновь натянул «пилотник», мысленно порадовавшись, что это творение высоких технологий предназначено для постоянного ношения на голое тело, и не требует чистки и стирки.

После этого я отыскал ближайшую к «кают-компании» комнату в жилом блоке, дверь которой была открыта, и буквально рухнул на узкую армейскую койку, только в этот момент ощутив, как же я устал за этот первый суматошный день на Сокте. Засыпая, я подумал о том, что, благодаря стечению обстоятельств, сэкономил изрядную сумму денег на различных накладных расходах и мой счет в центральном банке Гегвея так и не опустел окончательно, хотя теперь это уже не имеет значения, -- на ближайшие пять лет я на армейском довольствии, и деньги могут мне понадобиться разве что для достойного проведения увольнительных, и то не раньше, чем я доберусь до Сельты. Хороший заработок и возможность не тратить деньги, -- одна из многих причин, которые привели меня в армию.

На следующий день, приняв душ, я позавтракал теми же пищевыми галетами, после чего отправился в небольшой спортзал, тоже имевшийся в жилом модуле бункера и тщательно выполнил комплекс разминочных упражнений, как привык это делать за время перелета с Гегвея на Сокту благодаря знакомству с Тианой.

Потом я отправился в «кабинет» сержанта-вербовщика, где было так же пусто как вчера, и поинтересовался у него, когда можно ожидать переброски к месту прохождения службы. Выяснилось, что до Сельты мне предстоит добираться по сложному маршруту, частью на военных транспортах, частью на торговых «внешниках», зафрахтованных под военные перевозки, -- используя «попутные» корабли, поскольку другого варианта, сейчас нет и вряд ли он будет, -- причем первый из этих «внешников» прибудет на Сокту не раньше, чем через две недели. Мне осталось только козырнуть и снова отправиться в жилой блок, что я и сделал.

Чего-то такого я и ожидал, -- опять помог опыт «иждивенцев» армейских специальностей, -- от Сокты до Сельты путь неблизкий (в этом я вполне убедился, глянув на звездную карту в памяти «лоцмана» и рассчитав минимальное количество прыжков, с помощью «иждивенца» пилотской специальности), прямого сообщения ни с колонией, ни с базой на Сельте нет: регулярное сообщение просто не нужно ни колонистам, ни армии, -- остается вариант переброски на «попутных» транспортах по ломаному маршруту, и две недели до прихода нужного корабля, в данном случае, еще мелочи.

Потянулось время ожидания. Опять же, благодаря опыту «иждивенцев» армейских специализаций, я воспринял его со спокойствием бывалого служаки, для которого все это норма. Первый день я с удовольствием провалялся на койке, наслаждаясь тем, что не нужно никуда спешить, что либо делать, и о чем либо думать, -- по крайней мере, сейчас.

На следующий день, сделав утреннюю разминку в спортзале, а отправился в тренировочный класс рядом с ним, устроился в одном из игровых кресел, и, -- потратив некоторое время на загрузку виртуальных моделей моего ИБРа и снаряжения, и данных о Сельте (какие мне удалось собрать в межпланетной инфосети), -- остаток дня провел в виртуальной симуляции, обороняя раен расположения базы от нападений условного противника вместе со звеном ИБРов линии «Право Первопроходца» (благо данные о них загружать в симулятор не требовалось), при поддержке автоматической бронентехники, отрядов легкой и тяжелой пехоты, и звена аэрокосмических истребителей, -- присутствие последних на поле боя делало симуляции особенно интересными и необычными (такие машины редко участвуют в планетарных боях), компенсируя даже отсутствии в симуляции других участников. Причем симуляция управления «Защитником» воспринималась теперь совсем иначе, чем прежде: получив опыт реального подключения к ИБРу, мой разум сам стал достраивать недостающие детали, дополняя работу программы синтеза виртуальной реальности.

Вечером я снова отправился в тренажерный зал, на этот раз отработав на тренажерах так, чтобы сильно утомить себя физически; принял душ и с удовольствием упал на койку, сразу забывшись глубоким сном. Мне всю ночь снились обрывки тактической симуляции, но это не помешало мне отлично выспаться и, тем более не отбило интерес к виртуальным тренировкам.

Дальше все пошло по той же схеме, которую я (благодаря воздействию на сознание армейских «иждивенцев») воспринимал как привычную и единственно верную. Единственным сюрпризом для меня стало то, что вскоре меня навестил сержант-вербовщик и попросил разрешения присоединиться ко мне в тренировках. Я с удовольствием согласился и вместо обычной разминки мы стали спарринговться утром и вечером, насколько это было возможно в небольшом спортзале. Конечно до Тианы соктийцу было очень далеко и мне приходилось постоянно сдерживать удары, чтобы не покалечить его, -- как боец он сильно уступал мне не только физически (только потому, что теперь я «чувствовал ветер» и в рукопашном бою), -- но его богатый боевой опыт чувствовался во всем и «Сеть» продолжала работать, совершенствуя моего виртуального двойника. Еще сильнее наша разница в опыте чувствовалась в виртуальных симуляциях. Сержант много лет прослужил в тяжелой пехоте и в боевой обстановке проделывал такое, на что не было даже намека в обезличенном опыте «иждивенцев» моей коллекции. Я буквально наслаждался совместными тренировками, каждый вечер прослеживая по отчетам «Арахны», как менялся мой виртуальный двойник, сформированный на базе «Голема».

Сержант тоже явно был рад, заполучив новобранца, способного с первого раза понять, запомнить и повторить любое действие, или тактический прием. Вначале его раздражало мое нестандартное снаряжение и оружие (слишком легкое и маломощное, чтобы использовать многие стандартные приемы тяжелой пехоты, не изменяя их), но он не возражал, -- понимая, что в реальном бою я буду сражаться именно так, -- напротив, старался приспособить приемы из своего богатого боевого опыта для меня, комбинируя тактику легкой и тяжелой пехоты (которую знал великолепно), благо я мог использовать одновременно двух «иждивенцев» и двойников, комбинируя их возможности.

Потом на вербовочном пункте появилось еще несколько новобранцев и тренировки пошли веселее, к вящему удовольствию сержанта, да и моему тоже. При этом я как-то незаметно для себя стал в виртуальных симуляциях командиром отряда новобранцев (поскольку, благодаря «Сети» и использованию сразу нескольких «иждивенцев» и двойников, по боевому опыту превосходил любого их них), а сержант, в одиночку, вполне успешно брал на себя роль условного противника, значительно превосходящего нас численностью и мастерством. Даже использование «Стратега», совместно с другими «иждивенцами», выручало далеко не всегда, -- зато процесс формирования двойника на его основе пошел активнее, чем когда либо прежде.

За всем этим две недели пролетели незаметно, и сержант, вопреки обыкновению разбудив меня вызовом по интеркому, сообщил мне, что на орбиту прибыл попутный «внешник». Мне осталось только вскочить с кровати и выскочить из «своей» комнаты в жилом блоке, радуясь, что ни собирать вещи, ни даже одеваться мне не нужно, -- благодаря отличной конструкции бронекомбинезона «Рубеж», я привык спать даже не отстегивая с креплений оружие, боекомплект и пенал с жуками-бимодами (кредитка центрального банка Гегвея, тем более, надежно обосновалась в кармане «пилотника»).

На прощание сержант выдал мне пластиковую карту-удостоверение с идентификационным чипом и отпечатанными на лицевой стороне основными личными данными (которую я тут же положил в косой нагрудный карман «пилотника», надежно его застегнув), передал со своего терминала на мой «лоцман» информационный пакет, дублирующий и дополняющий ИДкарту; и от души пожелал мне удачи, -- за время, проведенное в виртуальных боевых симуляциях мы успели крепко сдружиться.

К армейским складам космопорта меня доставил на флаере знакомый капрал. Там мне осталось только взобраться в кабину транспортера, -- кофр с защитником был уже на платформе (и я порадовался, что вовремя отключил режим автоматической обороны). Транспортер взревел двигателем и пополз к воротам периметра территории военных складов, набрав приличную скорость: погода, для Сокты, была отличная, -- песок и пыль почти не заслоняли видимость.

Поплутав какое-то время по широким дорогам среди складов космопорта, мы выбрались на взлетное поле, и водитель снова прибавил скорость, с явным удовольствием распугивая ревуном транспортера портовые кары и сотрудников космопорта, попадающихся на пути. В результате к площадке, на которой стоял грузовой челнок (весьма потрепанный и отнюдь не новой модели) мы добрались на удивление быстро.

Капитаном «внешника», стоявшим у грузовой аппарели шатла, был, опять же кассиониец, -- немолодой (насколько можно было судить по его внешности через прозрачную пленку ПлеСка) и гораздо менее преуспевающий, чем его соотечественники, с которыми я летал прежде (об этом свидетельствовали не только модель и состояние челнока, но и то, что рядом с капитаном стояла не красавица-бикаэлка, а широкоплечий мордоворот-наемник в видавшем виды армейском снаряжении легкой пехоты и карабином «Лакар» в руках), -- когда я спустился из кабины транспортера, он вежливо поприветствовал меня и кивнул своему охраннику. Тот молча кивнул в ответ и командой с «лоцмана» активировал погрузочные механизмы в трюме шатла; манипуляторы на платформе транспортера загудели и тоже пришли в движение.

Вскоре контейнер с «Защитником» был благополучно переправлен с грузовой платформы в трюм челнока и транспортер, взревев двигателем уехал, сразу набрав приличную скорость, а мы, с капитаном и его телохранителем поднялись сначала по грузовой аппарели в трюм челнока в трюм (после этого сразу заурчали сервоприводы, втягивая аппарель и задраивая грузовой люк), а затем в пассажирский салон. Как только мы устроились в креслах и пристегнулись, челнок включил анигравы, затем двигатели на малой тяге и плавно взмыл воздух. Благодаря относительно ясной погоде, я получил возможность во время отлета увидеть с воздуха Волчью Челюсть, воочию убедившись, что формой столица Сокты соответствует своему названию. На окраине, противоположной той, где возвышалась чаша Арены «Стальных Игр» (прекрасно видимая с высоты), а увидел несколько огромных производственных комплексов, -- заводы фирмы, относительно недавно основанной на Сокте, выпускающие боевых роботов, -- и с удовольствием подумал, что сколько бы они ни старались, нагнать «РобоТех» с его многолетним опытом выпуска ИБРов, базирующийся на Гегвее (сильно превосходящем Сокту уровнем и скоростью развития технологий), им вряд ли удастся.

«Внешник», к которому причалил челнок, был огромным, но таким же потрепанным и старым, -- при этом я отметил впечатляющее (для торгового корабля) количество бортового вооружения. Капитан видимо не раз попадал в серьезные переделки и давно привык к этому.

В одном из огромных грузовых ангаров корабля, где приземлился челнок, нас, помимо автоматических турелей не потолке, встретила пара охранных роботов «Шрайк» (стальные гиганты взяли нас под прицел тяжелых иглометов «Кусака», как только мы спустились на палубу), что лишь подтвердило первое впечатление. Благодаря боевым «иждивенцам» я мог не обращать на это внимания (одновременно сохраняя готовность действовать, если меня, по той, или иной причине попытаются уничтожить) и спокойно проследил за выгрузкой кофра с «Защитником» с борта шатла и его установкой в грузовых креплениях на палубе.

На этом корабле, с таким капитаном и командой мне совершенно не хотелось забираться в защитный кокон на время гиперпрыжка, но я вынужден был признать, что выбора у меня просто нет, -- «внешник» был настолько старый (а капитан его то ли беден, толи очень скуп даже для кассионийца), что отсеки корабля не имели гиперзащиты. Пришлось мне забираться в защитный кокон жизнеобеспечения, ненавязчиво предупредив капитана, что «Защитник» полностью загружен боекомплектом, а его компьютер приведен в режим активной обороны, и постоянно запрашивает данные о состоянии организма с моего «лоцмана», -- если «лоцман» зафиксирует гибель носителя, ИБР просто разнесет «внешник» в меру своих возможностей. Не знаю, насколько «проникся» капитан, но мне стало значительно спокойнее от того, что он знает об этом.

Как бы там ни было, первый мой перелет на долгом, прерывистом пути к Сельте прошел нормально. Когда меня разбудили, «внешник» уже висел на орбите какой-то планеты (о которой я не знал ничего, да и не хотел знать) и мы с капитаном сразу отправились в грузовой ангар, где вместе следили за погрузкой кофра с «Защитником» на борт грузового челнока в числе прочих грузов «двойного» и чисто военного назначения.

Челнок приземлился на небольшом взлетном поле, прямо на территории крупной военной базы. С воздуха я увидел довольно пустынную местность и какой-то город неподалеку (судя по виду зданий, -- средних размеров мегаполис), но это мало что значило само по себе. Дальше все скрыли пластобетонные постройки и стены периметра базы, что вполне устраивало меня, -- это отдельный мир (о котором, благодаря «иждивенцам» военных специальностей) я знаю вполне достаточно, и все, что происходит за его пределами, для меня не имеет значения.

У трапа челнока нас встретил лейтенант в снаряжении легкой пехоты и несколько человек в «Големах 300» со знаками различия рядовых и сержанта. Они занялись разгрузкой шатла и складированием груза на безопасном расстоянии от него, а лейтенант внимательно наблюдал за этим, изредка отдавая приказы.

Меня он заметил не сразу, с явным удивлением окинул взглядом мою фигуру, необычный комбинезон (камуфлирующий слой за время захода на посадку успел перестроиться под местность, увиденную из иллюминатора челнока, и соответствовал снаряжению лейтенанта и солдат пехотинцев), -- но увиденной определенно удивило его меньше, чем само мое появление здесь. Я молча отдал честь и протянул свое удостоверение.

Считав информации с чипа ИНДкарты на свой планшет, и бегло взглянув на нее, лейтенант посмотрел на меня несколько иначе, -- к пилотам ИБРов отношение особое, тем более к пилотам-владельцам, -- и велел ждать дальнейших указаний. После чего связался с кем-то по «лоцману».

Вскоре от складов на краю взлетного поля не спеша подъехал транспортер, и разгрузка других грузов с челнока остановилась, пока грузовые манипуляторы перемещали кофр с ИБРом. После этого лейтенант велел мне отправляться на склад вместе с роботом, проследить за его разгрузкой, а потом явиться к коменданту базы (план базы с расположением кабинета коменданта, его именем, званием и фотографией он сбросил мне со своего «лоцмана»). Я козырнул, и полез в кабину транспортера, а лейтенант вернулся к командованию разгрузкой челнока.

На складе необычной формы контейнер с логотипами «РобоТех» и названием внесерийного ИБРа вызвал повышенный интерес (на мою довольно необычную внешность особого внимания не обратили, что меня только порадовало), тем не менее, транспортер разгрузили быстро и аккуратно, и я уехал в комендатуру базы, подсев в кар к работнику склада, ехавшему туда же. Кар на приличной скорости поплутал по пластобетонным дорогам на территории базы и вскоре затормозил у здания комендатуры.

Комендант базы, -- широкоплечий, средних лет маер в пятнистой полевой форме, -- встретил мое появление и доклад равнодушно, но сделал запись в базе данных о моем прибытии и сроке пребывания на базе, тем самым, поставив на довольствие, и отправил в казарму (а большего мне было и не нужно).

В казарме, среди пилотов ИБРов, не находившихся в тот момент в патрулировании, на тренировках, или где либо еще, мое появление напротив вызвало живейший интерес. Меня засыпали кучей вопросов о моем снаряжении (опытный взгляд сразу цеплялся за необычный «пилотник» и боекомплект на поясе, сильно превышающий штатный), не забыв и о необычной внешности, -- и мне пришлось на ходу сочинять подходящую историю, рассказывая в основном правду, но так, чтобы скрыть свою принадлежность к семье владеющей «РобоТех» и прошлое «золотого мальчика» (я рассказал все это сержанту-вербовщику на Сокте потому, что иначе было нельзя, но здесь рассказывать об этом было некому и незачем). Вряд ли я смог скрыть недосказанность (подходящих «иждивенцев» для этого в моей коллекции не было, а собственного опыта тем более), но это пожалуй не слишком удивило кого либо: в армии служит много людей с причудливым прошлым и моя история (полная, или нет) наверняка не самая необычная. Встретили меня в целом дружелюбно и вскоре разговор завертелся вокруг возможностей моего ИБРа, что было вполне естественно. Здесь мне скрывать было нечего и не за чем, -- как только выяснилось, что у меня есть виртуальная модель «Защитника» для виртуальных симуляторов, все дружной толпой повалили в тренажерный класс, здесь же в казарме, почти пустой в это время.

Остаток дня я провел в виртуальных боях против местных плотов и вместе с ними, против части участников симуляции, или виртуального противника, демонстрируя возможности своего робота, и помогая желающим освоиться с управлением его виртуальной моделью, -- что как нельзя более устраивало меня. Тем более, что после этого меня приняли за своего и, пожалуй, стали уважать: сказались и возможности моего ИБРа и, прежде всего, наличие виртуального двойника на основе «Мехвоина», -- в противостоянии даже с опытными пилотами, у которых их не было, оно сказывалось очень сильно.

Следующего корабля (на этот раз флотского транспорта) мне пришлось ждать довольно долго, но в компании местных пилотов ИБРов, при наличии хорошо оборудованного тренажерного класса, мне всегда было нескучно. Кормили на базе не так чтоб великолепно (впрочем, после жизни в семейном особняке на Гегвее и, -- пусть недолго, -- в утонченной роскоши Кассионии, у меня, пожалуй, не слишком адекватные представления об этом понятии), но вкусно и полезно для здоровья (после полевых рационов, которыми я питался на Сокте, я тоже имел с чем сравнивать). Мне даже удалось завязать небольшой «роман» с одной из женщин-пилотов (немолодой, но весьма привлекательной и очень опытной), -- сказалось наличие виртуального двойника, сформированного близостью с Тианой, -- при этом мы оба знали, что ничего не должны друг другу, и были довольны этим. Собственно говоря, впервые оказавшись в обстановке гарнизонной службы (с нормальными сослуживцами и в небоевой обстановке), я пришел к выводу, что сделал правильный выбор. Пожалуй, единственно возможный для действительно хорошей жизни.

Перелет на армейском транспортнике прошел спокойно, а обстановка на планетарной базе не слишком отличалась от предыдущей: изменились лица пилотов, с которыми я делил казарму; размеры базы и расположение зданий; природа планеты (насколько она ощущалась на территории базы), -- но все остальное осталось тем же. Правда на сей раз, пожалуй, не обошлось бы без конфликтов, но совместные тренировки в спортзале казармы показали местным драчунам и приверженцам «права сильного», что со мной связываться не стоит; и меня оставили в покое.

Так, или примерно так происходила смена очередного промежуточного пункта назначения. Я быстро привык к этим постоянным, но размеренным и в чем то однообразным, переменам уже почти не замечая их. Запоминались лишь отдельные эпизоды: интересные собеседник, необычные моменты боев в виртуальных симуляциях; и конечно женщины, -- благодаря тому, что подарила мне близость с Тианой им было хорошо со мной, а мне было хорошо с любой из них, и я был по-настоящему счастлив.

С учетом ожидания транспорта и времени перелетов, от Сокты до системы Соларис я добирался полтора года, -- но меня это не беспокоило: спешить мне было некуда, а то, что я не смог быстро прибыть к месту службы и приступить к выполнению контракта, не моя вина и не мои проблемы. Этим армейская служба мне тоже очень понравилась, как и многим другим.

Наконец, кассионийский «внешник» с небольшой группой очень богатых туристов, желающих отдохнуть на Сельте («внешник» был зафрахтован для них властями местной колонии, армия просто воспользовалась случаем для доставки груза на планетарную базу, -- в состав которого попал и мой ИБР) вошел в систему Соларис.

Грузовой челнок приземлился на небольшом космодроме, выстроенном в горной долине (скорее даже широком ущелье) рядом с базой, -- вокруг высились серые скалы, но на дне ущелья и на склонах зелени было предостаточно, а небо над ними было пронзительно голубым с плывущими по нему легкими облаками. Еще из окна пассажирского салона челнока я увидел фигуру 55-тонного «Миссионера»: лазерный «гуман» в камуфляже «Горная долина» стоял на краю посадочной площадки развернувшись в нашу сторону, -- и я с удовольствием отметил, что меня встречает непосредственное начальство.

Что, впрочем, было не удивительно, -- бронестворы (покрытые естественным камнем) одного из входов на базу, пригодных для боевых роботов, располагались в ближайшем к летному полю склоне ущелья (они были открыты ровно настолько, чтобы пропустить «Миссионера», потому заметить их не составляло труда). Я мысленно улыбнулся, радуясь тому, что уже не надо дожидаться прихода транспортера и наблюдать за долгой процедурой выгрузки-погрузки кофра с «Защитником»: можно просто открыть контейнер в трюме челнока и вывести робота по грузовой аппарели, если капитан Санчес позволит мне поступить так, -- что было не совсем по уставу, зато быстрее и куда интереснее. Еще на орбите я активировал командой с «лоцмана» компьютер «Защитника» и задал перестройку камуфлирующего слоя НК-брони в режим «Горная долина», так что робот уже полностью готов к бою в местности вокруг базы (как и мой верный «пилотник», перестроенный в тот же режим маскировки) -- что позволяло мне в полной мере «показать класс».

Будь командиром звена ИБРов на базе мужчина, все это не слишком волновало бы меня, но в данном случае мне очень хотелось произвести самое лучшее впечатление. По большому счету, капитан Санчес была единственной женщиной на базе, с которой я хотел завязать близкие отношения, и единственным офицером, мнение которого что-то значило для меня. Нельзя сказать что я влюбился, или очень желал получить особое отношение и расположение командира звена, но весь мой опыт общения с женщинами (прежде всего, женщинами-плотами), -- к тому времени достаточно богатый, -- и опыт казарменной жизни среди пилотов боевых роботов, буквально кричали: это необходимо сделать, -- хочу я того, или нет, -- тогда все сложится наилучшим образом, и в спокойной обстановке (которая привлекала меня больше всего) и в случае нападения на базу, когда нам придется сражаться плечом к плечу, полностью полагаясь друг на друга.

Спустившись по аппарели грузового трюма челнока, я спокойно направился к неподвижно стоящему «Миссионеру», не дожидаясь, пока его пилот решит покинуть кабину, -- капитан Санчес видимо тоже решила поступить не совсем по уставу, испытывая мои нервы на прочность, но меня это только порадовало, -- мужчина на ее месте, почти наверняка поступил бы иначе. Подойдя почти вплотную к ногам робота, я посмотрел вверх, стараясь смотреть на «голову» «Миссионера» где находится основной комплекс сенсоров, козырнул и спокойно доложил о прибытии, как если бы капитан Санчес стояла передо мной, совершенно не напрягая голос, -- чувствительные микрофоны ИБРа способны уловить даже шепот на куда большем расстоянии.

Секунд через тридцать после того, как я закончил доклад и умолк, по-прежнему глядя вверх, ожил боевой мегафон «Миссионера» (на весьма неприятной, но неопасной для слуха громкости), -- и я получил приказ выводить своего ИБРа с челнока, -- «поскольку возиться со штатной разгрузкой нет смысла, а пустой контейнер можно будет попросту вытащить». Я мысленно улыбнулся: все складывалось даже лучше, чем я ожидал, -- по крайней мере, в этом вопросе наши взгляды совпадали полностью. Я снова козырнул, развернулся и побежал обратно к аппарели челнока легкой пехотной «рысью» (в темпе быстрого марш-броска), на ходу активируя командой с «лоцмана» механизмы транспортного контейнера с ИБРом.

Благодаря этому ожидание возле открывающегося контейнера свелось к минимуму и вскоре я полез внутрь, по утопленным в пластик скобам. Уже привычно пробравшись в дот, образованный днищем и пластинами навесной брони «Защитника», я встал на платформу подъемника (тоже вызванную заранее, командой с «лоцмана») и коснулся сенсора на панели управления на поручнях. Через мгновение люк кабины закрылся под подъемником, наглухо отсекая внешний мир, а я уже был в кабине робота рядом с пилотским креслом-ложементом, и мне осталось только коснуться сенсора на панели управления под пальцами правой руки, активируя его. Ложемент мягко, но надежно охватил тело, фиксируя его; загудел сервопривод, опуская на голову нейрошлем, включилась система «Взгляд бога», развернув сферический обзор (позволяющий, в буквальном смысле, видеть каждым миллиметром НК-брони корпуса и манипуляторов), ощущение собственного тела исчезло, сменившись восприятием механизмов и систем «Защитника» -- без проведения в ручном режиме загрузочных положенных тестов (что вполне допустимо в боевой обстановке) вся процедура загрузки в робота заняла четверть минуты.

Я выпрямил лапы, плавно поднимая робота, насколько позволяла высота грузового отсека шатла. Захваты манипуляторов на концах лап разжались, выпустив скобы на дне контейнера, и втянулись в ноги робота. Я повернул башню бронекупола к выходу из грузового отсека (хотя это изменило только сектор обстрела бортового вооружения, что сейчас значения не имело) и, перешагнув пластиковый борт транспортного кофра, повел робота к аппарели. Уже находясь рядом с контейнером, я поддался чисто мальчишескому порыву (что вполне сознавал) и прямо на ходу схватил двумя лапами «Защитника» крепежные скобы в борту кофра, выпустив захваты манипуляторов, -- лап у моего ИБРа целых восемь, в добавок программное обеспечение, помогающее пилоту управлять роботом, специально приспособлено для активного использованиям манипуляторов и встроенных инструментов, -- так что это не помешало мне вполне уверенно вывести «Защитника» из трюма и спуститься по аппарели, волоча за собой транспортный кофр.

Когда он оказался на безопасном расстоянии от шатла, я выпустил крепежные скобы, втянул захваты манипуляторов и опустил на землю лапы ИБРа, задействованные для транспортировки, одновременно, командой с «лоцмана» через системы связи «Защитника» запустив закрытие контейнера.

«Впечатляет», -- голос капитана Санчес, прозвучавший в моем сознании был звонким, мелодичным и веселым; одновременно перед глазами возникла ее виртуальная «визитка», -- фотография, отправленная с ее «лоцмана», на которой она весело смеялась, демонстрируя белозубую улыбку на загорелом лице, красиво контрастирующем с ярко-желтым «пилотником» (я поспешил отправить в ответ собственную «визитку», хотя это не имело принципиального значения, -- она, при желании, могла рассмотреть меня во всех подробностях из кабины «Миссионера»).

«Вы оба необычные, и чем-то похожи», -- на этот раз ее голос звучал задумчиво, -- «Давай пройдемся, хочу посмотреть, как двигается твой ИБР».

«Как скажете, капитан», -- ответил я, слегка повернув бронекупол корпуса к выходу их ущелья. «Миссионер» пришел в движение и двинулся по летному полю в том же направлении, -- при этом система связи «Защитника» засекла короткую передачу на базу, (я не стал расшифровывать ее хотя легко мог это сделать), видимо капитан доложила о том, что собирается прогуляться, и получила разрешение начальства -- я двинулся следом, заняв стандартную позицию ведомого в паре: позади и немного левее.

Мы вышли с площадки космодрома в ущелье и пошли вниз, -- местность плавно понижалась, спускаясь от горного массива к берегу внутреннего моря, -- время от времени обходя нагромождения камней и обломки скал на дне ущелья: некоторые из них, выполненные из природного камня имели, тем не менее хорошо замаскированную боевую начинку различного назначения, -- только новейшие сенсорные системы позволили «Защитнику» обнаружить их (да и то с близкого расстояния и в отсутствие активного противодействия обнаружению). Я медленно поворачивал башню бронекорпуса, -- скорее по человеческой привычке вертеть головой, оглядываясь, чем по необходимости, -- пока сканеры «Защитника» ощупывали склоны ущелья. Там тоже обнаружилось немало «сюрпризов» разной степени убийственности для вероятного противника, -- стационарная оборона базы была организована на совесть и это очень радовало меня.

По мере удаления от базы, замаскированные боевые комплексы и установки сменились системами наблюдения, зато эти не желали исчезать совершенно, -- видимо все подходы к базе держались под плотным автоматическим контролем вплоть до выхода из горного массива, или ухода в непроходимую для любой техники его часть. Даже зная то, что читал об этой базе на Сокте (и то что узнал уже по дороге сюда из казарменных слухов), подобной основательности я не ожидал. Впрочем, это лишь подтверждало предположения, которые и привели меня на Сельту.

Постепенно «Миссионер» увеличил скорость, и какое-то время мы бежали по ущелью, маневрируя среди камней, -- если капитан Санчес хотела проверить ходовые возможности защитника в сравнении со своей, более легкой машиной, то сделала неудачный выбор: ее «Миссионеру», при его вертикальной компоновке, было трудно поддерживать равновесие в условиях сложного рельефа, и он не мог разогнаться до полной скорости. «Защитнику» с его горизонтально-симметричной конструкцией и множеством гибких лап, напротив все неровности были нипочем, и я мог бы легко обогнать ИБРа ведущего, но не стал делать этого, просто держа дистанцию.

Покидать ущелье мы не стали. Когда до выхода из горного раена на побережье оставалось совсем немного, капитан Санчес развернула «Миссионера» и в том же темпе погнала его обратно. Я пропустил ее машину мимо и побежал следом, просто развернув бронекупол в нужную сторону, хотя мог не делать даже этого. На бегу «Миссионер» начал стрелять, плавя и испаряя обломки камня, попадающиеся по пути. Я молча поддержал его огнем «Молний» «Защитника», -- поскольку капитан Санчес не использовала «Адские Плети».

До базы мы добрались в полном молчании, только у самой площадки космодрома капитан коротко бросила, -- «неплохо стреляешь, рядовой». Связь через подключение к ИБРам не передает состояние говорящего, но я интуитивно почувствовал, что эта гонка по ущелью далась капитану нелегко. Все же «гуманы» не лучший вариант для горной местности. К сожалению, линия «Право Первопроходца» включает только их и это лучшее, что есть на рынке, -- заменить ее, в обозримом будущем, нечем.

Когда мы вбежали на площадку космодрома, ни, челнока, ни транспортного кофра «Защитника» там уже не было. Зато бронестворы ворот, ведущих на базу были гостеприимно распахнуты. За ними обнаружился коридор, достаточно широкий и высокий для ИБРов, освещенный мощными лампами, закрепленными в бетонном потолке. Почти не снизив скорость, капитан повела «Миссионера» к воротам. Я побежал следом, пристраиваясь точно за ней, -- рядом наши машины могли пройти по тоннелю, только рискуя задеть за стены.

Как только мы вбежали внутрь, ворота начали закрываться, урча огромными сервоприводами. По пути вдоль тоннеля я отметил несколько дополнительных бронестворов (скрытых в стенах), расположенных на равном расстоянии друг от друга, и автоматические огневые установки в стенах и потолке. В нескольких местах в основной тоннель с боков выходили другие, узковатые и низкие для ИБРов, но оттуда вполне мог выскочить, например, автоматический танк (и не один, учитывая, сколько их хранится на складах базы), или отряд тяжелой бронепехоты. Взять этот тоннель штурмом задача практически нереальная для любого противника, особенно если перегородить его «Защитником» в оборонительном положении.

Наконец мы вбежали в просторный ангар, расположенный под горным массивом на глубине, недосягаемой даже для орбитальной бомбардировки, -- тоннель все время шел под уклон, -- где, повидимому, базировались все основные боевые подразделения гарнизона: фермы обслуживания для боевых роботов (при их огромных размерах), занимали только небольшую часть ангара. Благодаря системе «Взгляд бога» и взаимодействию сознания с компьютером ИБРа, я одновременно не только увидел, но и осознал, и успел проанализировать все, что происходило в ангаре.

В одном углу техники с помощью ремонтных роботов возились с узлами частично разобранного аэрокосмического истребителя (судя по характеру действий, выполняя плановый техосмотр). Рядом возвышались специальные гидравлические платформы, точно повторяющие форму корпуса истребителя. Над каждой платформой в потолке ангара имелся бронествор пусковой шахты, -- в случае необходимости достаточно просто поднять платформы в соответствии с углом наклона шахт, чтобы истребители могли стартовать прямо из ангара, в добавок, вырвавшись в небо в тылу расположения базы (и атакующего ее противника). Часть пусковых платформ были пусты, на других покоились обтекаемые эллипсоиды истребителей с короткими треугольными крыльями, в серо-голубом «атмосферном» камуфляже. Я с удовольствием отметил, что это новейшие многоцелевые модели и все машины (судя по данным сканеров), -- совсем новые, не имеющие никаких следов ремонта после боевых повреждений

В другом углу стояли на парковочных площадках автоматические танки и другие боевые машины разных модификаций: в таком количестве и составе (при грамотном управлении), -- серьезная сила даже против легких и средних ИБРов, -- с частью машин, опять же возились техники, проверяя состояние программного обеспечения и корректируя настройки. Здесь же, немного в стороне, стояли бронетранспортеры для легкой и тяжелой пехоты. Их было немного (пехотные подразделения базы невелики и для их транспортировки много машин ненужно, даже с учетом штатного тактического резерва), зато все машины совсем новые и в отличном техническом состоянии.

Посреди ангара, на свободном пространстве, тренировались пехотинцы в бронедосьпехах «Голлем 300» и легкая пехота, в полевой броне с камуфляжем «Горная долина», -- тех и других было немного: большая часть либо на постах, либо отдыхает в казармах. Сразу бросилась в глаза слаженность действий солдат: они определенно служили рядом давно (и командиры явно не позволяли им расслабиться на гарнизонной службе, поддерживая настоящую боевую форму), -- при этом тренировка велась расчетом на активное взаимодействие легкой и тяжелой пехоты (вариант оптимальный, но редко применяемый на практике в силу тактической сложности, требований к выучке рядовых бойцов и слаженности подразделений). Мне сразу захотелось поучаствовать в тренировке пехоты, ведь мой «Страж», по сути, -- воплощение применяемой ими тактике (хотя создавался, в принципе, для несколько иных целей). Здесь же (у стен ангара) а отметил «уголок» для ремонта оружия и снаряжения легкой пехоты, и еще один (куда больше) с громоздкими верстаками и оборудованием для полной разборк-сборки «Големов 300» и тяжелых плазменных карабинов бронепехоты.

На отдельной площадке стояла разнообразная армейская грузовая техника, -- не вооруженная (или вооруженная символически), но очень надежная и, по большей части, хорошо бронированная, -- и было ее значительно больше, нежели бронетранспортеров: видимо в расчете на активную переброску грузов и личного состава базы, не входящего в ее охранение. Кроме наземной техники в том же углу ангара стояли несколько пассажирских флаеров и, значительно больше, грузовых, различных моделей и размеров.

Остальное пространство занимали аккуратные штабели контейнеров с боеприпасами, запчастями и много чем еще (что могло понадобиться в первую очередь при обороне базы). Судя по обстановке в ангаре, база действительно была укомплектована на совесть и техникой, и личным составом, -- все что я читал и слышал о ней, определенно выглядело бледно, в сравнении с тем, что я увидел здесь с помощью сенсоров «Защитника», -- при этом сама база, судя по всему, была выстроена столь же основательно: в стенах ангара было много бронестворов, разного размера, причем, судя по маркировке, лишь часть из них вели на склады и во внутренние помещения, остальные были выходами тоннелей, вроде того, который мы только что покинули, позволяющих скрыто перебрасывать людей, грузы и технику (включая боевых роботов) практически в любом направлении под прикрытием каменной толщи горного массива вне досягаемости любого оружия противника. При этом даже захват или разрушение этого ангара, не дали бы противнику подавляющего стратегического преимущества (судя по тому, что я видел по дороге сюда от космодрома базы). Это само по себе впечатляло. Но главное, обстановка в ангаре определенно представляла собой идиллию, -- в армейском ее понимании. Мне уже нравилось здесь. Здесь хотелось остаться и, если потребуется, защищать это место до последнего: оно определенно того стоило.

«Нравиться?» -- голос Риты Санчес звучал весело и с нескрываемой гордостью, она знала, что я отвечу, -- «это центральный ангар. Мы чаще называем его «дом»». «Нравится не то слово, и название вполне подходящее. Я ведь из дому, по сути удрал именно ради этого, но не думал, что такое возможно.» «Считай, что тебе крупно повезло.» «Слушаюсь, мой капитан», -- это уже была вольность, для пары часов знакомства, но в ответ она только рассмеялась: весело и беззаботно (видимо ей понравилось такое обращение). «Становись в центральную решетку. Ее подогнали под габариты твоего «чуда техники», если только ничего не напутали», -- мне не слишком понравилось такое определение для «Защитника»: в голосе капитана не было восхищения, чтобы воспринимать его буквально; но не было и насмешки, -- это прозвучало просто весело.

Фермы, предназначенные для обслуживания и ремонта ИБРов (необходимые для эффективной работы и техникам, и ремонтным киберам), были расположены в ряд ближе к дальней от нас стене ангара (благо его размеров для этого хватало с избытком), -- все они кроме одной (в которой замер тридцатипятитонный «Следопыт» -- самый легкий ИБР линии «Право Первопроходца»), -- третий робот звена, 70-тонный ракетный «Колонизатор» (дополняющий своим вооружением лазерное вооружение «Миссионера») видимо находился на посту, или патрулировал окрестности базы. Пара ферм в ряду (точно напротив ворот тоннеля ведущего к космодрому базы) действительно была раздвинута под габариты «Защитника».

Я, не спеша, повел робота к ним, внимательно следя, чтобы ничего не задеть (хотя все штабели контейнеров в ангаре были расположены так, что любая техника могла рвануть со своих стоянок к тоннелям по прямым и удобным маршрутам), и остановил «Защитника» точно в центре решетчатого куба из ферм с подъемниками, лесенками, площадками и галереями на разной высоте, -- развернув башню бронекупола в сторону створа тоннеля ведущего к площадке небольшого космопорта базы (это направление, судя по всему, считалось наиболее уязвимым в оборонительном смысле, -- и вполне обосновано, исходя из того, что я знал о расположении базы и окружающей местности).

«Миссионер» стоял неподвижно, пока не остановился мой ИБР, потом, тоже медленно и осторожно двинулся к паре ферм в ряду, на которой расположение навесных элементов было подогнано под его габариты. Я подождал, пока он замер на месте, потом запустил процедуру отключения от системы своего робота. Даже в обычном, штатном режиме (более медленном, и щадящем для психики пилота, чем боевой, или, тем более, экстренный) выгрузка из кабины «Защитника» заняла совсем немного времени, и вскоре я уже стоял, опираясь на поручни, на площадке подъемника, быстро и плавно несущей меня вниз, -- на сей раз с изрядной высоты, поскольку мой ИБР замер в обычном, маршевом, а не в оборонительном положении.

Процедура расстыковки с системой «Миссионера» в штатном режиме занимает не намного, но все таки больше времени. В результате я и капитан Санчес сошли с подъемников почти одновременно и почти одинаковым движением проводили платформы взглядом, проследив за тем, как они исчезают в кабинах роботов и бронированные пластины входных люков встают наместо, наглухо задраивая их, -- многие привычки у всех пилотов ИБРов одинаковы, и объясняется это даже не столько одинаковыми «иждивенцами» с программой «Мехвоин» (которые все мы используем), сколько схожестью характера людей, выбирающих этот путь в жизни (если, конечно, они делают это добровольно).

Только после этого капитан Санчес направилась в мою сторону. Я двинулся ей навстречу, откровенно любуясь ее стройной фигурой в ярко-желтом «пилотнике» (подчеркивающем все ее формы) и удивительно красивой, гармоничной походкой, -- она шла очень быстро и легко, словно танцуя, при этом явно не замечая этого: это не было привычкой, или кокетством, -- для нее это было естественно. Я тоже шел совершенно спокойно, не пытаясь как-либо произвести на нее впечатление. За полтора года перелетов и их ожидания в казармах военных баз на разных планетах я успел убедиться, что внешность и физические данные бикаэльца-полукровки сами по себе привлекают женщин настолько, что любые активные действия с моей стороны могут иметь, скорее, обратный эффект, -- и чувствовал себя спокойно и уверенно. Если близкие отношения между нами возможны в принципе, они возникнут и будут прочными: разбивать сложившиеся отношения партнеров, которых связывает больше, чем просто секс, я не собирался, как не собирался добиваться того, чтобы быть ее единственным мужчиной, но занять положение первого среди равных, -- безусловно, и я точно знал, что могу получить его и прочно удерживать, даже если мне очень постарается помешать кто-либо (кроме самой Риты Санчес). Впрочем, судя по выражению ее лица (и моему опыту), капитан мне мешать не собиралась.

Когда мы подошли друг к другу, она окинула меня весьма откровенным взглядом, явно оценивая не как подчиненного, а как самца, ступившего на ее территорию, -- которого она собирается заполучить, хотя бы затем, чтобы поддержать собственный статус в глазах подчиненных (и остальных сослуживцев) и уважение к самой себе, -- подобные взгляды были мне хорошо знакомы: несколько раз я уже оказывался на базах, где подразделениями боевых роботов командовали женщины, и каждый раз все повторялось по одному и тому же сценарию, -- так что уже в тот момент я понял, что мне беспокоится не о чем, здесь все будет примерно так же. С той лишь разницей, что в данном случае это было для меня очень важно, и решало очень многое в моей дальнейшей жизни на этой базе. Где мне хотелось обосноваться всерьез и надолго (если не навсегда), еще и потому, что из всех женщин, которых я видел в своей жизни, Рита Санчес (на мой личный вкус) уступала только бикаэлкам. Да и то, еще как посмотреть: все же, огромная сила и некоторые сексуальные привычки той же Тианы (временами превращавшие секс в жестокую рукопашную схватку), -- вещь не всегда приятная.

Я ответил на ее взгляд таким же, без слов давая понять, что наши интересы совпадают, а потом крутанулся на месте (не дожидаясь команды «кругом», которая вполне могла последовать), позволяя лучше рассмотреть свой «пилотник» (камуфлированный и хорошо бронированный, в отличие от обычного), который заинтересовал ее не меньше, чем все, что было под ним. Она весело рассмеялась и махнула рукой, -- «Пошли, наш командир вполне нормальный старик, -- таких еще поискать, -- но может сильно «обидится», если ты не доложишься о прибытии по форме и вовремя, -- а «обижать» его нельзя ничем и никогда. Дисциплину он умеет держать жестко, если надо, даже жестоко, -- на зависть любому сержанту. Мы и так «гуляли» слишком долго, хоть и с его разрешения.»

В подтверждение собственных слов она резко, по строевому, развернулась и очень быстро, почти бегом, направилась к одной из небольших (под человеческий рост) бронедверей, ведущих из ангара, -- все той же удивительной летящей, танцующей походкой. Я поспешил следом за ней, строго по уставу заняв позицию чуть сзади и левее своего командира (в данном случае пользуясь этим, чтобы любоваться движениями ее стройной фигуры). Не смотря на явную (отнюдь не притворную) спешку, по дороге к кабинету командира базы она все равно успела расспросить меня о моем снаряжении и роботе. Причем за каждым вопросом чувствовался реальный боевой опыт, -- которого, несмотря на все преимущества, какие давали «Сеть» и виртуальные двойники (благодаря которым я оказался здесь), так не хватало мне, -- в кабине «Миссионера» (определенно не того, который остался в главном ангаре, -- этот был совсем новый), ей довелось не раз сражаться и за победу, и за собственную жизнь. Я, по-прежнему был уверен, что могу победить ее и в рукопашной схватке, и в противостоянии ИБРов (и не только потому, что «Миссионер» «Защитнику» не противник, даже если использовать только лазеры), но теперь я почувствовал и понял еще одно, -- она действительно имеет право (опыт и силу духа), чтобы командовать звеном куда более опытных пилотов, чем я, а мной, подавно, -- при всех преимуществах, которые дали мне полученные в наследство деньги, потраченные должным образом.

Командир базы, полковник Картер, произвел на меня, пожалуй даже большее впечатление, чем все, что я успел увидеть здесь. Я знал его в лицо по фотографии, но она не могла передать ни стремительность и точность движений прирожденного бойца (с которым я, пожалуй, не рискнул бы драться всерьез, несмотря на разницу в возрасте и физических данных), ни жесткий, пронзительный взгляд серых глаз из-под седых бровей на загорелом, обветренном лице, с резкими, острыми чертами и следами нескольких старых шрамов; ни манеры держаться и говорить, -- выдающей огромный командный опыт, умение и право добиваться мгновенного выполнения любых приказов.

Он встретил меня спокойно и, насколько я мог судить сквозь жескость его характера и командирских привычек, даже благосклонно, -- хотя наш разговор, занявший минут десять, показался мне похожим настоящий экспресс-допрос, -- жесткий и предельно эффективный. Впервые в жизни я встретил человека, по сравнению с которым мой отец выглядел, в лучшем случае, просто обывателем. При этом я был очень рад присутствию капитана Санчес и тому, что, согласно субординации, она стоит между мной и командиром базы. Меня в буквальном смысле спасло то, что она четко и не двусмысленно высказалась в том смысле, что новый ИБР и его пилот дополнят возможности ее звена до штатных и значительно расширят их сверх того, -- как только совместные тренировки позволят всем пилотам понять возможности внесерийного робота и научиться эффективно использовать их в бою. Не смотря на огромную разницу в возрасте, боевом опыте и силе духа, полковник Картер отнесся к сказанному вполне серьезно, -- ее слово, определенно, стало решающим. Не знаю, что я мог бы сказать и как поступить, выскажи капитан Санчес малейшие сомнения. Конечно решать это стал бы полковник Картер, а не я сам, но мне не хотелось даже думать, что он мог бы решить в этом случае. А так, благодаря поддержке Риты Санчес (которую я в тот момент окончательно и безоговорочно признал своим командиром, -- не только согласно уставу, но и для себя лично), мне осталось только стоять на вытяжку, глядя на полковника Картера с искренним мальчишеским восхищением и даже не пытаясь скрыть его. В тот момент я, пожалуй впервые за последние полтора года, остро, со всей ясностью осознал, что мне всего девятнадцать лет и (учитывая, как прошло мое детство) я даже не мальчишка, а просто ребенок не только рядом с полковником Картером, но и с капитаном Санчес (хотя она не намного старше меня).

Когда мы покинули кабинет командира базы, я чувствовал себя как после хорошей драки (в которой был на грани поражения, но все же остался жив), -- в тот момент мне еще пришло в голову, что так наверное чувствует себя новобранец, чудом выживший в первом бою. Капитан Санчес почувствовала это и буквально потащила меня в казарму пилотов, расположенную рядом с главным ангаром. Там, в комнате отдыха (служащей заодно столовой и пищеблоком), к тому времени собрались остальные пилоты звена, -- то ли так совпал распорядок караулов и патрулей, то ли полковник Картер специально отправил их в казарму по каким-то своим соображениям, я тогда так и не понял, -- и я получил возможность познакомиться с обоими с разу сразу.

Я знал их по фотографиям, но только познакомившись с ними лично, увидел, насколько они похожи ни своих ИБРов. Пилот легкого «Следопыта», -- разведывательного робота звена, -- тоже женщина, как и наш командир: стройная, миниатюрная брюнетка с восточными чертами лица -- младший лейтенант Тасура Хаги, была быстрой и подвижной словно ртуть, с мягкой крадущейся походкой (позже я убедился, что ходит она совершенно бесшумно, что босиком, что в обуви). Пилот 70-тонного «Колонизатора», -- лейтенант Рик Хансен, -- скуластый, голубоглазый блондин с квадратной, упрямо выступающей челюстью; оказался высоким, широкоплечим и массивным с буграми мышц под загорелой кожей. Он тоже был удивительно похож на угловатого бронированного гиганта с массивными блоками ракетных установок, которого пилотировал.

Одного взгляда на этих двоих мне хватило, чтобы понять, внутри звена, мои претензии на внимание Риты Санчес точно оспаривать некому. Они все время держались рядом. И хотя вели себя друг с другом вроде бы ровно и просто доброжелательно (как давние друзья и товарищи по оружию), но по глазам было видно, -- это давно сложившаяся пара и они не просто любовники, их связывает нечто большее, чем просто секс. Такое я тоже видел не раз по дороге на Сельту с Сокты и очень порадовался, что отношения внутри звена сложились так, а не наоборот: с этим я бы ничего не смог поделать при всем желании, да и не стал бы пытаться.

При сложившихся обстоятельствах свободное место в составе звена, напротив, оказалось не заполненным так же, как позиция штурмового ИБРа в его строю, которую занял мой «Защитник». За ужином, который лейтенант Хаги с удивительной легкостью приготовила, казалось, за несколько минут (причем он оказался удивительно вкусным, не смотря на ограниченность доступного ассортимента продуктов), не отвлекаясь от общения с нами, говорили мы, в основном как раз об этом, -- о моем боевом опыте (вернее его полном отсутствии, чего я даже не пытался скрыть), о большем опыте виртуальных боев вначале на «Рубиле» затем не «Защитнике» и о виртуальном двойнике сформированном «Сетью» из этого опыта на основе программы «Мехвоин»; о том сможет ли мой «Защитник» выполнять роль «Законника» в тактике подразделения, чем мой ИБР отличается от «Законника», что это может дать (то что мой робот совершеннее чем «Законник» парой слов подтвердила капитан Санчес по своим впечатлениям от нашей «прогулки» по ущелью и дальше это уже не обсуждалось) и как придется менять тактику звена, чтобы использовать эти преимущества.

Последний вопрос вызвал наибольший интерес и жаркий спор, причем я не столько отстаивал достоинства своего ИБРа, сколько пытался вместе с более опытными пилотами понять, как эти достоинства использовать в реальном бою, сражаясь не в одиночку, а в составе полного звена роботов одной, отлично сбалансированной серии. Я мог конечно повторить стандартную тактику «Законника» в отрядном бою, -- возможностей «Защитника» для этого хватало с избытком (не взирая на то, что «Законник» тяжелее на 5 тонн), -- но это было слишком примитивным решением. Это прекрасно понимали все.

В результате мы почти не заметили достоинств кулинарного творчества Тасуры Хаги (чего она в свою очередь тоже не заметила, увлекшись спором не меньше остальных) и перебрались в тренажерный класс пилотской казармы, -- на этой базе совсем небольшой, как и сам казарменный блок, -- откуда нас выгнал только сигнал отбоя, весьма неприятно вырвавший всех из виртуальной реальности боевой симуляции, где мы как раз обороняли (вполне успешно и на удивление слаженно для первого дня знакомства) против многократно превосходящих сил противника ущелье, ведущее к космодрому базы, медленно отступая, с таким расчетом, чтобы заманить атакующих под огонь стационарных установок в ущелье к тому моменту, когда у меня и лейтенанта Хансена подойдет к концу боезапас (с учетом резерва, оставленного на крайний случай) и боеспособность наших машин резко снизится. Капитану Санчес в этом смысле было конечно проще, она могла спокойно поливать противника огнем под прикрытием наших машин (как и положено пилоту робота с чисто лазерным вооружением), не заботясь о расходе боекомплекта и следя лишь за тем, чтобы система охлаждения ИБРа нормально справлялась с нагрузкой. Это позволяло ей следить за общей боевой обстановкой, чем это получалось у нас с лейтенантом Хансеном в гуще драки, и вовремя корректировать наши действия для максимальной эффективности, -- получалось это у нее виртуозно (хотя в гуще боя, под воздействием программы «Мехвоин» и «ветра», созданного виртуальным двойником я не мог восхищаться этим и осознал лишь выйдя из боя). «Следопыт» Тасиры Хаги держался рядом с «Миссионером» (прячась за него, когда усиливался вражеский обстрел) и поддерживал нас прицельным огнем плазменных пушек «Нова», пользуясь тем, что передовые машины атакующих не могли обойти нас с лейтенантом Хансеном и потеряли возможность маневрировать (в результате ее личный счет повреждений был по истине впечатляющим для пилота легкого робота), -- при этом готовясь в любой момент рвануть к базе за подкреплением, пользуясь великолепной скоростью «Следопыта» (которого может обогнать разве что «Шершень», -- самый быстрый из существующих ИБРов), в условиях массированной атакующими постановки помех, затрудняющих работу не только систем связи на дальних дистанциях, но и работу комплексов наблюдения, имеющихся в ущелье, это могло сыграть решающую роль. Впрочем, она уже один раз переломила возможное развитие боя в нашу пользу, вовремя обнаружив передовые подразделения противника (в начале симуляции ее ИБР находился в патрулировании, на дальнем от базы участке одного из основных маршрутов), после чего сумела прорваться в тыл атакующим, пользуясь лишь скоростью и маневренностью своего робота, -- знанием местности, да собственным мастерством разведчика и пилота (больше одиночному легкому ИБРу, фактически, в полном окружении не смогло бы помочь ничто), -- определить их состав и численность, и вырваться из окружения, присоединившись к нам уже здесь в ущелье, сохранив почти весь боезапас (который теперь использовала вовсю и с завидной эффективностью) и не получив повреждений, которых «реаниматоры» «Следопыта» не могли бы исправить на ходу во время стремительного отступления (что восхитило меня больше всего). Несмотря на отсутствие подготовленных позиций в ущелье, обломки скал и нагромождения камней позволяли мне отступать рывками, сводя весь рисунок боя к оптимальной для «Защитника» позиционной обороне. При этом наличие естественных укрытий позволяло спокойно отстреливаться в маршевой позиции, не прижимая ИБРа к земле полностью, а лишь сгибая лапы настолько, чтобы из-за очередной скалы, или нагромождения камней выглядывал только бронекупол корпуса. Это позволяло мне максимально быстро менять позиции, как только я замечал подходящий момент в ходе боя. Не смотря на большой виртуальный опыт пилотирования «Защитника», в этом бою (в реальной, пусть и сымитированной, местности, в составе боевого звена, которое уже считал своим) я, пожалуй, впервые почувствовал и осознал всю мощь и универсальность его вооружения. Пушка «Скетч», при максимальной скорости стрельбы превосходящая плотностью огня даже возможности «Бога Войны» (имеющего в арсенале четыре «Линии»), исправно превращала в хлам даже самых тяжелых ИБРов противника, не позволяя атакующим навалиться на нас по-настоящему и раздавить массой и общей огневой мощью. При этом хитроумное использование накопленной энергии торсионных электромагнитных полей (которую, после накачки и выхода в рабочий режим основного соленоида, необходимо только поддерживать) энергозатраты были ничтожны в сравнении с возможностями мощнейшего реактора и тщательно усовершенствованной энергосистемы защитника. Это позволяло мне непрерывно полосовать противника лазерным огнем, причем системы охлаждения лазеров (тоже усовершенствованные на совесть) вполне справлялись с нагрузкой, исправно отводя избыточное тепло на корпус ИБРа, -- бронекупол при этом раскалился, но благодаря характеристикам усовершенствованной (по сравнению с моделью «Альфа», созданной для серии «Право Первопроходца») НК-брони, а главное, ее массивности (литой бротнекупол защитника в этом смысле принципиально отличается от корпуса любого другого ИБРа) это не имело значения. Благодаря более частым выстрелам, по мощности лазерного огня мой ИБР не слишком отставал даже «Миссионера» капитана Санчес (это удивило ее настолько, что я отметил это даже во время боя, не смотря на специфическое состояние сознания), -- имея гораздо больше излучателей, лазераный «гуман» вынужден был, тем не менее, стрелять с определенными перерывами залпами отдельных групп лазеров по мере их перезарядки и охлаждения. «Защитник» тоже не может стрелять непрерывно, но мощная энергосистема и усовершенствованные системы накачки излучающих стержней значительно ускоряют перезарядку лазеров (в сравнении с тем же показателем «Миссионера», -- лучшим среди серийных ИБРов), к тому же скорострельность лазеров всегда лимитировала, прежде всего, проблема их охлаждения, мешающая «Защитнику» куда меньше, чем другим ИБРам. Плотный лазерный огонь сильно ослаблял активность ИБров противника приспособленных для дальнего боя, позволяя не тратить на перестрелку с ними боезапас гаусс-пушки, необходимый для сдерживания штурмовых роботов противника (от него, по большому счету, полностью зависела возможность сдержать их натиск), а на ближней и средней дистанции уничтожение ИБРов, поврежденных гаусс-снарядами довершали плазменные пушки «Супер Нова»: легко прожигая броню в местах попаданий, плазменные заряды испаряли, или взрывали целые блоки внутренних систем ИБРов, нанося повреждения, мгновенно выводящие вражеских роботов из строя (глядя на то, как легко и быстро это повторяется раз за разом, мне очень хотелось надеяться на то, что «Защитнику» такое не грозит, -- впрочем, меня и так непрерывно обстреливали из всех видов вооружений с самого начала боя, но системы защиты и литой бронекупол пока держались, не допуская серьезных повреждений). Наличие ракетного ранца позволяло мне какое-то время соревноваться с Риком Хансеном в точности и эффективности стрельбы, обстреливая ракетных ИБРов противника, занявших позиции в глубоком тылу атакующих вне прямой видимости и досягаемости лазерного огня. Это позволило сильно снизить плотность ракетного обстрела в самом начале боя, иначе даже «Защитнику» пришлось бы туго, а остальным роботам звена осталось бы только отступить ближе к базе, под прикрытие стационарных огневых установок. Противоракетные лазеры и так трудились во всю, уничтожая вражеские ракеты, которые не успевала сбить с толку работа контура «Паутина» (только постановка им мощных помех, совместно с такой же, но более слабой, системой «Следопыта» Тасиры Хаги, снижала эффективность ракетного обстрела до уровня, позволяющего звену держать оборону, а не отступать на полной скорости), -- так что пригодились даже противопехотные иглометы «Кусака»: мощный компьютер «Защитника», имеющий специальные программы, совместно с моим сознанием (измененным и расширенным сразу несколькими «иждивенцами» и виртуальными двойниками) мгновенно выделял цели, которые можно было эффективно поразить столь маломощным оружием и скупые, точные очереди иглометов косили и тяжелую бронепехоту (пробивая бронедоспехи в местах повреждений), -- не давая ей подобраться на опасно близкое расстояние в обход громыхающей давки образованной ИБРами и тяжелой техникой, -- и бронетехнику (опять же поврежденную, но все еще способную вести огонь и наносить повреждения), и даже ИБРов противника, достаточно поврежденных огнем более мощного вооружения, -- экономя тем самым боезапас гаусс-пушки и плазменных пушек от которого в таком бою полностью зависела обороноспособность подразделения. В общем, бой (пусть виртуальный, но более чем реалистичный, даже с завышенной, по сравнению с возможной в случае полномасштабного вторжения, концентрацией сил противника) представлял собой настоящую мечту пилота: противник несет огромные потери (и натиск не ослабевает только из-за еще более впечатляющей численности атакующих), а твой ИБР и твое звено не имеют серьезных повреждений и причиной постепенного отступления служит лишь истощение боезапаса.

Тем обиднее было быть вырванным из него сигналом отбоя. Все мы выбрались из игровых кресел мокрыми и очень уставшими, но при этом все равно довольными, -- мои куда более опытные товарищи по звену радовались как дети, точно так же как и я сам пока мы перебирались из тренажерного класса в душевую (предусмотрительно расположенную рядом), на ходу расстегивая «пилотники»; а потом, совершенно не стесняясь друг друга, с наслаждением смывали с себя невероятно густой и соленый пот под струями горячей воды, все еще переживая перипетии столь удачно сложившегося боя, -- при этом ко мне уже относились так, словно мы служим вместе все время, пока звено находится на этой базе, а «Защитника» воспринимали как основу мощи и боевой эффективности подразделения (всегда приятной любому пилоту, умеющему сражаться в отряде), оказавшейся неожиданно высокой: всем очень понравилось чувствовать себя неожиданно спокойно и уверенно, для столь напряженного боя, под прикрытием массивного бронекупола и мощных защитных систем моего ИБРа (поле ЭМ генераторов исправно отбрасывало не только снаряды, летящие точно в меня, но и те, что просто оказывались в зоне действия, -- и могли попасть в другие машины звена; а облака усовершенствованных отражающих частиц, тем более, надежно прикрывали от лазеров противника все машины подразделения) и огня его скорострельной гаусс-пушки, сметающего противника раньше, чем он успевает сделать один два залпа.

Все понимали, что в этом бою на нашей стороне было подавляющее преимущество использования местности (стены ущелья не позволяли противнику просто обойти моего ИБРа, занявшего оборону, а наличие укрытий для ног робота, -- уязвимых, в сравнении с бронекуполом корпуса, -- давало мне возможность использовать оптимальную тактику) и на открытом участке фронта мы ничего не смогли бы противопоставить таким силам противника (и даже значительно меньшим); но это не слишком портило удовольствие от одержанной (пусть и не до конца) победы. В конце концов, эта база специально строилась с расчетом на оборону малыми силами при подавляющем превосходстве сил противника, -- причем, строилась куда более продумано и тщательно, чем остальные базы снабжения «Ковентри» (да и не только они, судя по тому, что мне довелось узнать из казарменных слухов и увидеть своими глазами на разных планетах по пути с Сокты на Сельту). При реальной обороне базы мы будем сражаться в тех же ущельях и узких горных долинах, так что опробованная столь успешно в первом совместном бою тактика пригодиться нам в полной мере, если только у противника не будет подавляющего преимущества в воздухе, или мощной поддержки с орбиты (вроде линкора, вооруженного протонными пушками «Кулак Бога»), но это не наша забота, -- так как ни тому, ни другому не способно противостоять любое звено ИБРов, не зависимо от его численности, состава и мастерства пилотов. В этом случае придется обороняться внутри базы, -- в тоннелях и ангарах в глубине горного массива, где тоже можно занять очень надежную позицию, которую не обойдешь с флангов. Оставался еще вариант с обороной колонии на побережье, но это имело смысл только ради спасения автоматических заводов, представляющих большую ценность для обороны базы в случае долгой осады (да и то, только в случае, если противник захочет их захватить, а не просто разрушить, -- тогда среди представляющих ценность для нападающих блоков и построек заводских комплексов сражаться будет даже проще, чем в горных ущельях, с применением той же тактики, -- в противном случае мы все равно не сможем ему помешать: гарнизон базы слишком мал и не предназначен для этого), местное население (которое вполне могли поголовно взять в заложники, ради его капиталов) в случае угрозы нападения на колонию должно было укрыться на базе, тогда гарнизон будет защищать его вместе с ней, и все, опять же, сводится к обороне в пределах горного массива вокруг базы. Оборона города рассматривалась командованием базы (в лице полковника Картера) лишь как маловероятный частный случай, если будет точно известно, что гарнизон базы имеет подавляющее превосходство над силами нападающих (хотя бы за счет обилия имеющейся на базе автоматической боевой техники самых разнообразных моделей, типов и классов, включая «мелочь» вроде боевых дронов), -- в принципе, установить это было вполне реально, имея не только системы обнаружения и противокосмической обороны (которые, к моему изумлению, здесь, оказывается, тоже имелись) на самой базе, но и звено аэрокосмических истребителей, способных провести разведку обстановки на орбите (а то и согнать оттуда транспорт нападающих, если он будет слабо вооружен), -- и уничтожение высадившихся сил противника можно будет рассматривать как полномасштабные учения для гарнизона базы в условиях, приближенных к боевым.

Все это, я, разумеется, узнал не сразу, хотя общую картину уловил еще из разговоров в душевой. Потом капитан Санчес решительно увлекла меня в свою комнату в казарменном блоке и мы с наслаждением сбросили напряжение виртуального боя и возбуждение (все еще заставляющее кровь кипеть, а тело дрожать, как натянутая струна), -- обратив его в страсть и сексуальное влечение друг к другу (при этом я до сих пор гадаю иногда, чье желание тогда было больше), -- не смотря на усталость и риск получить от начальства по выговору (не столько за «неуставные отношения», -- к этому здесь относились совершенно спокойно, -- сколько за нарушение казарменного распорядка, чего полковник Картер, напротив, прощать не любил никому, хотя и делал это по мере необходимости), -- и я получил возможность продемонстрировать, что значит «чувствовать ветер» во время близости. Причем я никогда еще не был так рад тому, что мне доступно это удивительное состояние: Рита (после той близости, наедине, или вне базы, мы чаще всего называли друг друга по именам) оказалась не только самой красивой но и лучшей партнершей в сексе из всех с кем я был близок (после Тианы, но сравнивать их невозможно, как невозможно в принципе сравнить бикаэлку и обычную женщину), -- она оказалась столь же прекрасной и необычной в близости, какой была внешне. Благодаря «чувству ветра», созданному виртуальным двойником, я просто вернул ей то, что она подарила мне, и это превратило наше взаимное влечение (превратившееся в наслаждение друг другом) в нечто большее, намертво сплавив его с чувством взаимной поддержки, необходимости и зависимости друг от друга в бою, -- еще совсем свежим в памяти, после виртуального боя в ущелье. При этом мы не стали зависимы настолько, что не могли бы обойтись друг без друга, я чувствовал это тогда и в последствии не раз убеждался в этом, чему был только рад, -- в армии иначе нельзя (да и в обычной жизни, в общем то, тоже). Это удивительное чувство, не помешало мне в последствии ответить взаимностью Тасире Хаги, как не мешало Рите развлекаться в свое удовольствие с Риком Хансеном, если у них возникало такое желание. В этом смысле мы оба вели себя свободно (и на базе и за ее пределами), -- как принято на армейской службе, по ее неписанным, но проверенным временем законам, которые, пожалуй важнее для нормальной жизни любого подразделения и армии в целом чем все инструкции, устав и субординация, хотя без их соблюдения (с точки зрения здравого смысла) армия тоже существовать не может, -- но оно объединило нас, так, как это необходимо больше всего и в бою и просто на службе (когда порой тоже приходиться защищать своих до последнего перед начальством, или сослуживцами, -- хотя в таком необычном гарнизоне это не так важно, чем в большинстве возможных мест службы со всеми их дрязгами, трениями и конфликтами, иногда переходящими в прямое противостояние, не смотря на то, что потом все участники будут сидеть на гауптвахте, разве что в разных камерах). Позднее я пришел к выводу, что именно это чувство связывало Рика и Тасиру, -- именно на это я обратил внимание (посчитав их не просто товарищами по оружию и любовниками, но и не влюбленными друг в друга), когда познакомился с ними и увидел, как они ведут себя друг с другом.

В тот первый раз наша близость с Ритой была куда более короткой, чем нам обоим того хотелось. Чтобы не усугублять свою вину перед начальством (буде таковое решит проверить записи камер наблюдения в казарме пилотов ИБРов) мы разошлись, как только это стало возможным. Точнее, я отправился в свою комнату в казарме, а Рита осталась у себя. Тем не менее, кое что из того, что позднее сложилось в более полное понимание реальных возможностей и перспектив обороны базы, я узнал уже в эту ночь: все же мы с Ритой были пилотами ИБРов (а она, в добавок, отличным командиром звена, -- талантливым и достаточно опытным, не смотря молодой возраст) и в те минуты, когда близость была уже позади, но мы были еще не в силах оторваться друг от друга (не смотря на все возможные взыскания за нарушение дисциплины), мы говорили именно об этом, что было интересно нам обоим больше всего: тем более, что я был новичком без реального боевого опыта (хоть и «весьма зубастым и крепким, подстать своему роботу», как сказала мне тогда Рита), в добавок, только что прибывшим на базу, а Рита – опытным пилотом и командиром, который служит здесь вместе со своим звеном уже долго и знает на память все уголки горного массив вокруг базы, куда способен пробраться «Миссионер», управляемый опытным пилотом.

За считанные минуты я узнал тогда много интересного. Но больше всего меня поразило то, что Рита – родом с Сельты и служит теперь почти что в двух шагах от дома, хотя несколько лет назад она улетела с планеты на кассионийском «внешнике» (доставившем небольшую группу туристов, как и тот на котором прилетел я) взяв с собой только одежду, что была на ней, да кредитку с теми деньгами, что ей подарили на совершеннолетие. Наши истории оказались удивительно похожи, вот только у Риты не было ни модуля «Сеть» (которых тогда возможно не существовало даже в виде общей идеи), ни коллекции «иждивенцев», как у меня, -- только желание доказать, что она сможет жить сама по себе, так как ей того хочется, а не вести праздное существование остаток жизни, как было, по сути, принято у жителей этой богатой колонии: причем даже главы многих семей теперь уже не знали, где, как и чем, были заработаны огромные капиталы первого поколения колонистов, которые теперь обеспечивали безбедное существование всей колонии просто в виде банковских вкладов (в основном в центральном банке Гегвея, или на Кассионии), -- не смотря на огромные затраты на приобретение права на колонизацию, полное терраформирование планеты и основание колонии со всей необходимой инфраструктурой, функционирующей по сей день, -- что, в прочем, было возможно только благодаря одному из законов колонии (продуманных теми же основателями, и, как ни странно, соблюдаемыми их потомками до сих пор, хотя принудить их вроде бы некому и нечему, кроме уважения к предкам), запрещающему каждой женщине иметь за свою жизнь более одного ребенка (в результате, население колонии не растет и не уменьшается, оставаясь все время почти на одном и том же уровне, и его потребности, -- которые обеспечивают банковские вклады основателей, -- тоже радикально не меняются: у жителей и так есть все, на что можно потратить деньги).

Прибыв на Сокту, Рита потратила все деньги, не истраченные на перелеты на «внешниках» на покупку новенького «Миссионера», который очень хорошо научилась пилотировать, играя по межпланетной сети в «Железных Болванов» и другие похожие «гепешки», которые предпочитала с детства любым другим; армейского «лоцмана», «иждивенца» с программой «Мехвоин» и того самого желтого «пилотника», который носила до сих пор сумев сохранить во всех боях, хотя своего робота она потеряла через год с небольшим. Рита как и я завербовалась в армию пилотом-владельцем, но попросилась при этом, как и большинство, на фронт, выбрав самое «горячее» место службы на тот момент.

Первое время ей сопутствовала удача, -- сказались врожденный талант пилота, большой опыт виртуальных боев, копившийся с самого детства, и преимущества которая давала новейшая на тот момент модель ИБРа, идеально подходящая ее навыкам и привычкам, -- потом, потеряв своего «Миссионера» (но выполнив при этом задачу, решившую, в конечном итоге, исход локальной войны, в которой участвовало тогда ее звено) она стала из пилота-владельца просто пилотом, служащим по контракту (как и ее товарищи по звену), но уже достаточно опытным, с хорошим послужным списком и несколькими армейскими наградами достойными уважения (в частности нового ИБРа ее любимой модели ей предоставили не по ее рапорту, а по инициативе начальства). Потом, когда погиб командир ее звена, -- пилот штурмового «Костолома» (ИБРа аналогичного «Законнику» из линии «Принцип Действия», которую в армии тогда как раз начали заменять роботами линии «Право Первопроходца»), командиром звена назначили ее. И она прекрасно справлялась с этой должностью (в этом я к тому моменту уже успел убедиться), но звено все время оставалось неполным, -- пилоты штурмовых машин либо гибли в тяжелых боях, либо не уживались с остальными и просили перевода в другое подразделение: противостоять сплоченной троице пилотов под предводительством Риты, вместе кочующей с одной войны на другую (периодически теряя роботов но сохраняя жизни друг другу и выполняя задачи звена, -- за что получали новых ИБРов из резерва), -- они не могли и не хотели.

Так продолжалось до тех пор, пока Рита поняла, что получила от войны все, чего хотела, и ей хочется жить спокойно, но при этом не хочется покидать ни рубку «Миссионера», ни службу в армии. Она прекрасно знала о довольно необычной базе снабжения на своей родной планете (мои предположения подтвердились, -- насколько об этом знала сама Рита эта база действительно была местом заслуженного отдыха лучших армейских офицеров, сумевших дожить до преклонных лет) и, поскольку со своей семьей она рассталась хоть и резко и против воли родителей, но не так, как я со своей (родители просто боялись за нее и совершенно не желали, чтобы она сменила любимые с детства «гепешки» на карьеру пилота ИБРа), решила попытаться соединить возвращение домой с возможностью остаться на службе. В итоге она связалась с родителями, -- которые были счастливы, узнав что она жива и были готовы на все, лишь бы она вернулась домой, -- и связи, и деньги колонистов (с которыми армейское начальство предпочитало не ссорится без нужды, чтобы не потерять «тихую пристань» для действительно достойны уважения офицеров-ветеранов, в которую было вложено уже очень много средств, -- чтобы лучшие командиры могли дослужить спокойно в гарнизоне, достойном их заслуг и мастерства) и отличный послужной список сплоченной троицы молодых пилотов, в конце концов привели ее звено сюда. Было это достаточно давно. Рик Хансен и Тасира Хаги вполне успели обжиться на Сельте, -- благодаря поддержке Риты их в колонии считали своими (хоть и не имеющими гражданства, -- для этого молодые пилоты не имели достаточных средств, хоть и успели за годы службы скопить приличные суммы из жалования, боевых и наградных выплат), -- но звено так и осталось неполным: полковник Картер, видя его сплоченность, не слишком требовал пополнения, не желая разрушать то хорошее, что уже есть; а армейские чиновники, тем более не спешили что либо делать без крайней необходимости.

Тем не менее, старому вояке очень хотелось посмотреть на новейшего штурмового ИБРа, -- тем более, заполучить его в собственное подразделение, -- уж не знаю, что он стал бы делать, если бы счел меня недостойным управлять моей же машиной (на мой вопрос Рита только пожала плечами, а я в который раз подумал, что все решил модуль «Сеть» и наличие у меня виртуального двойника на основе «Мехвоина», -- о том и другом командир базы знал и ему наверняка захотелось посмотреть, что все это представляет из себя как единое целое), но оспаривать мое назначение в гарнизон базы он не стал.

Рассказав мне все это (конечно далеко не так подробно, -- детали я узнал постепенно от нее, Рика и Тасиры, расспрашивая их о фронтовой службе, в надежде хотя бы отчасти перенять боевой опыт, которого у меня не было вовсе) Рита, с явным предвкушением, сказала тогда, что позаботится, чтобы я тоже стал «своим» на Сельте, насколько это возможно. При этом я остро ощутил, что ей жаль, что у меня, так же как у Рика и Тасиры, вряд ли когда ни будь наберется достаточно денег, чтобы купить местное гражданство.

В ответ я коротко, но подробно, ничего не скрывая, рассказал ей о себе. Мне казалось очень важным рассказать ей, что, знай я о том, на что мне могут понадобится настолько большие деньги, я наверняка мог бы относительно быстро получить их (на время отложив свой демарш против семейных традиций и дополнив свою коллекцию, -- пусть лишь на время, по необходимости, -- новыми «иждивенцами», чтобы вникнуть в тонкости торговли, юриспруденции и корпоративного управления) и, пожалуй, так бы и сделал, -- хотя бы ради того, чтобы порадовать Риту и назвать эту планету своим домом, -- но все сложилось иначе, и я ни сколько не жалею об этом.

В ответ Рита весело рассмеялась, обняла меня и крепко поцеловав в губы сказала, что все еще может быть. Вскоре я отправился к себе, в первые за полтора года, думая о своей семье. Мне по прежнему было больно вспоминать взгляд отца, которым он встретил мое решение на семейном совете (поняв, что уже не сможет мне помешать), но я впервые подумал о том, что кроме семейной «верхушки», -- состоящей из опытных дельцов, успешных именно благодаря жесткости и бескомпромиссности, -- у меня есть и другие родственники, которым я не безразличен; да и отношение отца может со временем измениться (он пожалуй, все же, по своему любит меня, как и остальных родичей, -- это просто трудно понять из-за жесткости его характера). На Гегвей я конечно не вернусь, -- дома меня точно не ждет ничего хорошего, -- но если лет через пять, или десять связаться с отцом и сказать, что я хочу обосноваться здесь и для этого мне нужна его помощь: сказать что я признаю его старшинство, хоть и поступил по-своему, и тем более восхищаюсь достижениями семейного бизнеса (хотя бы потому, что модуль «Сеть» и «Защитник» созданы компанией «РобоТех»), -- кто знает, что он может ответить. Особенно если учесть, что для него стоимость гражданства Сельты не слишком большая сумма (даже если я попытаюсь тем же путем добыть его для Рика и Тасиры, -- если пытаться, то только так, иначе будет не честно). Я вдруг отчетливо понял, что отец, скорее всего, будет рад сделать мне еще один подарок: тем самым, показав свою силу и то, что я ошибался, избрав в жизни другой путь, а не тот который готовил для меня он, -- что я с удовольствием признаю (оставаясь здесь на Сельте, на этой базе, защищающей ее весьма надежно, хоть она и считается всего лишь тыловой базой снабжения). Возможно, он даже улыбнется, хотя улыбается отец очень редко. Уверенность Риты в том что «все еще может быть» в полной мере передалась мне, и заснул я в прекрасном настроении.

Утром, приняв душ (опять таки, всей компанией, совершенно не стесняясь друг друга) и позавтракав в комнате отдыха кулинарным произведением Тасиры (которому, на сей раз, отдали должное в полной мере), мы отправились из казармы в главный ангар. По дороге Риту по «лоцману» вызвал к себе полковник Картер, и она умчалась, почти бегом, приказав готовить ИБРов к выходу (потом выяснилось, что он уже успел к тому времени просмотреть запись вчерашнего виртуального боя и решил учинить его разбор, -- вызвав только командира звена, чтобы не нарушать подготовку к патрулированию), так что м нам осталось только гадать, в чем дело.

В главном ангаре, я быстро, но без спешки, загрузился в кабину «Защитника» (впервые сделав это как положено, -- в стоящего в штатной позиции ИБРа) и занялся прогонкой загрузочных тестов, при этом, переговариваясь с остальными, занятыми тем же, по закрытому каналу звена, -- все мы гадали, зачем полковник так срочно вызвал к себе Риту (при этом Тасира с Риком тоже нервничали, как и я, хотя считали, что все будет в порядке, зная привычки здешнего начальства).

Одновременно наших роботов осматривали техники при помощи множества различных ремонтных киберов, пользуясь подъемниками лесенками и галереями ферм обслуживания, -- большую часть своей работы они уже сделали и сейчас выполняли процедуры осмотра ИБРов, требующие присутствия в кабинах пилотов. В принципе, все эти осмотры и проверки были штатными (и, выполненные должным образом, занимали совсем мало времени), -- их положено выполнять перед каждым выходом роботов из ангара (в отсутствие боевой тревоги, когда счет идет на секунды), -- но только здесь они выполнялись действительно каждый раз и в полном соответствии с инструкцией. На большинстве баз этим пренебрегали в той, или иной степени, часто вовсе откладывая внешнюю проверку систем ИБРов до очередного техосмотра, или ремонта: даже не имея опыта службы, я отлично знал это из разговоров с пилотами в казармах баз, где побывал по дороге с Сокты на Сельту, и из того что видел там своими глазами (наведываясь, от нечего делать, в ангары ИБРов, и наблюдая за работой техников, -- которую мог оценить в полной мере, благодаря «иждивенцам» инженерных различных специализаций), -- и то, что рассказали мне Рик и Тасира (они с удовольствием вспоминали прежние места службы, чтобы не думать о возможных «сюрпризах» от полковника Картера), наблюдая за работой техников, -- только подтвердило это впечатление (сильно усугубив его).

Ждать возвращения командира нам не пришлось: полковник Картер отпустил ее с таким расчетом, чтобы звено могло вовремя приступить к выполнению своих задач. Она быстро загрузилась в «Миссионера» (сократив загрузочные тесты), техники так же быстро закончили осмотр ИБРа и мы получили приказ по общему для подразделений базы каналу выдвигаться на патрулирование. Потом, уже по закрытому каналу звена, Рита распределила задачи и мы покинули «дом» по тоннелям ведущим в разные стороны: Тасира, -- в сторону космопорта; лейтенант Хансен, -- куда то в глубь горного массива, проверить обстановку в затерянных там ущельях и долинах, где мог, теоретически, скрытно высадиться противник (что, при наличии мощного комплекса ПКО на базе и патрулирующих небо истребителях, способных обнаружить противника на дистанциях космического боя, -- было очень маловероятно); а мы с Ритой, -- по боковому тоннелю, от которого начинался один из самых длинных маршрутов патрулирования, уходящий в тыл базы, а затем огибающий ее большим кольцом, концы которого почти смыкались.

Распределение маршрутов никого не удивило. Для Рика и Тасиры задачи были привычными, а мне, как новичку, было необходимо как можно скорее на собственном опыте ознакомиться с местностью вокруг базы. По этой же причине Рита отправилась со мной. То, что мы очень понравились друг другу, и за одну ночь стали столь же близки, как они сами, не было секретом для наших товарищей по звену, но в данном случае, дело было не в этом, -- Рита просто выполняла задачу командира звена (который обязан обучить новичка, не имеющего боевого опыта и в кратчайшие сроки подготовить его для эффективных действий в составе подразделения с учетом его задач), -- они прекрасно знали это.

Уже когда мы шли по тоннелю, идущему от «дома» к поверхности, Рита, по закрытому двустороннему каналу связи, коротко рассказала мне зачем ее вызывал командир базы (так что я узнал об этом первым из пилотов звена, и мне сразу стало легко и спокойно, -- потому, что полковник Картер остался очень доволен и действиями звена в целом, и возможностями «Защитника»; а главное тем, как я использовал их в виртуальном бою, и ему было все равно, насколько их определяли модуль «Сеть», «Мехвоин» и виртуальный двойник, -- а насколько мои личные качества и задатки пилота; и умение все это использовать), но затем сразу переключилась на подробный инструктаж, описание предстоящего маршрута (с его особенностями, на которые очень богата горная местность) и нашей непосредственной задачи. При этом наша вчерашняя близость и то, что связывало нас после нее, совершенно не ощущались, -- капитан Санчес (в тот момент я даже мысленно не мог бы назвать ее иначе) вновь стала лишь моим командиром, -- чему я был только рад.

На маршруте (ставшим моим первым реальным заданием, -- несмотря на спокойную обстановку вокруг базы), тщательно ощупывая все вокруг всеми сенсорами и детекторами «Защитника», -- включая детектор масс, от которого в горах было заметно больше толку, чем от других систем, -- (и радуясь, что «Защитник» в этом превосходит любого существующего ИБРа, включая модели предназначенные для разведки), я в буквальном смысле ловил каждое слово командира, чувствуя себя не умелым воином и пилотом ИБРа (которым делали меня подключенные к «Сети» «иждивенцы» и виртуальные двойники на их основе), а зеленым девятнадцатилетним новобранцем, прибывшим на первое место службы (которым был я сам), от души наслаждаясь этим и радуясь, что связь через подключение к ИБРам и закрытый коммуникационный канал не передает мое эмоциональное состояние (которое боевые «иждивенцы» в тот момент не подавляли полностью, за отсутствием даже намека на угрозу и вероятность появления противника, -- и потому, что изменение состояния сознания, -- дело мгновения).

Мощнейший компьютер «Защитника», управляемый моим разумом (слитым воедино с «Мехвоином» и виртуальным двойником, дополненными модулем «Стратег») в основном помимо сознания, постоянно вычерчивал множество альтернативных маршрутов движения среди валунов, скал, нагромождений камней, осыпей, и трещин различной протяженности, ширины и формы, -- как доступных моему ИБРу, так и остальным роботам звена, либо вероятного противника; прочей наземной технике, легкой и тяжелой пехоте, -- отмечал возможные места засад, сектор и направления обстрела (и оптимального ответного огня), возможные варианты маневров и действий в различных ситуациях (в том числе при опасных для ИБРов атаках с воздуха, и в условиях орбитальной бомбежки, либо обстрела), объединяя все это в подробную тактическую модель, которая частично обсчитывалась на ходу (насколько это было возможно), параллельно с процессом детального анализа и построения, который будет закончен лишь через некоторое время, -- при этом очень пригодились вся мощь и широкие аппаратные возможности, которые создатели «Защитника» дополнили отличным комплектом разнообразных программ (в том числе исследовательских и аналитических), которых операционные системы серийных ИБРов лишены напрочь (по крайней мере, в стандартной конфигурации), хотя тоже могли бы использовать многие из них, хоть и медленно и менее эффективно, чем система «Защитника».

Изредка я задавал вопросы Рите Санчес, часто внося коррективы в этот процесс, исходя из ее ответов, -- следовало учесть не только объективные данные, доступные компьютеру «Защитника», но и опыт командира, отлично знающего и эту местность и реалии современной войны, -- то, что нельзя формализовать, что делает человека человеком, а пилота ИБРа – тем, кто он есть; что делает самую совершенную автоматическую боевую технику почти бесполезной, на поле боя против управляемой человеком (если только автоматические машины не имеют подавляющего огневого, численного, или тактического превосходства, -- либо всего этого сразу).

К концу дня, уже возвращаясь на базу, мы начали обсуждать сам маршрут патрулирования и то, что Рита рассказала мне о нем, -- первоначально ее, как истинного командира (получившего в подчинение новобранца), интересовало как я понял то, что увидел, почувствовал и услышал, -- но вскоре ее заинтересовали уже мои ответы и собственное мнение: сказались подключение параллельно с «Мехвоином» программы «Стратег» и мой растущий опыт работы с ней (пусть и недостаточный еще для завершения формирования виртуального двойника). Потом я рассказал ей о том, чем был занят компьютер моего ИБРа (не в ущерб основным задачам, -- вычислительной мощности, пожалуй, хватило бы с избытком даже в боевой обстановке, чтобы лишь замедлить выполнение фоновой задачи, не прерывая его; и немедленно используя то, что уже обработано) и показал результаты этой работы, используя закрытый канал связи. Это полностью определило все, что произошло дальше не только в этот день, но и в ближайшее время вообще.

По возвращении на базу, едва позволив нам принять душ и поесть в комнате отдыха пилотской казармы, капитан Санчес (я опять же не мог думать о ней иначе) в буквальном смысле согнала нас в тренажерный класс, и мы до самого отбоя разбирали в режиме виртуальной симуляции результаты работы систем и программ защитника (которые продолжали поступать в память компьютера, управляющего симуляцией через закрытый канал связи с компьютером моего ИБРа, по мере обработки собранной информации). При этом трое опытных пилотов спорили между собой, оценивая новые данные о местности, знакомой до мелочей, как им казалось раньше, а я, в основном слушал, отвечал на вопросы (во всю пользуясь не только знанием возможностей «Защитника», -- которые досконально изучил еще перед его приобретением, -- но и помощью «иждивенцев» различных специализаций, позволяющих мне осмыслить эту информацию и использовать ее в полной мере) и изредка задавал собственные (опять же благодаря слитым с сознанием «Стратегу», «Мехвоину» и виртуальному двойнику на его основе), которые, -- которые к моему удивлению (и удовольствию), не раз меняли направление дискуссии (или спора) моих товарищей по звену, -- получая скупые, короткие (все думали о другом), но исчерпывающие и точные ответы (дающие возможность, при желании, очень многому научиться, приобретая опыт без риска на поле боя); и радуясь, что благодаря системам КоЖи ИБРов (поддерживающим организм пилота в оптимальном состоянии не зависимо от нагрузок, и сложности обстановки) все мы не слишком устали после целого дня, проведенного в кабинах роботов, не смотря на постоянное движение и сложность пилотирования в условиях горной местности.

На следующий день сразу после завтрака, отправив нас в главный ангар с приказом готовить роботов к выходу, Рита прямо из казармы умчалась к полковнику Картеру. На сей раз нам пришлось дожидаться ее возвращения довольно долго после завершения всех процедур штатной загрузки в кабины роботов и это никого не удивило, -- опытнейший тактик и стратег (влюбленный в военное дело) полковник Картер не стал экономить время на изучении ценной и столь неожиданно появившейся информации (прежде всего с целью определить где и как собирать ее дальше в первую очередь), зная, что может себе это позволить.

В результате Рик и Тасира получили привычные для себя задания (в тот день даже не уйдя в патрули, а заняв стационарные посты по выбору командира базы) а мы с капитаном Санчес опять ушли в патрулирование по одному из самых дальних длинных и извилистых маршрутов. При этом для меня ничего не изменилось, но я знал, что теперь моя главная задача, -- сбор информации о местности вокруг базы и создание ее тактической модели нового, не доступного ранее (при имеющейся на базе технике) уровня, для командира и других старших офицеров базы, для которых это не только реальная возможность укрепить защищенность базы (причем без материальных затрат), но и просто подарок, -- великолепная игрушка для сильного и искушенного разума на недели, месяцы, а то и на годы вперед, -- которого они не ожидали, и были очень рады получить. Впрочем, мне было все равно.

В коконе «Защитника» (усовершенствованном, насколько возможно, пусть и не столь радикально, как многие другие системы) в подключении к его компьютеру и операционной системе (сливающей мощную вычислительную машину воедино с разумом пилота), -- уже реальным, со всеми их достоинствами и возможностями, а не всего лишь сымитированным симулятором, или «гепешкой», -- мне было комфортнее, чем где бы то ни было; тем более, что вокруг двигалась (вместе с движением робота, дающим в реальности куда больше ощущений, -- и удовольствия, -- чем в симуляторах) и постоянно менялась реальная со всей ее бесконечной (в сравнении с симуляцией) детализацией и завершенностью местность совершенно новая для меня, которую из кабины ИБРа, особенно такого как «Защитник», (со всеми его сенсорами и системами обнаружения) я мог увидеть и почувствовать куда полнее, чем собственными органами чувств (пусть и гораздо более совершенными у бикаэльца-полукровки, чем у обычного человека), -- и спокойное рутинное патрулирование устраивало меня (в отличии от многих пилотов-новобранцев) больше всего; а сбор и анализ информации о местности вместе с кибернетической системой ИБРа (не слишком занимающий сознание) делали его только интереснее.

Учиться мне хотелось на чужом опыте, не рискуя собой и «Защитником» (до тех пор, пока такой необходимости можно будет избежать, выполняя при этом воинский долг и поставленную задачу), -- тем более, что Рита Санчес продолжала с завидным упорством буквально вбивать в меня этот опыт скупыми, но точными фразами, не отвлекаясь от управления своим роботом, -- не смотря на то, что пилотировать двуного «Миссионера» в горной местности куда сложнее, чем восьмилапого «Защитника» (имеющего вдобавок множество программ с усовершенствованными алгоритмами автоматического управления движение, реализующих все возможности его конструкции совместно с пилотом, либо в автономном режиме). И я учился, в первые в своей жизни погрузившись в этот процесс и откровенно наслаждаясь им.

В результате я почти не заметил, как мы вернулись на базу, потом в казарму и реальные долины, ущелья и горные пики вокруг размеренно шагающего «Защитника» сменились их отображением в виртуальной симуляции местности, -- время до отбоя вновь было полностью занято детальным разбором дневного патрулирования, и моя роль в нем осталась прежней, что вполне устраивало меня. Я продолжал учиться, пусть и немного по другому, одновременно узнавая своих товарищей по звену (следя за их увлеченной дискуссией и спорами о тактике, вызванными новой информацией) куда быстрее и лучше, чем если бы мы просто служили вместе.

На следующий день все повторилось в точности, разве что на сей раз Рита готовила своего ИБРа к выходу вместе с нами, -- данные, собранные вчера, после разбора в виртуальной симуляции были просто отправлены на центральный сервер базы в защищенный раздел хранения тактической информации, к которому имели прямой доступ только старшие офицеры (Рита получила от полковника Картера пароль, позволяющий добавлять туда информацию, но не позволяющий считывать ее, или изменять). Изменился только маршрут патрулирования. Рик и Тасира тоже получили иное задание (в тот раз они вместе отправились в патрулирование по одному из маршрутов), но я только вскользь отметил это. Все, что занимало меня по-настоящему, -- это движение «Защитника», восприятие его систем и окружающего мира (с помощью тех из них, что были предназначены для этого), ощущение единства с мощной кибернетической системой (без которой мой разум, -- не самый слабый сам по себе, -- даже усиленный «Сетью», -- превосходящей возможности прочих моделей «лоцманов», -- коллекцией «иждивенцев» и наличием виртуальных двойников нескольких специальностей – казался мне ограниченным и почти ни на что не способным). Еще был мир вокруг моего ИБРа, все еще новый, виденный впервые, и голос Риты Санчес по закрытому каналу связи, передающий поток информации, которую мой разум впитывал с жадностью растущей по мере того, как «Сеть» и «Арахна» постепенно меняли ее восприятие разумом и уровень понимания, перерабатывая все услышанное ранее и постепенно превращая его в единое целое. Каждый вечер, прежде чем заснуть я проверял, как движется этот процесс и удивлялся его скорости и эффективности. Впрочем, причиной тому были не только возможности «Арахны», модуля сеть, иждивенцев и виртуальных двойников, активно используемых подпрограммами «Арахны» для преобразования полученной информации, -- Рита была не только опытным пилотом и отличным командиром звена, но и талантливым учителем: используя только слова, она умудрялась передать, пожалуй, больше чем могло бы дать погружение в симуляцию, воспроизводящую смысл ее рассказа, на то же самое время. Не имея возможности контролировать это так, как делал я с помощью «Арахны», она, тем не менее, чувствовала, я не просто слушаю ее и запоминаю сказанное, но и быстро перенимаю ее опыт, -- и она постепенно наращивала темп обучения, подстраиваясь под мои возможности. При этом ее вполне устраивало, что могу учиться куда быстрее, чем обычно доступно человеку, и совершенно не интересовало почему это так: я чувствовал, что она не придавала значения тому, что я рассказал ей о возможностях «лоцманского модуля» и его операционной системы, -- причины были для нее не важны, достаточно было результата.

Я быстро втянулся в распорядок гарнизонной службы, -- рутинной, но не ставшей от этого менее интересной, даже когда я побывал на всех патрульных маршрутах вокруг базы, а затем на стационарных постах. Стоять в карауле мне тоже нравилось (причем именно потому, что появление противника было крайне маловероятно), тем более, что со мной рядом обязательно стоял на посту кто ни будь из более опытных пилотов звена и нам было о чем поговорить, установив закрытый канал связи. Я продолжал перенимать их опыт, насколько это было возможно и моя способность (благодаря «Арахне» и «Сети») быстро и полно осмыслить услышанное постепенно сближала нас, -- словно мы вместе побывали в тех боях, рейдах и операциях, о которых я узнавал из их рассказов, -- одновременно мы узнавали друг друга как если служили вместе не дни, а месяцы и годы, причем не в гарнизоне тыловой базы, а в боевой обстановке: моя способность быстро перенимать их опыт лишь по рассказам (причем так, что они ощущали это не хуже меня) сказалась подобным образом, -- что очень радовало меня, хотя я никак не ожидал чего либо подобного.

Впрочем, даже когда меня перестали считать новичком на базе и стали периодически назначать на пост в одиночку (как и других пилотов звена) караульная служба осталась для меня столь же комфортной: мне вполне хватало единения с ИБРом (восприятие его неподвижности, -- полной статичности, недоступной живому существу, -- успокаивало, позволяя расслабиться, наслаждаясь одновременно отсутствием ощущения тела, и полнотой восприятия окружающего мира с помощью совершенных сенсорных систем робота), с его операционной системой, -- способной решать не только боевые задачи, эффективно используя мощь и возможности бортового компьютера, -- тем более, что наличие коллекции «иждивенцев», разнообразный опыт работы с ними и обилие информации (которую я мог в любых объемах получить если не из компьютерной сети базы, или инфосети планетарной колонии, то из межпланетной сети с помощью систем межзвездной связи, -- на этой базе они были мощными и командование не слишком ограничивало их использование даже рядовыми бойцами гарнизона, естественно отслеживая при этом информационный обмен; что давало постоянную работу аналитической службе, и службе безопасности, которыми руководили ветераны вроде полковника Картера, ценящие покой, но не желающие сидеть без дела) давали мне возможность часами размышлять о чем угодно, имея возможность завершить почти любую интересную мысль, или цепочку выводов. Именно к этому я стремился, решившись на демарш, против семейных традиций, но то, что я мог представить себе тогда (основываясь лишь на опыте, полученном в симуляциях) уступало реальности так же, как реальное пилотирование «Защитника» уступало его симуляции. При этом я даже не столько знал, сколько чувствовал, что в бою, опыта накопленного в симуляторах (из которого сформировались двойники), напротив, будет более чем достаточно.

Я продолжал накапливать его и здесь, тем же способом, с той разницей, что теперь рядом со мной в виртуальных боях были не случайные партнеры (как было в детстве в «гепешках»), а товарищи по звену, которых я, перенимая их опыт, успел за короткое время узнать настолько, что легко предугадывал их тактику действия в любой боевой ситуации, не задумываясь об этом, -- при этом им реальный боевой опыт (который они передавали мне) позволял столь же легко предугадывать мои действия, в большинстве случаев избавляя нас от необходимости согласовывать действия во время боя, -- мы просто выполняли приказы командира: Рита Санчес всегда видела реальность боя несколько иначе чем все мы, -- и мы полагались на ее руководство, получая таким образом возможность сосредоточиться на выполнении собственных боевых задач. При этом «Арахна» продолжала постепенно формировать моего виртуального двойника на основе программы «Стратег» из перенятого таким образом опыта, но мне не хотелось думать о том, смогу ли я сам командовать звеном ИБРов, или другим подразделением, даже имея такого двойника, -- мне нравилось сражаться под командованием Риты (как и моим товарищам по звену) и хотелось именно этого.

На этой базе командование относилось к тренировке гарнизона очень серьезно и в виртуальных боевых симуляциях (которым отводилось все положенное им время по уставу и распорядку гарнизонной службы) помимо боевых подразделений принимал участие весь личный состав базы к которому через планетарную инфосеть присоединялись жители Сельты (при их образе жизни они очень ценили эту возможность, -- куда более интересную, чем любые обычные «гепешки», в которые можно играть по планетарной, или межпланетной инфосети). В результате боевые симуляции обретали реалистичность, обычно им совершенно недоступную, -- тем более, что все, кто не выполнял в конкретном сценарии (тщательно и с огромным мастерством разработанном офицерами базы) собственную боевую задачу (в соответствии с должностью на базе), или просто роль (в случае жителей Сельты), выполняли роль условного противника, если и не обладающего реальным боевым мастерством и опытом, то имеющего живой разум, волю и вполне реальное желание победить (соревноваться здесь любили все, и, прежде всего сельтийцы), что создавало обороняющимся массу вполне реальных проблем и трудностей в сравнении с противостояние чисто условному противнику.

Очень скоро я пришел к выводу, что любой обычный агрессор (вроде пиратской шайки, даже крупной и очень хорошо вооруженной) очень сильно пожалеет, если попытается напасть на Сельту (то ли ради захвата базы, то ли ради взятия заложников и разграбления автоматических заводов и единственного города колонии), -- обороняться здесь умели все, против кого угодно и при любых мыслимых обстоятельствах. Причем полковник Картер постоянно находил новые способы не дать общему населению Сельты (включая гарнизон и колонистов) не дать «заиграться», заставляя воспринимать каждую новую виртуальную тренировку всерьез, как и множество предыдущих. Каждый раз выбираясь из игрового кресла в тренировочном классе пилотской казармы после очередной общей тренировки (а ведь каждое подразделение гарнизона базы помимо этого проводило еще свои штатные в соответствии с распорядком) я восхищался этим его умением, в которое трудно было поверить, даже сталкиваясь с ним раз за разом. Во время штатных виртуальных тренировок звена, пересекающихся в едином виртуальном пространстве с такими же тренировками остальных подразделений гарнизона (полковник Картер придавал особое значение максимальной слаженности и взаимодействию всех защитников базы, поэтому все такие симуляции были общими) нам тоже скучать не приходилось: старшие офицеры базы все время перенастраивали имитационные программы и компьютеры, ставя подчиненных в условия даже сложнее реальных. После виртуальных боев мы все смывали в душевой соленый пот, словно только что выжили в настоящем сражении.

Зато реальное патрулирование местности вокруг базы, напротив, было совершенно спокойным и радовало меня именно этим. Я наслаждался спокойным, размеренным движением ИБРа по знакомой до мелочей местности, -- в которой сенсоры «Защитника», тем не менее, позволяли всякий раз найти нечто новое, -- спокойной уверенности, которую придавало присутствие рядом другой машины звена, или (если патруль был одиночным) присутствие автоматических систем наблюдения и обороны, тщательно укрытых в окружающих скалах, -- управляемых с базы, и готовых прикрыть массированным огнем в случае нападения, -- и самой базы, откуда, в случае чего, обязательно придет подкрепление (полковник Картер своих не бросает некогда, -- это в гарнизоне знали все), куда можно отступить после боя, пополнить боекомплект с ее огромных складов, и быстро отремонтировать практически любые повреждения; а значит, в случае необходимости, можно сражаться до последнего, не экономя боезапас и ресурс защиты: что часто уже само по себе означает победу, -- ведь в современной войне иначе просто нельзя, тот кто будет сражаться иначе, почти наверняка проиграет.

Если первое время, когда после патрулирования мы каждый раз были заняты разбором в виртуальной симуляции информации, собранной системами «Защитника» на новом маршруте, ночь я проводил в одиночестве, -- при этом, стараниями Риты, во всю «муштровавшей» меня во время совместных патрулей, спал как убитый. То потом, если полковник Картер не устраивал очередную общую виртуальную тренировку, или, например, учебною тревогу на базе, -- свободное время до отбоя я проводил с Ритой, или Тасирой, к обоюдному удовольствию (наличие виртуального двойника, сформированного близостью с Тианой, сказывалось всегда, -- причем всякий раз чуть иначе, позволяя сохранить новизну ощущений и силу влечения друг к другу). Позднее, познакомившись (не без помощи Риты и Тасиры) с другими женщинами из гарнизона (мои боевые подруги при этом выбирали самых лучших, -- и внешне, и в сексуальном смысле, -- чего даже не пытались скрыть от меня и с удовольствием обсуждали между собой), я иногда проводил время с кем то из них, пока Рита и Тасира развлекались втроем с Риком Хансеном; а иногда, когда с кем-то еще был занят сам Рик, они обе развлекались со мной, -- такой вариант секса они предпочитали другим, за годы службы втроем с лейтенантом Хансеном приобретя большой опыт и мастерство в этом смысле.

Время шло незаметно, тем более, что на Сельте погода почти неизменна, а я не стремился что либо изменить в сложившемся распорядке службы. Не видя смысла покидать базу ради досуга, -- мне и на службе было хорошо, -- время увольнительных (которые персонал базы проводил в городе на побережье внутреннего моря, или где-либо еще на Сельте, -- в степи и лесных массивах были разбросаны отдельные дома, или фермы, хотя большинство сельтийцев жило в городе, -- я с удовольствием проводил, присоединяясь к работе разных подразделений на базе (благо, как только выяснялось, что у меня есть «иждивенцы» соответствующих специализаций и я могу использовать их параллельно по мере необходимости, возражений уже не возникало): то к работе техников (в главном ангаре, в мастерских, или где-либо на базе, где проводился плановый осмотр, ремонт, или наладка оборудования), то к тренировкам пехотинцев (быстро доказав им, что легкий и сравнительно маломощный «Страж» вместе с силой, ловкостью и быстротой бикаэльца-полукровки, -- при правильном использовании того и другого, -- не уступает «Голему»), то к работе аналитиков (мне стоило изрядных усилий убедить начальника службы безопасности, которому был подчинен отдел, что я могу там работать, -- только упорная поддержка Риты и ее репутация на базе помогли мне, в конце концов, сделать это, -- зато я получил возможность использовать модули математических и исследовательских специализаций, приспосабливая их возможности к имеющимся задачам), -- получая уже не виртуальный, а реальный опыт работы в различных областях с параллельным использованием «иждивенцев», из которого «Арахна» постепенно формировала виртуальных двойников различных специализаций. Происходило это не слишком быстро: времени на любые занятия, помимо обязанностей пилота ИБРа, у меня было мало (к тому же никаких лабораторий, или научных подразделений на базе не было, что сильно ограничивало круг доступных задач), -- но все же гораздо быстрее и эффективнее, чем в виртуальных симуляторах. В реальном выполнении тех же действий, принятии тех же решений и решении тех же задач, что и в виртуальной симуляции, было нечто неуловимое, что не в состоянии, пока, воспроизвести самые совершенные игровые и имитационные системы, -- и это нечто составляло значительную часть опыта, быстро заполняющую своеобразные бреши в опыте, полученном в симуляторах, -- которых я прежде не только не чувствовал, но и не подозревал об их существовании. Впрочем, я по-прежнему не чувствовал ущербности чисто виртуального опыта, узнавая о радикальных изменениях в нем только из отчетов «Арахны», констатирующих, что опыт в конкретной области был неполным и был дополнен за счет вновь полученной (уже в реальности) информации.

При этом я, тем не менее, все равно постепенно узнавал Сельту: изредка полковник Картер отправлял дальние патрули за пределы горного массива, где была расположена база, -- используя, прежде всего, сеть дорог, проложенных колонистами; не слишком многочисленных, но очень надежных (вес моего «Защитника» даже при отключенном антиграве был бы для них пустяком) и находящихся в идеальном состоянии (за этим следила новейшая автоматическая техника, управляемая, с помощью «иждивенцев», теми жителями колонии, кому это было интересно). Я, как новичок на базе и на самой планете, всегда оказывался в составе этих дальних патрулей, прекрасно понимая при этом, что главная причина тому, -- возможность получить тактическую информацию нового качества и уровня, собранную системами «Защитника», -- которая очень привлекала полковника Картера и других старших офицеров базы. Тем более, что мои товарищи по звену в буквальном смысле хором твердили, -- раньше дальние патрули никогда не отправлялись с базы столь часто и, тем более, не удалялись от нее так далеко.

Впрочем, мне было все равно. Мне доставляло огромное удовольствие вести «Защитника» размеренным походным шагом по белому пластобетону дороги (особенно яркому и нарядному под лучами теплого сельтийского солнца) через бескрайнюю изумрудно зеленую степь, покрытую яркими, разноцветными мазками цветущих трав; вдоль берега внутреннего моря, неспешно бросающего на валуны, гальку или песок пляжа пологие прозрачно-зеленые волны; или через чащу лесного массива, среди стволов гигантских лиственных и хвойных деревьев (норовящих накрыть могучими кронами широкое полотно дороги), под которыми росли кустарники и трава (совсем не такая, как в степи, но столь же разнообразная), -- буквально впитывая все это разумом со всех направлений сразу с помощью системы «Взгляд бога» и прощупывая далеко за пределами видимости сканерами и детекторами «Защитника». Больше всего меня восхищало то, что в степи, или в лесу вокруг нас буквально везде была жизнь (в горах на Сельте растений и животных немного), многочисленная и разнообразная, -- сканеры моего ИБРа позволяли не только обнаружить ее всю, но и распознать и детально определить «параметры целей», которые я в свою очередь мог свободно анализировать, с помощью программ «иждивенцев» биологических (и других, дополняющих друг друга исследовательских специализаций) и исследовательских программ операционной системы «Защитника», -- чем и занимался в свое удовольствие; одновременно слушая то, что рассказывала мне Рита (как уроженец планеты она тоже неизменно оказывалась в составе дальних патрулей вместе со мной). О своей родной планете она рассказывала очень интересно, с искренней любовью и гордостью (я и сам влюблялся в эту планету тем больше, чем больше видел ее за пределами горного массива), -- но это было ничтожно мало, в сравнении с тем, что я видел и воспринимал сам с помощью новейших сенсорных систем своего ИБРа; и тем, что узнавал о планете, анализируя эту информацию, параллельно используя все подходящие для этого «иждивенцы» своей коллекции.

Тем не менее, больше всего мне, все же, запомнился один из первых дальних патрулей, -- меньше всего подходивший под это определение. В тот раз нас отправили вдвоем с Ритой без сопровождения (бронетранспортеров с пехотой и автоматической боевой техники), -- хотя так бывало довольно редко. Мы просто спустились по ущелью от космодрома базы, почти так же, как в день моего прибытия на Сельту, но на сей раз без ходовых испытаний и стрельб по подвернувшимся валунам, -- размеренным шагом в среднем маршевом темпе. Мы вышли из ущелья, спустились по пологому каменистому склону (уже не стиснутому скалами с двух сторон) к дороге, сверкающей белым пластобетонным покрытием в полуденных лучах звезды Соларис, свернули налево, и зашагали уже по дороге, продолжая спускаться к берегу внутреннего моря.

Вскоре вдали показались кубические корпуса автоматических заводских комплексов, выстроенных на окраине города. Потом вдоль дороги стали попадаться отдельные дома, потянулись изгороди ферм, за которыми спокойно паслись на изумрудно-зеленой траве коровы, овцы, или прирученные лошади (они восхитили меня больше всего: их гладкие шкуры переливались, сверкая на солнце и казалось, что это, -- ожившие статуи из разных металлов, отлитые гениальным скульптором). Некоторое время дорога тянулась вдоль берега внутреннего моря. Здесь, прямо на берегу, тоже стояли отдельные дома, складские постройки, или ангары-эллинги разного размера, выстроенные у самой воды, или над ней, -- на сваях, -- сканеры «Защитника» обнаружили внутри яхты различных моделей (скоростные моторные, парусные, или напротив, -- закрытые, способные погружаться подводу), лодки и катера (столь же разнообразные и часто наводящие необычностью конструкции на мысль о проектах, разработанных их владельцами, -- и впоследствии реализованных на автоматических заводах).

Затем мы (уже на минимальной скорости, соблюдая предельную осторожность) вошли в столицу, и единственный город Сельты, носящий простое до примитивности (но отражающее положение вещей с точки зрения местных жителей) название Парадиз. Здесь ИБРы (особенно мой «Защитник») могли пройти не везде, но мы прошли по всем улицам, где это было возможно (полковник Картер, хоть и не сказал этого, отправил меня с моим ИБРом в тот патруль прежде всего ради сбора тактической информации о городе колонистов, и мы с Ритой это прекрасно понимали), останавливаясь и разворачиваясь там, где другого выхода не было.

Завидев наши машины, люди уступали дорогу, собираясь на тротуарах у стен домов из белого пластобетона (невысоких, -- в один два, реже в три этажа, -- но просторных, добротных и надежных как армейские доты) улыбались, махали руками. Всем им приходилось сражаться вместе с нами в общих виртуальных симуляциях, организованных командованием базы, -- они отлично знали всех роботов звена (включая «Защитника», к которому, к тому времени все уже успели привыкнуть) и их возможности. Тем не менее, на моего ИБРа смотрели с нескрываемым, искренним любопытством, -- его жители Сельты еще ни разу не видели в реальности.

Меня порадовали размеренность и спокойствие жизни в городе; спокойная уверенность колонистов, расслабленные, по-настоящему веселые лица, лишенные торопливости движения; свободная одежда (белая, или в светлых тонах) красиво контрастирующая с загорелой кожей и, не смотря на свободный покрой, выгодно подчеркивающая стройность и гармоничность фигур, подтянутых и почти одинаково мускулистых у всех: мужчин, женщин, детей и подростков, -- которых было совсем немного, по сравнению с числом взрослых.

В сравнении с этими людьми Рита уже не казалась красавицей, -- способной спорить красотой с бикаэлками, -- по местным меркам она была просто красива (тем не менее, на улицах Парадиза я не увидел ни одной девушки, или женщины, которая понравилась бы мне больше). Несмотря на то, что канал связи между ИБРами не передает эмоции пилотов, я чувствовал (достаточно зная ее к тому времени), что ей очень хочется остановить своего «Миссионера», выбраться из кабины и пообщаться с людьми на улице, -- ведь большинство из них (за исключением детей и подростков) она знала с детства, -- в столь сплоченной и небольшой колонии все жители знали друг друга и большинство из них были не просто знакомыми, или соседями, а друзьями в той, или иной степени. Но на это у нас не было времени.

Пройдя по всем улицам и небольшим площадям Парадиза и спустившись в небольшой порт на берегу внутреннего моря с хорошо защищенной от штормов гаванью, мы снова начали подниматься вверх по главной улице города (за городской чертой переходящей в дорогу по которой мы пришли) и, покинув город, вскоре свернули на дорогу, ведущую к автоматическим заводам.

Остаток времени до возвращения на базу (а вернулись мы в тот раз перед самым отбоем, -- как и планировалось) мы провели на их территории, -- не заходя в корпуса (хотя их размеры и створы ворот позволяли это сделать в случае необходимости), но благодаря сканерам «Защитника» я убедился, что все техника на заводах новейшая (в основном гегвейского производства), -- что наглядно подтвердило то, что я знал о колонии на Сельте. Здесь же базировался изрядный парк автоматической грузовой техники (как наземной, так и воздушной; имелись даже орбитальные челноки), способной доставить продукцию заводов в любую точку планеты, не взирая на габариты и тоннаж изделия; или напротив доставить к заводам новое оборудование, детали, или материалы от космодрома базы, или с небольшого космодрома, (расположенного недалеко от города у основной дороги, идущей вдоль берега внутреннего моря, а затем сворачивающей в степь, в направлении ближайшего лесного массива) где садились челноки с торговых «внешников», доставляющих заказы колонистов и, изредка, небольшие группы богатых туристов. 

В тот раз мы не успели осмотреть этот космодром, но в следующем «дальнем» патруле побывали и там, и я имел возможность убедиться, что он довольно велик (для такой небольшой колонии) и оснащен не хуже космодрома военной базы, но, в отличии от последнего, не имеет не только прикрывающего комплекса ПКО, или просто автоматических огневых установок, но и стены периметра; и вообще никак не охраняется (хотя на въезде от главной дороги имеется шлагбаум и будка дежурного, который сидит там, только если в этот день ожидается челнок с «внешника»). Пассажирский терминал космопорта, напротив, оборудован очень тщательно. Там даже имеется персонал из числа местных жителей, которым интересна эта работа, -- встречающий туристов (опять же, только в дни прилета «внешников»). Грузовой терминал и склады космопорта были оборудованы не хуже, но почти не использовались: планета ничем не торговала, а все прибывающие грузы автоматическая грузовая техника обычно сразу увозила либо на склады заводов, либо заказчику, -- в какой бы точке планеты тот не жил: одиночки и мизантропы на Сельте тоже встречались, хотя их среди жителей планеты было совсем немного.

Глядя из кокона своего ИБРа на всю эту минималистичную, предельно рациональную роскошь, окруженную столь же роскошной природой, специально созданной колонистами для комфортного проживания человека, мне все больше хотелось заполучить сельтийское гражданство, -- просто потому, что мне все больше нравилась и эта планета, и колония, и ее теперешние жители (не зависимо от того, кем были их предки, и как были заработаны их огромные капиталы), -- но я понимал, что это дело будущего и я вряд ли смогу добиться этого сам. Мне оставалось только служить в свое удовольствие (что я и делал), радуясь тому, что имею, на всякий случай, запас уже собственных средств (заработанных законным и вполне достойным путем), -- медленно, но стабильно, растущий; и надеяться на благоприятное стечение обстоятельств (хоть я и не знал каких и когда, -- и старался не думать об этом, -- но чувствовал что это возможно).

Проводя увольнительные на базе вместе с сослуживцами из разных подразделений гарнизона, я постепенно узнал их куда лучше, -- чем обычно пилоты ИБРов знают например техников, обслуживающих их машины, пехотинцев, прикрывающих их в бою от ловушек, устроенных вражеской пехотой, или пилотов машин воздушной поддержки, которые прикрывают их с воздуха. Совместная работа, даже рутинная и представляющая интерес разве что для меня, -- в силу отсутствия реального практического опыта, -- сблизила нас куда больше, и куда быстрее, чем если бы я просто пытался лучше узнать сослуживцев и завязать с ними дружеские отношения.

При этом вновь сказалась моя способность (благодаря «Арахне» и «Сети») быстро и эффективно перенимать опыт специалистов в той, или иной области, которые давно не зависели от «иждивенцев», хотя и продолжали использовать их. Почувствовав это, они начинали рассказывать мне случаи из собственной практики (в основном еще до назначения на Сельту, -- где не было боевой обстановки, постоянно и непредсказуемо подбрасывающей тем же техникам разнообразные и сложные задачи, которые часто невозможно решить имеющимися средствами, но необходимо решить, -- чтобы выжить), так или иначе иллюстрируя их на примере того, что нам приходилось делать вместе: собственно, именно с этого и начался новый этап моего своеобразного обучения, -- и точно так же, как было в самом его начале (с пилотами моего звена) мои новые наставники доверяли мне тем больше, чем больше я перенимал их опыт (а происходило это стремительно, по мере того, как «Арахна» с помощью нового, реального опыта завершала формирование виртуальных двойников соответствующих специальностей, -- позволяя мне «почувствовать ветер»), видя во мне все больше самих себя.

Я тоже узнавал их, как до этого узнавал других, более опытных пилотов звена, начиная понимать без слов, -- и был им искренне благодарен, за полученный опыт (который иным путем мне было не получить не то, что за недели и месяцы, а даже за годы жизни, -- ведь каждый из моих «наставников» провел на службе многие годы, причем в самых сложных и опасных местах), эта благодарность тоже сближала нас. Вначале мне странно и непривычно «чувствовать ветер», например, разбирая один из узлов автоматического танка, или пехотного бронетранспортера, -- почти так же, как это происходило в бою, в коконе ИБРа: с той разницей, что этот ветер омывал не корпус робота, а мое тело, разум, приборы и инструменты, которые я использовал, -- позволяя, тем не менее, точно так же действовать не задумываясь, на предельно возможной скорости и при этом максимально эффективно.

Когда командир инженерного взвода базы случайно увидел мою работу в таком состоянии, он долго не мог поверить в то, что видит, -- а потом отправился прямиком к полковнику Картеру. В результате случилось то, что товарищи по звену (и те сослуживцы, с которыми я к тому времени общался почти столь же свободно) назвали не иначе как чудом: командир базы своим приказом на целую неделю освободил меня от основных обязанностей по службе, передав в подчинение командира техвзвода, -- как ему удалось убедить старого служаку и ревнителя дисциплины все мы только гадали.

Впрочем мне гадать было некогда, -- капитан командовавший техвзводом, задался целью проверить пределы моих возможностей в своей области за время, бывшее в его распоряжении. В результате за одну неделю мне пришлось переделать все, что в принципе мог делать на базе инженер, или техник (естественно, в тех пределах, насколько это было возможно в небоевой обстановке, и не нарушало жизнедеятельность базы), -- под неусыпным наблюдением командира техвзвода, -- который не столько контролировал меня, сколько оценивал мои действия, стараясь понять, во-первых, какую еще работу имеет смысл мне подсунуть, во-вторых, представить себе, на что можно рассчитывать в реальной боевой ситуации, если получится так, что в какой-то момент проку от меня как от техника будет больше, чем как от пилота ИБРа. Такая ситуация вполне могла возникнуть, если все машины звена сильно повреждены, но сумели отступить на базу и их нужно срочно ремонтировать, пока противник не подавил стационарные системы обороны и не ворвался внутрь. При этом важнее всего было бы быстро вернуть в строй моего «Защитника», -- поэтому много времени я проработал именно с ним: и сам, и руководя оравой ремонтных киберов того, или иного состава; и используя только ПАРк (или сразу два), -- что устраивало меня как нельзя больше. Ведь это мой ИБР и возможность получить реальный практический опыт устранения всевозможных повреждений и неисправностей (вначале тщательно сымитированных без вреда для механизмов и систем робота) для меня было и очень важно, и не менее приятно.

Когда эта безумно напряженная, но столь же интересная, неделя закончилась и я вернулся к своим основным обязанностям, -- быстро отдохнув в коконе ИБРа, стоящего на посту, или шагающего по одному из маршрутов патрулирования вокруг базы, -- командир техников стал всерьез относиться ко мне, как к равному, не смотря на огромную разницу в возрасте, а главное, -- в опыте, который я продолжал перенимать у него по мере возможности (при этом «Арахна» тщательно перерабатывала его, совершенствуя моих виртуальных двойников разных инженерных специальностей).

Потом та же ситуация (с минимальными отличиями) повторялась еще несколько раз, -- в результате чего я временно оказывался в подчинении то у командира пехотинцев (сначала в отряде легкой, а затем, тяжелой пехоты), то у начальника компьютерно-информационной службы базы, то в отделе аналитиков. Мне довелось (причем не по собственной инициативе) подобным же образом вклиниться даже в работу звена аэрокосмических истребителей, -- на сей раз в роли пилота (в роли техника с великолепными крылатыми машинами я работал при любой возможности с не меньшим удовольствием, чем с ИБРами), -- причем командир звена (который и затребовал меня на время к себе в подчинение у командира базы, даже не спросив моего мнения по этому поводу) гонял меня положенную неделю в воздушном и орбитальном пространстве Сельты настолько активно, что «Арахна» успела таки завершить формирование виртуального двойника на базе программы «Летун», позволив мне «чувствовать ветер» в полете (хотя в данном случае, реальный практический опыт пилотирования для компенсации недостатков виртуального ей пришлось собирать с нуля).

В результате я полностью утратил на базе репутацию новичка, приобретя уважение и сослуживцев, и командиров в тех подразделениях, в которые добровольно «встраивался» ради получения опыта. По большому счету, в каждом из них я стал своим, хотя настоящими соратниками и товарищами по оружию для меня самого остались прежде всего пилоты звена ИБРов. В остальных подразделениях это знали и воспринимали совершенно нормально, -- благо плохие и даже «средние» бойцы и командиры на эту базу не попадали и ладить, и уживаться с сослуживцами все они умели не хуже, чем воевать. Взаимоотношения персонала базы определял, прежде всего, здравый смысл, -- в армейском его понимании. Тем приятнее мне было заслужить здесь уважение одних и ровное, спокойное отношение всех остальных.

Только после этого, -- надежно обосновавшись на базе и зная, что перенял (насколько это было возможно благодаря «Арахне» и Сети») большую часть опыта сослуживцев, который был мне интересен, -- я, наконец, согласился на настойчивые предложения (почти требования) товарищей по звену (и, прежде всего, Риты, с которой меня связывало гораздо больше, чем с остальными), проводить хотя бы часть увольнительных «как положено», -- вне базы на самой Сельте. Полностью бросать работу в инженерном взводе, у аналитиков, или кибернетиков, я не хотел и не собирался (это поняли даже профессиональные пилоты ИБРов, которым все остальное могло быть интересно лишь при крайней необходимости), -- но и посвящать этому все свободное время уже не стремился.

Только оказавшись однажды утром на центральной улице Парадиза вместе с Ритой, но уже не в коконе своего ИБРа, а налегке, -- в своем бронированном «пилотнике» (другой одежды у меня не было и я не собирался ее покупать, не смотря на постоянные упреки Риты и Тасиры) с оружием на бедрах и полным боекомплектом на поясе (включая пенал с жуками-бимодами), -- не смотря на то, что Рита рядом со мной (без оружия и не в «пилотнике», а в белом платье свободного покроя из легкой, хорошо продуваемой ткани), здесь смотрелась куда красивее и более уместно; -- я вдруг осознал, что с моего прилета на Сельту прошло уже больше двух лет.

Я сам сильно изменился за это время (не внешне, а внутренне), повзрослел, -- причем именно так, как мне того хотелось, -- и окружающий мир виделся уже совсем другим. Мне хотелось радоваться жизни так же, как прежде хотелось с головой окунуться в гарнизонную службу пилота ИБРа, а затем (хотя бы отчасти) в ту же службу в других подразделениях. Я получил и то, и другое; база на Сельте стала для меня домом, -- и это придавало мне уверенность; желание и возможность стремиться к чему то еще. Местные жители поглядывали на мою, не совсем уместную одежку, разве что слегка удивленно и не более того: здесь привыкли не оспаривать вкусы друг друга до тех пор, пока они могли сосуществовать (я давно знал это от Риты), -- и это придавало мне уверенности, позволяя искренне радоваться не только яркому солнцу и теплому ветру Сельты (напоенному здесь в Парадизе одновременно ароматом степных трав и массы пресной воды от близкого берега одного из внутренних морей), но и окружению всех этих людей: их улыбкам, приветствиям и искреннему веселью (не обрывочному, сиюминутному, как бывает на других планета во время праздников и летних отпусков), а спокойному и привычному, ставшему образом жизни (но от этого не менее приятному).

Со мной здоровались так же, как с Ритой, -- как со старым знакомым, в полной мере принимая за своего, -- и я мысленно помянул добрым словом полковника Картера: устраиваемые им общие виртуальные симуляции отражения атак на планету (в которых участвовало все ее население) надежно сближало сельтийцев и персонал базы, -- не смотря на финансовую пропасть, лежащую между ними. Конечно отношение ко мне на улицах Парадиза определялось еще и тем, что Рита была селтийкой и при этом не скрывала того, что связывало нас, -- никак не демонстрируя это.

Вскоре я познакомился с теми, кого она считала друзьями, и эти люди тоже понравились мне в реальном личном общении (тем более, что по симуляциям я достаточно хорошо знал, кто из них чего стоит на поле боя). Но еще больше мне понравились родители Риты: уже не молодая, но очень красивая пара, которую связывало нечто гораздо большее, чем влюбленность, сексуальное влечение, или даже просто дружба и взаимная симпатия. Когда утром на следующий день мы покидали их дом, где накануне с удовольствием провели вечер все вчетвером, а затем (уже вдвоем), -- великолепную ночь в спальне Риты (такой же роскошной, но лишенной чрезмерности, удобной и функциональной, как и все на этой планете), -- чтобы вернуться на базу, они вдвоем перехватили меня так, чтобы Рита не могла нас услышат, и вполне серьезно попросили меня, -- «беречь их девочку, если что. Потому что они видели на что способен мой ИБР на поле боя, и знают, что лучше с этим не справится никто». Я был тронут до глубины души и искренне пообещал им то, что мог обещать с чистой совестью, заслужив их столь же искреннюю благодарность, значившую для меня очень много.

Постепенно узнавая Сельту уже иначе, не сточки зрения пилота ИБРа, а как мальчишка (которому не так давно исполнилось 20 лет), познающий прекрасную женщину, -- я приобрел новые привычки и пристрастия, которые сделали увольнительные не менее привлекательными для меня, чем служба на базе. Хотя служба так и осталась на первом месте и соотношение служебного времени и времени увольнительных вполне устраивало меня (в отличии от многих сослуживцев).

Одной из таких привычек стало плавание. Благодаря программе «Боец» мне не нужно было учиться плавать, -- она включала и этот навык, как и навыки нападения и обороны в воде и под водой, -- и я мог просто наслаждаться силой своего тела, плывя на предельной скорости вдоль берега внутреннего моря, -- не далеко, но и не слишком близко от него. При стабильной сельтийской погоде вода у поверхности всегда была одинаковой: не слишком теплой, но и не холодной, -- для тела бикаэльца-полукровки это было очень комфортно, и в неподвижности и при активном движении. В начале я плавал в «пилотнике» (который подходит для этого не хуже, чем специальный гидрокостюм), но потом мне очень захотелось почувствовать движение воды кожей, ощутить ее прохладу без защиты комбинезона. Поскольку Рита плавала голышом, -- по сельтийским представлениям и обычаям право демонстрировать свое тело ограничивалось лишь его красотой (с чем ни у Риты, ни у меня проблем не было), -- я поступил так же, получив от этого огромное удовольствие. Плавание без комбинезона, надежно прижимающего гениталии к телу, и закрывающего соски от воздействия потока воды, оказалось настолько возбуждающим, что мы с Ритой занялись любовью прямо на пляже у кромки прибоя и предавались этому довольно долго и с большим удовольствием, что по сельтийским меркам тоже не было нарушением приличий (хотя нас мог увидеть любой), в основном, потому, что мы знали толк в этом деле и вряд ли нарушили принцип эстетичности, даже совершенно не задумываясь об этом. После этого мне пришлось таки обзавестись минимумом гражданской одежды, так как оставлять на берегу без присмотра оружие и свой великолепный «пилотник» всякий раз, когда мне захочется поплавать, мне совершенно не хотелось. При этом я ударился в другую крайность, ограничившись парой шорт (немаркого коричнево-зеленоватого цвета) с карманами на застежках, и парой пар легких и удобных, но очень крепких ботинок, напоминающих армейскую обувь легкой пехоты и вспомогательных подразделений, -- но против этого Рита уже нисколько не возражала.

Еще одной привычкой, вернее пристрастием, которым я обзавелся несколько позже, стала верховая езда. Попробовать мне предложила Рита, когда мы однажды отправились на одну из небольших ферм рядом с Парадизом посмотреть на животных, которых я до этого никогда не видел собственными глазами. И в этом случае меня опять выручила программа «Боец» и природная ловкость, сила и скорость реакции тела бикаэльца-полукровки. Не имея представления о верховой езде как искусстве, которым его назвала Рита, помимо того, что она показала мне на личном примере, -- я, тем не менее понимал, что с лошади не упаду точно, а остальное меня в тот момент и не волновало, -- так что я решил попробовать прокатиться так же, как Рита: без седла, только с оголовьем-недоуздком без трензеля с пристегнутыми к нему поводьями (Рита сказала, что с их помощью можно попросить лошадь что-либо сделать, а не пытаться заставить, --что меня вполне устраивало; так как я уже в тот момент чувствовал сильное влечение к лошадям и мне хотелось научиться прежде всего общаться с ними, понравиться настолько, чтобы лошади захотелось выполнять мои просьбы; но никак не принуждать их к чему-то). Вскочив на спину крепкой рыжей кобылы (одновременно изящной и сильной, с широкой спиной и выпуклым крупом), почувствовав под собой ее сильное тело (горячее само по себе и разгоряченное летним солнцем), которое я обхватил ногами, сжав бедрами и коленями, не столько для того, чтобы не упасть (или выполняя наставления Риты), сколько чтобы просто почувствовать его как можно лучше, полнее, -- я понял, что погиб: мне хотелось обладать лошадью, стать с ней единым целым, -- и так, как это получилось в тот момент, и в несколько ином смысле, -- шорты моментально стали тесными, как когда-то много лет назад, штаны делового костюма (еще дома на Гегвее, когда я впервые стал объектом пристального женского внимания), -- и я услышал заливистый смех Риты, которая моментально поняла мое состояние, но это ее нисколько не смутило (к моему огромному удивлению). Вскоре выяснилось, что с межвидовым сексом на Сельте дело обстояло примерно так же, как с нудизмом и публичным сексом, -- критериями дозволенности были эстетичность процесса и взаимное удовольствие (причем домогательства по отношению к животным карались, пожалуй даже более строго, чем по отношению к людям; что я мысленно вполне одобрил, -- ведь той же кобыле куда сложнее постоять за себя в такой ситуации, чем девушке, или женщине, которой достаточно просто подать сигнал тревоги по «лоцману»), -- в остальном ничего предосудительного в этом, по местным меркам не было (более того, несколько позже я понял, что такой секс, при соблюдении правил, поощряется властями колонии, так как перенаправление сексуального влечения мужчин и женщин соответственно на самок и самцов других видов помогает уменьшить их стремление иметь детей, что властям колонии только на руку). Рита, все еще смеясь, посоветовала мне слезть с лошади и снять шорты, раз уж они мне так мешают, оставив только ботинки, на случай если рыжая красавица, так меня взволновавшая, случайно наступит мне на ногу. Так я и сделал и, вновь вскочив на лошадь, некоторое время просто сидел на ее теплой, мускулистой спине, покрытой гладкой шелковистой шерстью, наслаждаясь чувством обладания. Потом, следуя указаниям Риты, я чуть сильнее сжал бока кобылы бедрами и коленями, одновременно тронув ее бока пятками, и она охотно пошла вперед вдоль края просторного, заросшего изумрудной травой загона. При этом я начал чуть покачиваться взад вперед, подстроившись под ритм ее шагов (только потом от Риты я узнал, что по канонам верховой езды нужно делать именно так, но не у всех это получается). Некоторое время мы просто ехали так, прислушиваясь друг к другу и наслаждаясь близостью, -- при этом я знал, что кобыла подо мной ощущает во мне самца и мои своеобразные объятия возбуждают ее не меньше, чем меня движения ее тела, -- оказалось, что виртуальный двойник (когда-то сформированный «Арахной» и «Сетью» из моего сексуального опыта), помогающий мне безошибочно чувствовать женщин во время секса, позволяет так же чувствовать и кобылу, -- ее возбуждение, влечение ко мне (пожалуй, это было даже проще, потому, что эмоции лошади были чище, сильнее и куда определеннее, чем у большинства женщин). Потом мне захотелось чего-то большего, -- захотелось усилить близость, лучше почувствовать свою новую сексуальную партнершу, -- привычно подчиняясь «чувству ветра» я вновь сильнее сжал ее бока и толкнул их пятками (на этот раз чуть решительнее, резче), призывая ее сделать то, чего ей в тот момент хотелось не меньше, чем мне. Кобыла побежала легкой рысью, живо напомнившей моему телу ритм активного секса, заставив возбуждение прыгнуть вверх. Оно передалось лошади и она побежала еще быстрее, но я почти не заметил этого, наслаждаясь этой новой для себя разновидностью секса. При этом я настолько плотно обнимал ногами тело лошади и так тщательно подстроился под ритм ее бега движениями собственного тела (просто для того, что весь процесс больше соответствовал сексуальному, усиливая тем самым удовольствие от него), что тряски, характерной для этого аллюра и способной мгновенно сбросить наземь неопытного наездника, я не заметил совершенно (об этом я узнал только потом, от Риты). Точно так же, естественно, во взаимном стремлении усилить близость и возбуждение от нее, произошел переход от рыси к самому быстрому аллюру, -- галопу. Его мощные, плавные рывки, перемежающиеся мгновениями, когда лошадь летит над землей, больше всего напоминали завершающую фазу эротической близости, когда подобные толчки (при правильном исполнении) быстро и плавно приближают оргазм, одновременно усиливая его. Я не заметил момента, когда галоп перешел в стремительный, летящий карьер, -- и кобыла по-моему тоже. Мы мчались так по загону, слившись в единое целое, одинаково возбужденные и счастливые, -- до тех пор, пока ее шкура не стала темной от пота. После этого я почувствовал, что ей, как и мне хочется как можно быстрее завершить начатое. Я плавно откинулся назад, по-прежнему сжимая бока лошади бедрами и коленями, и потянул на себя поводья, прося ее остановиться. Она мгновенно замерла, дрожа крупной дрожью, но не от усталости (до нее ее сильному телу было еще далеко, хотя скакали мы долго и очень быстро), а от возбуждения и предвкушения сексуальной близости. Я буквально слетел с ее спины, метнулся к широкому, влажному от пота крупу, встал позади и не думая ни о чем мягко, но решительно овладел ею. Потом я наклонился вперед, обнимая руками ее могучие бедра, лег на спину кобылы (мягкую, упругую и горячую, покрытую влажной от пота и от этого еще более гладкой шерстью) и мир словно исчез. Остались только движения моих бедер, подчиненные «чувству ветра», помогающему дарить моей разгоряченной партнерше максимальное наслаждение (не смотря на то, что половой орган даже бикаэльца-полукровки куда меньше, чем член жеребца), ощущение ее восхитительного тела подо мной, и движение моего тела внутри нее, дарящее волны наслаждения. Потом я кончил, долго и бурно, как никогда прежде, изо всех сил обнимая круп кобылы, и нежно целуя ее соленую от пота спину, вдыхая ее удивительный запах, -- в сравнении с которым запах женского тела ничто, как бы прекрасен он ни был. И она кончила вместе со мной: так же сильно и бурно, дрожа всем телом от наслаждения, широко раздвинув задние ноги, присев и прогнувшись, как если бы ее тело удерживало на себе вес жеребца; меня окатил фонтан горячей, восхитительно пахнущей мочи, смешанной с любовным соком, моей собственной мочой и спермой, которой было много как никогда. После этого какое-то время я просто лежал на ее спине, отдыхая, наслаждаясь ее близостью и чувством обладания ею. Моя партнерша тоже отдыхала, -- мой вес (пусть и больше обычного сильного мужчины) нисколько не тяготил ее. Лишь через некоторое время мы вернулись туда, где стояла Рита, терпеливо ждавшая нас, на сей раз просто идя рядом друг с другом. Рита искренне восхитилась и заявила, что такого красивого и страстного секса, пожалуй еще не видела, -- в устах сельтийки это значило очень многое, и я отлично это понимал. В тот день, уже позднее, ближе к вечеру, когда мой организм полностью восстановил силы, я с удовольствием дал ей то, чего она ждала почти пол дня, причем Рита ни сколько не возражала, понимая, что при этом я вспоминал свою первую близость с кобылой, черпая в этих воспоминаниях возможность дать ей куда больше, чем обычно, -- ее интересовал результат, которым она осталась более чем довольна.

В другой раз, на той же ферме, опять по предложению Риты, я перепробовал секс с коровой (молодой и очень красивой, в бело-коричневых пятнах), овцой (белой как снег и казавшейся большой, как облако в своей мягкой, пушистой, приятно пахнущей шерстью), козой (тоже пушистой и белой, которую я легко взял на руки, перевернул, уложил на спину и стал нежно и аккуратно любить как женщину) и даже с собакой (пушистой молодой лайкой, которой очень нравилось целоваться, -- на собачий манер, -- и лизать мой член, -- точно так же, как она лизала бы член кобеля), -- по меркам Сельты роскошь, ведь популяция собак была небольшой и тщательно контролировалась. Все это мне очень понравилось (тем более, что «чувство ветра», созданное виртуальным двойником, помогало не совершать ошибок), но не шло ни в какое сравнение с сексом с лошадью. Поэтому я всерьез взялся за изучение верховой езды (насколько это было необходимо помимо интуитивного понимания процесса), что не представляло для меня трудностей; ухода за лошадьми (просто потому, что это доставляло мне удовольствие) и разнообразных приемов позволяющих компенсировать разницу в размерах, силе и анатомии и доставить кобыле максимальное удовольствие. К этому я отнесся очень серьезно, -- благо на Сельте, людей могущих и желающих научить меня этому (особенно по просьбе Риты, которая не только была местной, но и умела находить хороших друзей и поддерживать с ними отношения) было более, чем достаточно. При этом выяснилось, что тело бикаэльца-полукровки и здесь дает немало преимуществ (к чему я давно привык), -- прежде всего, благодаря более высокому, чем у обычного человека, росту мне, чтобы овладеть кобылой не нужна специальная подставка, отрегулированная под разницу в росте: именно по этому я не заметил никаких затруднений во время первого секса с лошадью и наша близость была столь восхитительной (любые серьезные затруднения в тот момент могли очень сильно испортить удовольствие нам обоим); к тому же, мой половой член, пусть не радикально, но все же больше, чем у обычного человека, а эрекция значительно жоще, что давало огромное преимущество (особенно в сочетании с силой, позволяющей, при необходимости, толкать лошадь бедрами вполне ощутимо для нее). Но все это я понял и оценил в полной мере лишь переняв практический опыт сельтийцев, считавшихся среди своих признанными мастерами в этом.

Таким образом я обрел совершенно новую свободу на Сельте, -- пусть только во время увольнительных и то если у техников ни было особо интересной работы (это не слишком тяготило меня, -- во время службы мне вполне хватало близости с Ритой, Тасирой, и другими женщинами с базы, с которыми у меня сложились подходящие отношения), -- уже не в коконе ИБРа (полностью защищенным от окружения, но и отрезанным от нее), а напротив: нагишом на спине лошади в бескрайней сельтийской степи, -- максимально слившись с природой планеты (специально приспособленной для этого первыми колонистами, не взирая на сложность и затраты).

Обычно мы с Ритой, вместе с лошадьми, летели подальше от очага цивилизации (которым были Парадиз и все что располагалось рядом, и база, врезанная в горный массив) автоматическим грузовым флаером, который затем улетал обратно к парковочным ангарам возле заводов. Затем мы мчались по степи в свое удовольствие: Рита верхом на огромном вороном жеребце, я, -- на той же рыжей красавице кобыле, которая открыла для меня, что такое секс с лошадью; оба без седел, только с недоуздками и поводьями; оба нагишом (грудь Риты при этом надежно поддерживал специальный эндобюстгальтер, сделанный по принципу псевдоимпланта, подобно «лоцманам»: миниатюрные круглые пластинки телесного цвета, прижатые к грудям с нижней стороны, и активированные командой с «лоцмана», выстраивали вокруг молочных желез гибкую сеть из нитей, образованных цепочками нанороботов, и надежно поддерживающие грудь, как выяснилось, даже на рыси и галопе, -- причем обнаружить ни пластинки, ни сами нити, даже задавшись такой целью было совершенно невозможно; Рита носила это удивительное приспособление, -- как и все сельтийки, -- с того момента, когда ее грудь начала требовать поддержки, а я, не смотря на частую физическую близость между нами, даже не подозревал об этом, пока не увидел, что ее грудь во время верховой езды движется, мягко говоря, не совсем естественным образом).

Потом, когда скачка по степи создавала нужное возбуждение, -- причем наличие одновременно двух разновидовых пар, привыкших к близости в разных сочетаниях, позволяло нам всем почувствовать его с максимально возможной силой и максимально полно, -- мы наслаждались близостью: я с кобылой, Рита с жеребцом, -- оказалось, что она тоже не чужда подобным удовольствиям (хотя для нее жеребцы значили куда меньше, нежели кобылы для меня) и отлично умеет доставить удовольствие такому партнеру (на Сельте для взрослой женщины это, в общем то, считалось нормой). Затем мы либо вновь скакали вперед, пока вновь возникала потребность в близости, либо мы с Ритой наслаждались уже друг другом, отпустив лошадей (которые чаще всего следовали нашему примеру, -- что тоже не являлось проблемой, так как специальный микромодуль, -- тоже разновидность псевдоимпланта, -- не позволял кобыле забеременеть, что не мешало ей получать удовольствие от внимания жеребца).

Затем, ближе к вечеру, все мы вновь грузились в автоматический флаер, вызванный через планетарную инфосеть и летели обратно на ферму рядом с Парадизом, на которой начиналось каждое такое путешествие. Там мы с Ритой (с одинаковым удовольствием) ухаживали за своими любимцами, а затем отправлялись в Парадиз, или прямо на базу (если увольнительная уже подходила к концу), оставляя их на попечение новейшей автоматики и владельца фермы, -- не меньшего любителя лошадей, чем я сам (но совершенно не страдающего ревностью, благодаря сельтийскому воспитанию).

Иногда мы улетали еще дальше, к одному из лесных массивов, и, точно так же, отпустив автоматический флаер, проводили вместе с лошадьми весь день в кружевной тени деревьев, на полянах и тропах (звериных, или проложенных колонистами специально для таких прогулок), наполненных золотисто-зеленым светом, льющимся сквозь листву. Мы купались в небольших лесных озерах, или речушках, -- часто тоже вместе с лошадьми, -- совмещая с купанием ласки, которые завершались уже на берегу, нежной и долгой близостью.

Постепенно я научился чувствовать лес, замечать его обитателей уже без помощи сенсоров «Защитника», восхищаясь их красотой: оленицы, лани, серны, дикие козы, -- они были словно продолжением леса, его неотъемлемой частью и драгоценным украшением; и меня очень тянуло к ним, почти так же, как тянуло к лошадям. Мне пришлось вновь искать тех сельтийцев, кто умел и любил общаться с ними (нашла их, опять же, Рита, -- мне оставалось лишь восхищаться ее умением заводить друзей), и снова учиться. На сей раз все оказалось куда сложнее, чем с прирученными лошадьми, привыкшими доверять человеку и привычными к сексуальной близости с мужчинами, -- тем более, что модулей-«иждивенцев», способных хоть как-то помочь в данном случае, не существовало, -- но наличие виртуального двойника, помогающего безошибочно чувствовать самок (как выяснилось, независимо от вида), выручило меня и здесь (тем более, что «Арахна» вновь преобразовала его, дополнив опытом, перенятым мной у сельтийцев); и вскоре я научился получать то, чего мне так хотелось, даря при этом новым партнершам не меньшее удовольствие, чем получал сам, -- что давало мне полное право делать это, согласно законам Сельты.

Тоже самое повторилось и с самками копытных, живущих в сельтийской степи, но это было уже значительно проще, -- сказался полученный прежде опыт общения с дикими животными. А потом были дельфины, вернее дельфинихи.

Все получилось как то само собой, очень естественно, как мой первый в жизни секс с кобылой. Однажды плывя, как обычно, нагишом и на предельной для себя скорости (Рита давно отстала и выбралась на берег, как получалось всегда при наших совместных заплывах, -- что вполне устраивало нас обоих, поскольку ожидание лишь усиливало ее желание и к моем возвращению состояние у нас обоих было наилучшим для бурного и страстного секса на пляже) я встретил небольшую стаю дельфинов. Вначале они просто играли со мной, кружили рядом, выпрыгивали из воды, весело щелкая и пища; с любопытством ощупывали меня сонарами (я всем телом чувствовал излучаемые ими колебания и это ощущение мне понравилось).

Потом две молодые самки («иждивенцы» биологических специализаций в моей коллекции позволили мне безошибочно определить это с первого взгляда) начали активно приставать ко мне, недвусмысленно требуя внимания (благодаря тем же «иждивенцам», я знал, что такое поведение для дельфинов вполне обычно) и спокойно отдался «чувству ветра» созданному виртуальным двойником, позволяющим чувствовать самок, -- в воде этот «ветер» ощущался совсем иначе, чем на суше, -- ощущение уже само по себе было весьма необычным. Дельфины-самцы при этом попробовали вмешаться, не слишком агрессивно, скорее играя со мной, -- но мне все равно было приятно, что тело бикаэльца-полукровки, поддержка виртуального двойника и самой программы «Боец» позволили мне эффективно сражаться в воде (хотя я никогда не делал этого прежде), мгновенно дав достойный отпор (что для человека в противостоянии с дельфином весьма непросто) и не нанеся при этом повреждений (что еще больше усложняло задачу).

После этого нас оставили в покое, и я вновь с наслаждением отдался уже иному «чувству ветра», позволяющему мне чувствовать желания двух вьющихся вокруг меня самок. Они льнули ко мне, прижимались гладкими, мускулистыми телами с удивительной подвижной кожей (ощущение оказалось восхитительным и совершенно непередаваемым), я отвечал им ласками, чувствуя их желания: гладил и почесывал кожу (при этом ее верхний слой легко скатывался под пальцами), что им особенно нравилось; касался плотно сомкнутой щели гениталий внизу живота и коротких щелей под грудным плавниками, в которых прятались их соски.

Потом, подчиняясь желанию одной из самок (которое уловил благодаря «чувству ветра»), я плотно охватил ее ногами, с наслаждением прижав к себе гладкое, сильное тело, дрожащее от желания, -- и одним движением бедер овладел ею, причем она плавно подалась мне навстречу, выгибаясь всем телом, -- одновременно продолжая обнимать и ласкать ее тело руками (что ей особенно понравилось, ведь самцы дельфины на такое совершенно неспособны). При этом я оказался под водой (под брюхом самки), но это меня совершенно не беспокоило, -- мне нравилось не только плавать, но и нырять, и я по опыту знал, что тело бикаэльца-полукровки способно обходиться запасом воздуха в легких достаточно долго, не испытывая даже дискомфорта. Пользуясь этим, я полностью отдался тому, что происходило в тот момент с моим членом: благодаря «иждивенцам» биологических специализаций я знал, что весь сексуальный процесс у дельфинов обеспечивается невероятной подвижностью и очень развитой мускулатурой гениталий самок, и способностью их организма подстраиваться под состояние организма партнера (в результате чего оргазм всегда наступает одновременно), -- но одно дело знать, и совсем другое – испытать активные и умелые ласки гениталий моей обтекаемой партнерши на своем до предела напряженном члене. Я двигался вместе с ней, полностью отдавшись «чувству ветра» (ласкающего мое тело и окончательно сливающего его с телом партнерши), продолжая нежно ласкать ее и думая лишь о том, чтобы растянуть это новое, неописуемое блаженство, хотя бы на несколько мгновений, -- не дать себе кончить немедленно. Это было невероятно трудно, несмотря на весь мой сексуальный опыт, накопленный к тому времени и наличие виртуального двойника, сформированного из него «Арахной», -- но я все же справился с этим, и оргазм, не сравнимый ни с чем, что мне довелось испытать прежде, наступил только тогда, когда я начал ощущать нехватку воздуха, что еще больше усилило наслаждение («эротическое удушение», -- небезопасный, но эффективный прием, часто используемый опытными партнерами людьми, -- обычно это делает мужчина, -- для получения максимального удовольствия от оргазма; и я в полной мере испытал это в тот раз на себе), при этом дельфиниха действительно кончила вместе со мной (с удивительной силой сжав при этом гениталиями мой член, что подарило мне еще одну мощную волну наслаждения), причем я явственно чувствовал, что ее оргазм не только вызван моим, но и пропорционален ему по силе, еще больше усиливая его собой. Это было невероятно. При всем своем разнообразном (к тому времени) опыте в этой области, я не смог бы даже отдаленно представить себе нечто подобное. Когда я был вынужден разомкнуть объятия и прервать соитие (хотя мой член под постоянным интенсивным воздействием гениталий самки так и не утратил полной эрекции), чтобы вынырнуть и вдохнуть воздуха, я отметил, что в воду пролилось лишь несколько капель мутной жидкости, образованной смесью моей спермы и любовного сока самки: отпустив мой член, ее гениталии мгновенно сжались, надежно удерживая эту жидкость в себе.

Потом мои новые подруги в буквальном смысле повлекли меня куда-то вперед, забирая в сторону берега, -- благодаря «чувству ветра» я знал, что им хочется продолжения, но не здесь, а где-то еще, -- постепенно наращивая скорость (и готовясь сбросить ее, как только я отстану от них). Так быстро я не плавал еще никогда, и это было восхитительно уже само по себе. Присутствие рядом двух великолепных самок возбуждало и манило настолько, что мой организм с легкостью мобилизовал все резервы (куда большие, чем у обычного человека) и вышел далеко за пределы своих обычных возможностей, даже не замечая этого: мы не просто плыли, мы играли и мне удалось приспособиться к этой игре с легкостью, удивившей меня самого, -- мое тело не было приспособлено к водной среде так, как тело дельфина, но у меня были сила, скорость и быстрота реакции, позволяющие играть с ними почти на равных. Двое самцов и остальная стая вскоре отстали (утратив к нам интерес, они свернули куда-то в сторону противоположную берегу) и это тоже порадовало меня.

В конце концов, эта восхитительная гонка (в которой не было соревнования) завершилась на песчаной отмели с мелким белым песком, уходящей довольно далеко в море. Здесь вода хорошо прогревалась солнцем и была заметно теплее, чем в других местах у побережья, где мне доводилось плавать, -- а глубина в начале отмели была по грудь обычному человеку (для меня, естественно, ниже) и плавно уменьшаясь ближе к берегу, постепенно становясь комфортной и совершенно безопасной для человека, оставаясь при этом такой и для дельфина. Это место настолько подходило для совместных развлечений и игр (прежде всего эротических, -- ведь для всего остального отмель не так важна), что я сразу заподозрил в этом еще один пример тщательно продуманного творчества первых колонистов, -- которые с самого начала планировали использовать межвидовой секс, как один из способов поддержания малочисленности колонии (который будет совершенно незаметен и не вызовет протеста, в отличии от прямых запретов, -- снимая значительную часть напряженности в этом вопросе). В позднее в тот же день, когда я расспросил об этом Риту, мои подозрения полностью подтвердились.

Здесь я получил возможность отдаться притязаниям двух игривых самок уже с полным комфортом и для себя и для них, что и сделал с огромным удовольствием, радуясь, что «чувство ветра», созданное виртуальным двойником, позволяет мне не совершать ошибок. Благодаря малой глубине (мои подруги охотно и безбоязненно подплыли поближе к берегу), находясь в естественной позиции (под брюхом партнерши) я мог держать голову над водой и наслаждаться соитием столько, насколько позволяли мне растянуть его мой опыт и наличие виртуального двойника. При этом моя партнерша совершенно не возражала против этого, -- напротив, я чувствовал, что она испытывает нечто вроде непрерывного оргазма (пусть и не столь сильного, как его пик, синхронный с оргазмом самца) все время, пока длиться соитие. Для меня балансировать на самой грани мощнейшего оргазма, наслаждаясь тем, как ее удивительные гениталии непрерывно ласкают мой член, тоже было высшим удовольствием. Причем, не смотря на силу оргазма, которым оно заканчивалось, присутствие двух дельфиних, -- все еще испытывающих неудовлетворенность, даже после соития с каждой, -- возбуждало меня настолько, что способность ответить им мой организм восстанавливал почти мгновенно (вновь мобилизуя для этого все свои немалые резервы).

В конце концов, мне все же удалось удовлетворить их обеих, чему я был очень рад, испытывая сладкую истому и головокружение (чего со мной прежде никогда не случалось благодаря выносливости организма бикаэльца-полукровки). Некоторое время мы просто плавали рядом в теплой воде, отдыхая, и наслаждаясь близостью друг друга. Потом я поплыл обратно, не испытывая усталости (все же, организм бикаэльца-полукровки очень вынослив), но мои новые подруги тут же пристроились рядом, явно беспокоясь за меня, -- они ведь привыкли иметь дело с обычными людьми, а обычный человек после такого заплыва и всего остального вполне мог утонуть по дороге обратно. Мне помощь была не нужна, но благодаря «чувству ветра» я знал, чего им хотелось в тот момент, и с удовольствием уступил их желанию, крепко ухватившись рукой за спинной плавник одной из обтекаемых серокожих красавиц (продолжая при этом ритмично грести ногами и свободной рукой), -- и был поражен тем, насколько плавные, мощные рывки ее тела в такт движениям хвоста вверх и вниз похожи на движение кобылы в галопе (пожалуй, самом сексуальном из трех лошадиных аллюров). По дороге мне пришлось несколько раз менять партнершу (не потому, что одна уставала, -- а чтобы не обидеть другую). При этом, благодаря «чувству ветра» я знал, что сейчас они готовы отпустить меня, но новой встрече будут рады не меньше, чем я, -- а может быть даже больше: виртуальный двойник, сформированный близостью с Тианой и постоянно преобразуемый программами «Арахны» по мере приобретения нового опыта, вновь позволил мне доставить партнершам наслаждение и удовольствие, чем удавалось это сделать их прежним партнерам, -- но и не будут горевать, если мы больше не встретимся никогда (нрав дельфинов не только игрив, но и удивительно легок), что тоже очень радовало меня.

К тому пляжу, откуда мы уплыли вдвоем с Ритой, мы вернулись все так же втроем, и Рита, ждавшая меня по-прежнему нагишом, с явным удовольствием загорая на мелком белом песке под лучами теплого летнего солнца, рядом с нашей одеждой, -- увидев мою компанию, не стала спрашивать, где я пропадал. Она лишь весело рассмеялась (как всегда звонко и удивительно мелодично) и, все еще смеясь, заявила, что этим должно было кончиться, поскольку самки дельфинов «клеятся» на редкость умело и способны соблазнить даже того, кто прежде и не помышлял о сексе вне пределов своего вида. При этом, не смотря на искреннее веселье, она, все же, показалась мне грустной. Когда я спросил в чем дело, она ответила, что сама не против подобных развлечений, но для женщин они куда менее доступны, чем для мужчин: пенисы дельфинов самцов анатомически устроены так, что попытка совокупления грозит женщине тяжелыми травмами гениталий, представляющими прямую угрозу жизни. В результате все ограничивалось лишь ласками и миньетом, или кунилингусом в зависимости от пола дельфина, что не могло полностью удовлетворить женщину.

Рассказывая мне все это, Рита вошла в воду, подплыла к нам и наглядно продемонстрировала, что общаться с дельфинами действительно любит и умеет. Она нежно обняла мою подружку (ту которую я в тот момент не держал за спинной плавник) и начала ее переворачивать, -- причем самочка охотно поддалась и сама завершила это движение, подставляя брюхо для ласк. Рита наклонилась над ней, прижимаясь всем телом (насколько это было возможно), начала гладить и ласкать одновременно целуя в разных местах, -- причем она явно знала, как и где это нужно делать, -- брюхо дельфиних из светло серого стало серо-розовым, красноречиво свидетельствуя о том, что она получает удовольствие. Потом Рита как-то по особому нажала на щель под грудным плавником, высвободив сосок своей партнерши и жадно припав к нему начала нежно сосать, от чего брюхо дельфинихи еще больше порозовело. Я тоже проделывал это, доставляя удовольствие партнершам, но не задумывался в тот момент над тем, как, что и зачем делаю, -- полностью отдавшись «чувству ветра», созданному виртуальным двойником. Рита, напротив, полагалась на знание и немалый опыт, получая тот же результат. Точно определив нужный момент, она начала ласкать сомкнутые гениталии партнерши: сначала едва касаясь, потом все более настойчиво, но так же нежно и осторожно. Половая щель слегка приоткрылась и Рита тут же проникла в нее пальцами, удивительно осторожно и умело; потом начала целовать, активно работая языком. Я мог лишь восхищаться ее мастерством и тем, сколь много дает обладателю виртуальный двойник в любой области, -- ведь все это я тоже проделывал совсем недавно на отмели с не меньшим успехом, совершенно не задумываясь об этом (что позволило мне в полной мере насладиться процессом).

Наконец дельфиниха кончила, очень явно (в вряд ли намного слабее, чем во время близости со мной), красиво выгнувшись всем телом в воде. Потом она легко перевернулась в обычное положение, издав веселую трель, -- эта своеобразная близость ей явно очень понравилась. Рита нежно поцеловала ее обтекаемый лоб, погладила по спине, и, не спеша, направилась к берегу. Я отпустил спинной плавник второй самки, простился с ней по примеру Риты и тоже поплыл к берегу.

Близость Риты с дельфинихой выглядела настолько естественно и красиво, что я был предельно возбужден, не смотря на то, что совсем недавно сам немало поработал, удовлетворяя двух новых подруг, -- так что когда мы вышли на пляж, я желал близости, пожалуй, даже больше, чем она, -- хотя Рита перед тем долго ждала моего возвращения, а возбуждение от близости с дельфинихой так и не нашло выхода. Благодаря этому, в тот день я узнал, что и обычный человеческий секс (при удачном стечении обстоятельств) может представлять собой нечто совершенно невероятное и столь же прекрасное, чего я, опять же, даже не мог представить, -- хотя к тому времени испытал в этом смысле очень и очень многое.

Мне вновь пришлось перенимать опыт сельтийцев (на сей раз тех, чьи сексуальные влечения были устремлены в сторону моря), что я с удовольствием и сделал, -- в определенном смысле, завершив таким образом еще один этап обучения (и, пожалуй, взросления), -- обретя куда более гибкое мировоззрение, приспособленное к восприятию прекрасного. Когда «Арахна» и «Сеть» завершили очередное преобразование единственного, пока, в моей коллекции виртуального двойника, созданного с нуля, а не на основе программы модуля-«иждивенца», дополнив его новым опытом, -- у меня появилась мысль создать из него такую программу в виде обезличенного опыта (возможностей «иждивенцев» моей коллекции и виртуальных двойников соответствующих специальностей было более чем достаточно, чтобы легко решить эту задачу средствами, так, или иначе доступными мне на Сельте). Но я быстро отказался от этой мысли: здесь на Сельте подобный опыт имели большинство взрослых, -- им «иждивенцы» были не нужны (по крайней мере, такие), -- а на других планетах, где они, пожалуй, могли пригодиться многим (ведь люди с таким влечением есть везде, а вот учиться им за пределами Сельты, чаще всего не у кого, -- что грозит множеством ошибок, разочарований и даже невольных преступлений, заставляющих местные власти менять законы далеко не в лучшую сторону), продавать их законно было бы невозможно, а связываться с незаконным бизнесом я ни в коем случае не хотел, хотя такую его разновидность считал незаконной лишь формально. Даже не смотря на то, что это вполне могло бы за короткое время принести мне достаточно денег на покупку сельтийского гражданства для всех пилотов нашего звена, -- прежде всего потому, что это значило вникать в бизнес как таковой, чего я не хотел совершенно.

Тем более, что, переняв столь необычный опыт местных жителей, и приняв, в буквальном смысле, разумом, телом и душой их образ жизни, основанный на этом опыте, я окончательно перестал ощущать себя чужаком на Сельте и быть им для местных жителей, -- различие, опять таки, стало только формальным: до тех пор пока я жил на базе за счет армии и не нуждался в ресурсах колонии, оно вовсе не имело какого-либо значения.

Тасира и Рик, напротив, больше держались друг друга и сослуживцев из гарнизона базы. О местных взглядах и обычаях они знали (не могли не знать, прослужив довольно долго на Сельте, да еще активно общаясь с Ритой; на базе обо всем это «не знали» только те, -- кто очень не хотел знать) и ничего не имели против (в отличии от некоторых сослуживцев, которые во время увольнительных не пытались что либо объяснять и доказывать местным жителям только по прямому приказу полковника Картера, -- нарушение которого грозило немедленным «вылетом» и с базы и из армии вообще без выходного пособия и с такими записями в личном деле, что устроиться «на гражданке» на любую приемлемую работу было бы совершенно не возможно), но перенимать их не собирались (хотя благодаря Рите имели для этого не меньше возможностей, чем я).

Для них сельтийское гражданство не имело такого значения, как для меня, хотя им нравилась эта планета и, выйдя на пенсию по возрасту и выслуге лет (что было вполне реально на гарнизонной службе, да еще на тыловой базе столь хорошо подготовленной к обороне от любого противника), предпочли бы поселиться именно здесь. Возможность в этом случае завести только одного ребенка их не смущала, -- они вовсе не стремились к этому. Как и мы с Ритой. При этом и мне и Рику было бы очень приятно жениться на наших партнершах, а их вполне устраивало замужество, -- хотя все мы точно знали, что от этого ровным счетом ничего не изменится в отношениях ни между нами, ни с другими нашими партнершами и партнерами (не важно, с базы, или «из местных»): армейская служба очень надежно уничтожает ревность, -- в тех кто понимает службу правильно. 

В этом желании было, пожалуй, много общего с тем, что заставило меня когда-то истратить свою долю наследства на покупку «Защитника», -- чтобы он был только мой, -- хотя благодаря «Сети» и коллекции «иждивенцев» я вполне мог поступить на армейскую службу просто пилотом (и наверняка получил бы хорошую машину, -- хотя ни одна серийная модель из существующих по-прежнему не нравилась мне по-настоящему), оставив свою долю наследства в распоряжении «РобоТех» и, возможно, сохранив таким образом связь с семьей. Хотя в этом я сильно сомневался, ведь нежелание учиться бизнесу уже само по себе было прямым нарушением семейных традиций и воли отца.

Поддаться этому желанию всем нам мешало то, что на военной службе это было хоть и возможно, но совершенно лишено смысла. Кроме того, все мы, кроме Риты, были очень далеко от родного дома и не могли (да и не хотели) вернуться, а собственного дома ни у кого из нас не было вовсе. Объединить нас всех, хоть и по разным причинам могла только Сельта, -- удивительная планета, не похожая на все остальные, освоенные человеком, -- но для этого троим из нас нужны были недоступные для нас суммы, чтобы осесть здесь по настоящему.

Тогда все остальное тоже имело бы смысл: даже продолжая служить на базе и ровным счетом ничего не меняя в образе жизни (который всех нас вполне устраивал), все мы были бы дома, -- и могли бы поступать соответственно. Тем более, что за эту планету и за базу, на которой мы служили (так не похожую на все те, где приходилось служить моим более опытным товарищам) все мы готовы были сражаться до последнего (впрочем, как и все жители Сельты, -- не смотря на их спокойный образ жизни, по-настоящему близкий к пасторальному). В разговорах между собой мы не раз обсуждали все это. Всякий раз, приходя к одним и тем же выводам, но изменить что-либо мы не могли и не слишком тяготились этим.

После того, как я перенял (насколько это было возможно) весь интересный для меня опыт, вначале у сослуживцев по базе, а затем у сельтийцев, -- благодаря чему не только стал там и там своим, обретя доверие и вполне определенно положение; но и почувствовал себя взрослым (благодаря весьма неожиданному и своеобразному «обучению» на Сельте мое взросление действительно завершилось, хотя я все еще был молод и, при других обстоятельствах, сам считал бы себя мальчишкой), -- в моей жизни, по большому счету, перестало происходить что-либо новое. Я окончательно «втянулся» в службу на базе (чувствуя себя, конечно, не ветераном, но добросовестным служакой, достаточно опытным именно в этом смысле); увольнительные за ее пределами тоже складывались наилучшим образом: при этом, не смотря на все разнообразие того, что мы с Ритой могли себе позволить (уже только лишь потому, что она была местной, а я принял местные обычаи и образ жизни), -- чем и пользовались со всем возможным для себя удовольствием, -- чего-либо действительно нового во всем этом для меня не было. Однако того, что у меня было, мне было вполне достаточно. Я не хотел чего либо еще, даже мысленно, -- прежде всего, потому, что в любой момент времени был занят чем-то достаточно интересным и, так, или иначе, достаточно приятным для меня, -- и для мыслей о чем-то еще не было ни времени, ни места в сознании. Незаметно для себя я окончательно перестал замечать движение времени, чему очень способствовала и стабильность обстановки, и неизменность погоды на Сельте. Время стало для меня лишь цифрами хронометра в «виртуалке» «лоцмана», на которые я обращал внимание лишь применительно к повседневным нуждам, не воспринимая иначе, -- в более общем смысле.

Когда я получил вызов на «лоцман» по закрытому личному каналу связи через инфосеть и систему межзвездной связи базы, мне казалось, что с моего прилета на Сельту прошло лет двадцать или даже тридцать, -- моя жизнь была постоянно насыщена событиями (пусть утратившими новизну, но все равно интересными, и очень многочисленными), поэтому субъективный ход времени для меня ускорился до предела, -- хотя на самом деле прошло меньше трех лет.

У видев личный код отца в свойствах входящего вызова, я очень порадовался, что до отбоя осталось совсем немного и я не занят чем либо, а просто сижу в своей комнате на койке, собираясь завалиться спать (вопреки обыкновению, в одиночку) по окончании очередного дня службы, -- интересного и по своему приятного, но изрядно меня утомившего (потом оказалось, что отец, с его чутьем опытного дельца, специально выбрал время вызова так, чтобы он мог помешать моим обязанностям по службе с наименьшей возможной вероятностью). Сразу вспомнился разговор с Ритой в ночь нашей первой близости (при этом мне показалось, что это было лет сто назад); пришедшая тогда мысль позвонить отцу лет через десять, попробовать помириться, -- я никак не ожидал, что он может позвонить сам (и тем более удивился, взглянув на дату на хронометре «лоцмана»).

Я терялся в догадках, не находя причин для его звонка, -- и ни «иждивенцы» моей коллекции, ни виртуальные двойники, сформированные на их основе, помочь мне тут не могли (психологией я не интересовался никогда, а сходу приспособить для этой цели, скажем, возможности, которые имелись у «иждивенцев» военных, -- так, или иначе связанных с тактикой и командованием, -- и аналитических специальностей было не так-то просто). Тем не менее, я отлично понимал, что ни «выковырять» меня с базы (при действующем армейском контракте) ни отобрать оборудование, купленное за мою долю наследства (переданное, пусть и временно, собственность армии по тому же контракту) он не сможет при всем желании (если бы оно вдруг возникло), огромных деньгах и связях нашей семьи, -- бояться мне было нечего.

Поэтому я дал команду «лоцману» принять вызов, мысленно порадовавшись, что боевые «иждивенцы» в любом случае не позволят мне потерять самообладание. Увидев лицо отца в окне коммуникационной подпрограммы, развернутом, «виртуалкой» «лоцмана», я порадовался этому еще раз. Он нисколько не изменился с того дня на Гегвее, когда мы виделись в последний раз. Глядя в его серые глаза, в которых светились ум и стальная воля опытного дельца, я чувствовал, что он точно так же рассматривает меня, -- оценивает по каким то своим, одну ему известным, признакам и критериям, -- и ждал, что он будет требовать и приказывать, хотя по-прежнему не мог представить, -- что, почему и зачем, -- но ждал от него именно этого. Что-либо еще просто не вязалось у меня с его образом, сложившимся с детства и лицом, которое я видел перед собой.

Тем не менее, наш разговор полностью разрушил все мои ожидания, -- что, в данном случае, было к лучшему. Начался он довольно странно. Отец всего парой фраз, предельно скупо и сжато, но давая максимум информации (как в совершенстве умел это делать всегда, сколько я его знаю), дал понять что достаточно много знает и о моем месте службы и о самой службе (включая записи в личном деле), хотя эта информация, не секретная в полном смысле, была, тем не менее, весьма труднодоступной для людей за пределами армейской иерархии (и то ближе к ее верхушке), -- наша база хоть и числилась обычной, одной среди многих, по сути таковой не являлась. Более того, выходило, что ему каким-то образом стало известно даже то, что в армейских документах, вроде бы, не должно было фигурировать вовсе: моя симпатия к Рите Торес и ее симпатия ко мне, то что мы хотели бы сыграть свадьбу, будь у нас собственный дом, -- конечно все это мы не раз обсуждали здесь в казарме (которую привыкли считать домом) и записи звука и видео с камер наблюдения имелись в распоряжении службы безопасности базы, но такие данные с них, по идее, считались личными и не должны были где-либо фигурировать. Как это стало известно отцу для меня по сей день загадка.

Тем не менее позвонил он мне, как оказалось, именно по этому поводу. Показав свою осведомленность, он сделал то, чего я ожидал куда больше, чем всего остального, -- потребовал от меня отчета. Вначале вовсе не понял, что ему нужно (при таком обилии информации), но отец быстро и достаточно жестко растолковал мне это: его интересовало, чего я добился за эти годы (сам, без его поддержки, -- так как он прямо признал, что я, так или иначе имел право на все, что получил от семьи и ничего ей не должен) и что собой представляю на данный момент. При этом я с удивлением осознал, что он, пожалуй, всегда стремился, прежде всего, к тому, чтобы его дети достигли в жизни как можно большего; и то как и в чем они смогут достигнуть этого имело куда меньшее значение, -- всем нам готовили путь управленцев в родной компании в основном потому, что это было рационально, выгодно для семьи (чем больше в структуре компании руководителей, которым нет смысла воровать, тем больше у нее шансов сохранить доходы, успешность и стабильность), легко для нас (мы всегда будем среди своих, делая общее дело, и до конца жизни будем защищены от превратностей самостоятельной жизни) и могло обеспечить нам привычную с детства роскошь существования (на вполне законных основаниях, соответственно вкладу в благосостояние семьи), а главное самую интересную (с точки зрения отца) работу.

Получалось, что он вполне оценил то, что мне удалось вполне неплохо устроиться в жизни самому, -- хотя вспоминая его реакцию на мой демарш тогда, на семейном совете, я никогда бы не подумал что такое возможно: в действительности оказалось, что тогда он был выведен из себя не столько моим поступком (более того, он прямо признал, что доволен тем, что у меня хватило воли и решимости на него), сколько тем, что не смог предвидеть его и, более того, проиграл по собственным правилам тому, кого не считал еще даже начинающим «игроком», -- теперь зная, что я нашел достаточно надежное место в жизни и интересное для себя занятие (способное так или иначе полностью обеспечивать меня остаток жизни), он хотел знать, достиг ли я при этом чего-то что было бы достойно его уважения. При этом, отец явно настроен был достаточно упорно искать это что-то, чтобы дать мне возможность восстановить связь с семьей, снова стать ее частью (восстановив таким образом правильную, в его понимании, картину мира), -- но только если ему действительно удастся отыскать это нечто.

Осознав это, я рассказал ему о своей жизни на Сельте настолько подробно, насколько мог, не разглашая информации о базе, которую могли считать секретной (и о которой он не дал понять явно, что она ему известна в начале нашего разговора; который естественно записывается и будет потом дотошно анализироваться службой безопасности, -- в основном потому, что делать ей особенно нечего, а поработать наши безопасники любят, в прочем, как и все остальные, другие сюда не попадают), рассказал об освоенных уже на собственном опыте специальностях, о сформированных из него виртуальных двойниках и о том, какие возможности они мне давали: как глава компании-производителя «Сети» отец знал более чем достаточно, чтобы оценить все это по достоинству, -- на что я собственно и рассчитывал. Естественно я не стал рассказывать подробно о том опыте, который получил на самой Сельте, -- исходя из того, что о местных нравах отец знает и не придает сколь ни будь серьезного значения, раз не сказал этого прямо, -- лишь постарался передать свое впечатление от планеты; от колонии и ее жителей: все то что заставляло меня страстно желать сельтийского гражданства и женитьбы на Рите (которая была неотъемлемой, но все равно только лишь частью целого), -- только в тот момент, рассказывая отцу все это, я осознал, насколько это мне необходимо; только так я мог обрести дом, которым могла быть только Сельта. Под конец, я, коротко и сжато, как любил говорить отец, рассказал ему, почему сельтийское гражданство необходимо не только мне, но и Рику с Тасирой, -- уже догадываясь о намереньях отца, я объяснил ему, почему это необходимо для того, чтобы на Сельте мог поселиться я: не сомневаясь, что он прекрасно поймет меня (действительно успешная корпорация сплочена не хуже, чем хорошее подразделение в армии, -- принципы дружбы и взаимовыручки в ней те же, и имеют не меньшее значение).

Отец слушал очень внимательно, ни разу не перебив меня. При этом он погрузился в себя, и я буквально видел, как его сильный, тренированный разум взвешивает каждое мое слово, оценивая его согласно собственной системе ценностей. Потом о долго смотрел на меня молча вглядываясь в лицо, словно искал за чертами бикаэльца-полукровки нечто очень важное для себя, что мог бы увидеть сразу на моем прежнем лице, каким оно было в детстве. А потом он все таки улыбнулся, -- скупо, коротко (хотя для него и это было уже очень много), но при этом его взгляд потеплел: серые глаза уже не казались стальными; лицо, оставаясь жестким и волевым, смягчилось. И я, пожалуй, впервые в жизни увидел в нем не главу семьи и президента корпорации «РобоТех», а своего отца. При этом я осознал, что все эти годы он боялся, что я ушел от подготовленного им для меня пути просто из лини, нежелания делать что-либо, -- он боялся убедиться в том, что я не достоин быть членом семьи и обо мне придется просто забыть; и очень не хотел этого. Как не хотел этого и я сам. Раньше я просто не задумывался об этом, но в тот момент осознал, что очень хочу оставаться частью семьи, -- на Гегвей я все равно не вернусь и вряд ли покину Сельту, но это не имеет значения, -- наша семья достаточно сильна и богата, чтобы прикрыть одного из своих даже через пол галактик, придя на помощь в случае необходимости куда быстрее, чем можно предположить (точно так же, как эта база, спрятанная в глубине скал, может прикрыть огнем автоматических установок ИБРа, на первый взгляд одиноко идущего по патрульному маршруту проложенному вдоль ущелий и каньонов). В этот момент решалось, достоин ли я быть своим, и я прекрасно понимал это.

По лицу и по глазам отца я прекрасно понял и то, что принят, -- они были куда красноречивее теплых слов (которые всегда давались ему с трудом из-за жесткой и волевой натуры), и этот единственный взгляд согрел меня тогда куда больше, чем любые возможные слова.

Тем не менее, отец все же поздравил меня, -- в своей обычной суховатой манере, но при этом, впервые, как равного, -- причем поздравил он меня со свадьбой, так словно она уже состоялась (впрочем, в тот момент это, в самом деле, целиком зависело от него). Поздравлять меня с чем-либо еще, -- с теми успехами, которые он усмотрел в моем рассказе, -- он не счел нужным: он уже признал их и мое право быть членом семьи (уже не как ребенка, а как взрослого), -- и действовал соответственно.

Потом он на какое-то время отвлекся, не прерывая сеанс связи (межзвездная связь стоит дорого, но не для людей его круга). Вновь повернувшись к камере, он сказал, что отправил на мой счет в центральном банке Гегвея свадебный подарок, -- от семьи и от себя лично, -- при этом недвусмысленно дав понять, что не считает его поддержкой как таковой, и я по-прежнему ничего не должен семье. Простились мы очень тепло, чего никогда не было раньше, хотя, сторонний наблюдатель, пожалуй, не заметил бы этого. Потом я просто рухнул на кровать и забылся тяжелым сном, придавленный одновременно усталостью и волнением: за все время, проведенное на Сельте, я впервые спал очень плохо и с трудом встал по общему сигналу подъема. Впрочем, контрастный душ и воздействие на разум боевых модулей быстро привели меня в норму, а великолепный, как всегда, хоть и не притязательный завтрак, приготовленный Тасирой для всех нас, завершил этот процесс полностью.

Потом я связался по «лоцману» с комендантом базы (первым заместителем полковника Картера, носившим чин подполковника, -- хотя на тыловой базе снабжения эту должность мог занимать и майор) и попросил увольнительную в Парадиз на несколько часов по личным делам, чего никогда не делал прежде за все время службы на базе. Пожалуй, именно по этому комендант не стал долго разбираться, куда именно я собрался и зачем (тем более, что этот день для нашего звена должен был начаться для нашего звена с очередной виртуальной тренировки в тренажерном классе казармы), а просто подписал электронный рапорт, сброшенный мной с «лоцмана» на его терминал.

Заглянув в тренажерный класс и сказав Рите и остальным, чтобы мня не ждали, -- чем изрядно их удивил, -- я помчался в главный ангар, показал дежурному технику подписанный комендантом рапорт (сбросив документ на его «лоцман») и попросил открыть одну из стартовых шахт для истребителей, ближайшую к стоянке транспортной техники. Он не стал спорить, хотя и был сильно удивлен моей просьбой. Пока раскрывались бронестворы внутреннего люка пусковой шахты, я добежал до стоянки транспортной техники, заскочил в двухместный пассажирский флаер (скоростной и хорошо бронированный), -- который сам недавно разобрал по узлам, проверил, а затем собрал поновой в ходе планового техосмотра (благодаря «чувству ветра» мне как раз хватило на это времени очередной увольнительной), -- хлопнул ладонью по кнопке скоростного старта на панели управления, и резко рванул машину вверх (пользуясь поддержкой программы «Летун» и виртуального двойника на ее основе), как только закрылся бортовой люк и сработали автоматические привязные ремни, надежно прижав мое тело к креслу. Затем, заложив крутой вираж под потолком ангара, я направил машину в ствол стартовой шахты, увеличив скорость до максимальной, как только вокруг замелькали серые стены пластобетонного цилиндра, -- благодаря «чувству ветра» это было совсем не сложно, хотя пассажирский флаер (даже армейской модели), конечно не истребитель.

Вырвавшись из ствола пусковой шахты в небо над горным массивом, я вновь заложил крутой вираж, не обращая внимания на перегрузки (благо тело бикаэльца-полукровки могло выдержать все, на что способен в этом смысле новейший аэрокосмический истребитель; а обычный скоростной флаер, конечно не способен даже близко), и на той же предельной скорости погнал машину в сторону Парадиза одновременно набирая высоту, -- чтобы не столкнуться чего доброго с каким ни будь гражданским флаером ближе к городу: я по опыту знал, что сельтийцы предпочитают летать на минимально безопасной высоте, любуясь своей планетой (обычно это относилось и ко мне, но сейчас мне было не до этого).

Уже над Парадизом, ориентируясь по приборам, я бросил машину в пике, у самой земли сделал горку, гася ускорение (благо я точно знал, что антиграву и двигателям это не повредит, -- я затратил немало усилий, доводя их до идеального состояния и увеличивая возможности), и, уже спокойно, на антигравах посадил флаер на парковочной площадке у здания банка, -- единственного в Парадизе (и на Сельте), -- выглядящего снаружи точно так же, как большинство одноэтажных домов в городе.

По нажатию клавиши «экстренный выход» привязные ремни мгновенно расстегнулись, а затем втянулись в спинку кресла. Одновременно с максимально возможной скоростью начал открываться бортовой люк. Не дожидаясь его полного открытия, я выскользнул из кабины (пользуясь поддержкой программы «Боец» и виртуального двойника на ее основе) отдал с «лоцмана» команду задраить бортовой люк.

До дверей банка я добежал стремительным рывком, только у самой двери перейдя с бега на быстрый шаг, чтобы не нервировать немногочисленный персонал из числа сельтийцев (по переменно дежурящих здесь, -- потому, что им это нравилось, и ради удобства богатых туристов, которые были на Сельте почти всегда; и всегда их было немного), -- все таки я был в пилотском бронекомбинезоне, с оружием и боекомплектом, а за прошедшие годы местные привыкли видеть меня (в реальном мире) в одних шортах да ботинках, и вполне могли решить, что на планету напали, -- ворвись я в таком виде внутрь так, как метнулся через стоянку. А так, я вошел внутрь спокойно, как ходят сами сельтийцы, которым некуда и незачем спешить, благодаря чему на мое снаряжение (давно примелькавшееся всем в общих виртуальных симуляциях) внимания не обратили вовсе.

Мило поздоровавшись молодой и очень красивой девушкой (выполнявшей в тот момент роль «банкира»), которая сидела за стойкой, -- благодаря общению с Ритой и активному отдыху вместе с ней за пределами базы, я давно знал всех (или почти всех) сельтийцев, живущих в городе и его окрестностях (и тех, кто жил сам по себе, в тех местах где нам доводилось бывать); и меня тоже все знали и давно считали своим, -- ответив на ее приветствие, пожалуй, впервые действительно по сельтийски: радостно и беззаботно. Вернее, прежде я вел себя точно так же, но это не совсем соответствовало моему внутреннему состоянию, -- хотя я понял это только тогда, когда это состояние изменилось.

То, что эту красивую, беззаботную и веселую девушку делал банкиром только тонкий кружечек «иждивенца», прилепленный поверх «лоцмана» на время дежурства в банке, меня не волновало совершенно, -- мне нужна была не ее помощь, или профессиональные навыки (которые обеспечивал «иждивенец»), а только считыватель, и банковский компьютер, позволяющий проверить состояние баланса на кредитной карте центрального банка Гегвея, всегда лежащей в одно из надежно застегнутых карманов «пилотника». Естественно, я не имел права работать с банковским оборудованием сам (тех, кто получал такое право даже временно, выбирало руководство колонии), поэтому я просто вручил сельтийке свою кредитку, попросив проверить баланс, и терпеливо ждал (откровенно любуясь красотой девушки), пока она работала с ней.

Впрочем, справилась она с этой задачей не хуже опытного банкира (насколько мог судить я, -- совершенно не испытывая интереса к любому бизнесу и всему, что с ним связано) и меня мгновенно отпустило: жестокий мандраж (подобный предбоевому), -- который гасили только «иждивенцы» боевых специализаций, -- схлынул; все тревоги, мучившие меня (даже во сне) всю ночь и все утро, -- остались позади: мы с отцом, все же, поняли друг друга правильно (даже там, где не было слов), -- пожалуй, впервые в жизни.

Денег на карточке оказалось достаточно для приобретения трех пакетов сельтийского гражданства, -- причем с изрядным запасом и не считая суммы, которая там уже была: остатков наследства (изрядно с экономленных на Сокте благодаря помощи Тианы) и денег, заработанных за время службы (включающих не только мою зарплату пилота ИБРа и медленно растущую надбавку по выслуге; но и надбавку за звание младшего лейтенанта, полученное как очередное совсем недавно, когда Тасире присвоили звание лейтенанта, а Рику --старшего лейтенанта; надбавки за получение квалификации по вторичным специальностям, -- их собралось на удивление много, и все ближе к высшей категории, хотя я ни разу не писал рапорт с просьбой об их присвоении, -- это решали командиры подразделений, к работе которых я часто присоединялся во время увольнительных; и плата за аренду армией моего ИБРа и снаряжения, -- оказавшуюся на удивление высокой, поскольку и то, и другое по-прежнему было лучшим на рынке вооружений). Мне не нужно было выходить в планетарную инфосеть и сверятся с законами колонии, чтобы знать это наверняка: как когда-то, -- еще дома на Гегвее, планируя приобретение «Защитника», -- я изучил этот вопрос досконально, как только понял, что хочу получить гражданство Сельты.

Каждый такой пакет давал покупателю права, равные с правами уроженцев колонии. Для того, чтобы обеспечить это, сумма, необходимая для приобретения пакета, делилась примерно пополам. Одна половина оставалась в распоряжении руководства колонии, пополняя ее бюджет (опять таки хранящийся в виде вкладов в гегвейских и кассионийских банках, проценты с которых вполне покрывали текущие нужды всей колонии), что делало продажу гражданства очень выгодной и вполне оправданной, -- поскольку высокая общая стоимость пакета исключала перенаселение за счет иммигрантов и их потомков (естественно, с учетом законов колонии, позволяющих каждой женщине иметь только одного ребенка за всю жизнь).

Вторая оставалась в распоряжении иммигранта, как его личный банковский капитал, проценты от которого гарантированно уравнивали доходы нового жителя колонии (а затем и его потомков) с тем минимумом, которого требовал закон, -- зная новое состояние своего банковского счета (и темпы его пополнения за счет доходов от службы), я с удовольствием отметил, что мои доходы с капитала (за вычетом стоимости сельтийского гражданства для Рика и Тасиры, и половины его стоимости для меня) по местным меркам будут уже не мини, а средними (ближе к верхней границе этой имущественной категории по местным законам). На свадебный подарок нам с Ритой отец определенно не поскупился, впрочем, ничего иного я и не ждал, -- все что он делал он всегда делал всерьез, либо не делал вовсе (поэтому я так боялся того, что неправильно истолковал его слова о свадебном подарке, -- боялся до последнего момента, хотя понимал, что двоякая трактовка, в данном случае вряд ли возможна). Конечно, он не мог допустить, чтобы любой член нашей семьи мог считаться менее, чем зажиточным там, где он решил поселиться. Пока я, формально и согласно его представлениям, был вне семьи, это не имело значения. Но теперь, когда я был принят обратно, это нужно было, прежде всего, и ему лично, и для престижа семьи. Поэтому Рику и Тасире из этих денег причиталось ровно столько, сколько было необходимо на приобретение пакетов гражданства с минимальной «второй половиной» (правда без учета тех средств, которые у них уже были, так что абсолютно минимальным их благосостояние не будет, даже по местным меркам); я был очень рад, что им это абсолютно безразлично, -- это я знал совершенно точно, как и то, что они будут рады (пожалуй, не меньше, чем я) формально поселится на Сельте, продолжая при этом служить на базе и ничего не меняя в привычном образе жизни.

От души поблагодарив молодую сельтийку за помощь и пожелав ей приятного дня (обычная форма прощания среди сельтийцев, -- но, наверно, никто и никогда еще не желал ей этого столь искренне), я вышел из здания банка, и не спеша направился к флаеру, удивляясь тому, как лучи теплого сельтийского солнца и привычный легкий ветерок (всегда дующий в одном направлении) заставляют мое тело трепетать и буквально петь (не смотря на то, что пилотский бронекомбинезон не позволял мне почувствовать то и другое всем телом), -- хотя ничего нового в них для меня, вроде бы, не было. Только подойдя к флаеру я сообразил, что напоминает мне это состояние (а осознав, удивился настолько, что на несколько секунд замер на месте): так я чувствовал себя впервые оказавшись в кабине «Защитника», -- сознавая, что он только мой, как и прочее снаряжение, идущее в комплекте поставки.

Теперь я испытал то же самое, но уже по отношению ко всему, что окружало меня, -- ко всей планете, как единому целому (причем я прекрасно сознавал, что все живые существа на ней принадлежат лишь сами себе, но являются неотъемлемой частью этого целого, --и потому готов был сражаться за них с любым противником до последнего, -- как за свою личную собственность, даже часть самого себя) и это чувство было более прекрасным и сильным едва ли не настолько, насколько размеры и масса планеты превосходили размеры и массу моего ИБРа вместе со всем снаряжением, ремпеной и боекомплектом.

Открыв бортовой люк командой с «лоцмана», я забрался в кабину флаера, закрыл люк, пристегнул ремни (на сей раз уже спокойно, -- вручную) и поднял машину воздух, -- резко (как того требовали «Летун» и виртуальный двойник на его основе), но уже без прежней спешки. Тем не менее, набрав высоту и заложив вираж в сторону базы, я вновь разогнал машину до предела, радуясь ее скорости (хотя, по сравнению с аэрокосмическим истребителем, она все равно казалась медлительной), -- затягивать свою отлучку с базы дольше абсолютно необходимого я не хотел: прежде всего, потому, что ничего интереснее службы для меня по-прежнему не было (все остальное, что давала мне Сельта, -- лишь дополняло ее, и без самой службы, пожалуй, было бы для меня почти ничем; хотя и служба, без того, что могла дать Сельта, вполне могла в конце концов задавить рутиной; пусть я не чувствовал и не знал этого наверняка, -- да и не хотел ни знать, ни думать об этом).

На подлете к базе я командой с «лоцмана» послал вызов диспетчеру, пользуясь системой связи флаера. Мне тут же ответили (я даже узнал по голосу диспетчера, -- симпатичную молодую девушку-сержанта, с которой мы иногда развлекались в свободное время, либо в моей комнате в казарме пилотов ИБРов, либо в казарме вспомогательного персонала базы), установился двусторонний канал связи (защищенный плавающим армейским шифром и спецкодировкой пакетов данных) и я получил разрешение на пролет в главный ангар по одному из малых тоннелей (благодаря имеющейся у меня официально квалификации пилота-истребителя достаточно высокого класса; иначе пришлось бы садиться на космодроме базы, что было значительно проще, но далеко не так интересно).

Без проблем проведя флаер (почти не снижая скорости) сначала через внешний створ тоннеля, затем вдоль него и, наконец через внутренний створ в главном ангаре, я заложил вираж под потолком «дома», гася скорость и уже плавно, осторожно посадил машину на площадку среди прочей летающей транспортной техники. Выбравшись из кабины и задраив люк командой с «лоцмана», я махнул рукой дежурному технику, показывая, что вернул машину на место в целости и сохранности. Он тоже махнул в ответ, -- «понял, вижу», -- и вернулся к своим обязанностям, а я зашагал прямо к «Защитнику», стоящему в фермах обслуживания: вскоре нам с Риком Хансеном нужно было идти в патруль по одному из маршрутов вокруг базы, -- я вернулся как раз вовремя, чтобы без спешки загрузиться в своего ИБРа, выполнив все положенные загрузочные процедуры и тесты; что не могло не радовать, -- дисциплина на базе и серьезное отношение персонала к своим обязанностям мне очень нравились и если приходилось поступать иначе (по какой либо причине) мне всегда было до предела неприятно (хотя это были мелочи, на которые не обращало внимания даже местное начальство, при всей его взыскательности и строгости).

Пока мы с Риком, вместе с техниками, готовили свои машины к выходу с базы, я ничего не сказал о том, почему пропустил плановую тренировку звена (чего обычно не делал никогда), а Рик ни о чем не спрашивал, занятый проверкой систем своего «Колонизатора». Потом, когда наши ИБРы уже шли средним маршевым шагом по патрульному маршруту в одном из горных ущелий, я, пользуясь закрытым двусторонним каналом связи рассказал ему, зачем летал в город. Рик воспринял это очень спокойно (как воспринимал вообще все), -- больше всего его порадовала возможность рассказать об этом Тасире, когда мы вернемся на базу (именно такой реакции я от него и ждал, и порадовался, лишний раз убедившись, что действительно хорошо знаю своих товарищей по звену). Больше мы об этом не говорили, лишь изредка перебрасываясь отдельными фразами по каналу связи, -- как обычно во время патрулирования.

Вечером, ближе к отбою, когда мы с Риком вернулись на базу, за ужином в комнате отдыха пилотской казармы, состоялось то, что Тасира с Риком дружно окрестили, -- «официальной и торжественной раздачей огромных мягких розовых слонов» (над чем все мы потом долго смеялись до слез), -- хотя я всего лишь рассказал им о разговоре с отцом и о свадебном подарке нам с Ритой, часть которого предназначалась им. Они восприняли это весело и, безусловно обрадовались такому стечению обстоятельств, но, все равно спокойно: при этом не было чувства, что они получили нечто, без чего не могли бы обойтись.

За общим весельем и смехом, царившим в тот момент за столом, я далеко не сразу понял, -- что Рита по-настоящему счастлива: на ее глазах блестели слезы и я, с удивлением понял, что она готова разрыдаться, а поняв это, поспешно подался к ней, обнял и крепко прижал к себе, -- причем она тут же спрятала лицо у меня на груди (заставив меня поспешно расстегнуть «пилотник» настолько, чтобы ей было там удобно) и все-таки разрыдалась, а я нежно гладил ее по голове и тихо шептал что-то ласковое, одновременно радуясь ее счастью и удивляясь тому, что его оказалось так много. Рик и Тасира тоже не сразу заметили, что происходит, а заметив, естественно сделали вид что их в комнате отдыха нет, сразу стали веселиться тише (при этом явно недоумевая, что происходит с Ритой), а затем действительно ушли, отправившись в комнату Тасиры.

Мы с Ритой еще какое-то время сидели в обнимку, пока она немного успокоилась. Потом она вдруг отстранилась, мягко вскочила на ноги и повлекла меня в свою комнату (схватив за руку и буквально сдернув со стула, -- хотя конечно это было бы ей не под силу, если бы я не встал сам), почти так же решительно, как в день моего появления на базе, -- когда собиралась «присвоить» меня. Тем не менее, на этот раз наша близость получилась совсем иной: страсти и нежности в ней было примерно столько же, как и желание сбросить огромное нервное напряжение, охватившее Риту, которое передалось мне, -- благодаря «чувству ветра» мы разделили его на двоих, превратив в страсть и наслаждение то, что не смогло вылиться слезами. После этого Рите стало легче, -- ее огромное счастье уже не рвалось наружу, словно превратившись в мягкий, теплый свет, который пронизывал ее всю: движения, выражение лица, тело (казалось, знакомое до мелочей), -- превративший вторую близость в эту ночь в нечто невероятное, хотя в ней было куда больше нежности и счастья, чем страсти и чисто сексуального влечения.

Потом, когда мы отдыхали рядом, наслаждаясь близостью друг друга и сладкой истомой, подаренной тем, что только что было между нами, -- Рита наконец смогла объяснить, свое странное состояние, сильно удивившее всех нас (и меня, и Рика, и Тасиру), тем более, что мы были уверены, что знаем своего командира вполне достаточно, чтобы предвидеть ее реакцию и поведение в любой ситуации. Она говорила взволнованно, сбивчиво, иногда начиная дрожать всем телом (словно испуганная кобылица) и, благодаря «чувству ветра», я знал, что только мои объятия, близость моего тела (к которому она прильнула так плотно, как только могла), позволяют ей говорить вообще. Я слушал очень внимательно (нежно обнимая ее), пытаясь уловить суть (и вновь остро сожалея о том, что в моей коллекции «иждивенцев» нет модуля, подходящего для этой цели прямо).

Постепенно, это мне все же удалось (по крайней мере, отчасти) и я вновь удивился тому, насколько похожи оказались наши истории и путь в жизни, -- не смотря на все их различия. Из рассказа Риты выходило, что вернувшись домой (чего ей к тому времени очень сильно хотелось) она так и не смогла по-настоящему почувствовать это, или поверить до конца, что вернулась. Оставаясь единственной сельтийкой на базе, она чувствовала, прежде всего, свою принадлежность ей: гарнизону, военной службе (ставшей ее образом жизни), -- а не родной колонии и планете. Я с удивлением узнал (и понял, что это правда), что этот психологический барьер в ее сознании начал постепенно истончаться только тогда, когда возникла связь между нами, а затем Рита поняла, что я не только могу перенять местные обычаи и образ жизни, но и по-настоящему хочу этого. Тем не менее, часть барьера упорно не желала исчезать, и причиной этому было то, что ее новой связью с родной планетой мог и должен был стать я, но для этого мне нужно было стать ее частью во всем, без каких либо оговорок. Только в тот момент я с удивлением понял, что невозможность для меня осесть на Сельте все это время тяготила Риту куда больше, чем меня самого, -- и мысленно обругал себя последними словами (во всю используя запас ругательств, изрядно пополнившийся за время службы) за не внимательность. Если бы я понял все это раньше, то связался бы с отцом немедленно, приложив все усилия, чтобы получить необходимую сумму, -- впрочем я понимал, что тогда он бы вряд ли стал общаться со мной, а деньги полученные таким образом, скорее всего, не дали бы всем нам того, что мог дать свадебный подарок отца, полученный так, как я получил его. Все получилось так, как только и могло получиться (и, пожалуй, самым лучшим образом), но мне все равно было очень жаль Риту (которая все это время не могла вернуться домой по-настоящему, находясь на родной планете), даже теперь, когда жалеть было, собственно уже не о чем.

После той ночи Рита очень сильно изменилась. Вернее она осталась такой же, -- словно светящейся внутренним светом и абсолютно счастливой (даже по меркам Сельты, хотя все жители этой планеты куда счастливее жителей большинства миров и понятие «абсолютного счастья» здесь имеет несколько иной смысл, чем на других планетах), -- какой прежде никогда не была (хотя казалась счастливой, как и все жители Селты). Это увидели и поняли все на базе. Впрочем, не увидеть такое было, пожалуй, невозможно в принципе. В остальном время до следующей увольнительной прошло почти так, как обычно, -- новое состояние Риты не мешало ей командовать звеном и выполнять остальные обязанности по службе: напротив она явно наслаждалась ими как никогда и отдавалась с искренним рвением, став очень похожей в этом на полковника Картера и других офицеров из командования базы, -- для которых служба была смыслом жизни. Это тоже заметили все, но, прежде всего, мы трое (ее подчиненные и непосредственные соратники), причем я поймал себя на том, что тоже испытываю нечто, подобное ее состоянию. Тасира с Риком вели себя спокойнее, но их тоже подхватила эта своеобразная волна, и это сказывалось во всем (прежде всего во время виртуальных тренировок, где мы были в боевой обстановке), причем исключительно в лучшую сторону, -- незаметно для нас (поскольку мы были частью этого процесса, находились) внутри него, выведя действия звена на качественно новый уровень, -- хотя осознали мы это значительно позже (в основном по реакции начальства). Еще одним отличием стало то, что близость со мной требовалась Рите каждую ночь (впрочем, как и мне близость с ней), причем мы не расходились по своим комнатам после отбоя, а спали вместе (не взирая на возможное недовольство и взыскания со стороны начальства), -- иначе мы просто не могли. При этом часть свободного времени Рита каждый день тратила на переговоры с Парадизом по «лоцману», через планетарную сеть, чего прежде никогда не было (это подтвердили мне Рик с Тасирой, прилетевшие на Сельту вместе с Ритой). Все мы понимали, что на время ближайшей увольнительной готовиться нечто особенное, причем детали нам знать не положено (иначе Рита сама сообщила бы нам «обстановку и боевую задачу»), и делали вид, что мы ничего не замечаем.

Те большим сюрпризом для нас стало то, что перед самой увольнительной Рита отправилась к полковнику Картеру и попросила продлить ее до двух недель, а командир базы (причем в приказном порядке) отправил нас четверых в увольнение аж на месяц (чему Рита удивилась не меньше нас), -- сказав при этом, что «медовые две недели» по его мнению звучит странно, -- выделив в наше распоряжение два двухместных скоростных флаера (из самых быстрых на базе, -- быстрее были только истребители, а в распоряжении колонии таких машин не было тем более) с требованием немедленно прибыть к месту службы в случае боевой тревоги. С чем все мы согласились с чистой совестью и совершенно искренне.

Потом был отлет с базы, превратившийся в целое событие, поскольку Рик, -- весьма неплохой пилот, -- не обладал тем не менее квалификацией пилота-истребителя и допуска на вылет через пусковую шахту, или пилотирование в тоннелях у него не было. В результате все получилось как положено, без лихачества, уместного в боевой обстановке. Обе машины доставили транспортером из главного ангара по тоннелю к космодрому базы. Пока манипуляторы грузовой платформы устанавливали их на пластобетон взлетного поля, мы не спеша выбрались из кабины трнспортера; потом загрузились в кабины флаеров (в один мы с Ритой во второй Рик и Тасира), и когда транспортер отъехал достаточно далеко, по направлению к створу тоннеля, -- взлетели, плавно набирая высоту вдоль ущелья.

Рик, молча признав мое старшинство в воздухе (в воздухе статус пилота официально сохранял только я), пристроился в позиции ведомого, -- сзади слева, -- и мы понеслись над горами в сторону Парадиза. На этот раз я не стал ни набирать высоту, ни разгонять машину больше необходимого: спешить нам пока было некуда, и мне очень хотелось полюбоваться проносящимся внизу пейзажем, -- в тот момент я впервые по-настоящему понял сельтийцев, предпочитающих полеты на низкой высоте, ввиду земли.

На подлете к городу Рита решительно взяла командование на себя, -- следуя ее указаниям я вновь посадил флаер на площадку возле банка, Рик приземлился рядом, благо площадка была пуста. Потом мы выбрались из машин и, под предводительством Риты направились к дверям банка. Надо отметить, что в тот момент все мы были при полном боевом снаряжении: в «пилотниках», с оружием в набедренных креплениях (у всех кроме меня их занимали отдельно игломет «Штопальщик» и нейростанер, а виброножей не было) и боекомплектом на поясных подвесках, у остальных он был штатный (куда меньше того, что привык иметь при себе я), -- но все равно, выглядело это необычно и, со стороны, пожалуй, довольно впечатляюще. Обычно все кроме меня (да и то в начале моей службы на Сельте, пока я не пристрастился к плаванию, а потом и ко всему остальному) в увольнительные отправлялись не в «пилотниках» (и, тем более, без табельного оружия), а в гражданской одежде. На сей раз, по настоянию Риты, мы взяли ее с собой (впервые покинув базу с вещами), -- благо у Рика и Тасиры ее было совсем немного (хотя и больше), чем у меня, а Рите она была не нужна вовсе (она могла, и собиралась, переодеться уже в городе, у родителей, -- все ее вещи по-прежнему хранились в их доме, в комнате, принадлежавшей ей с детства), -- тем более, учитывая приказ полковника Картера (который отнюдь не был шуткой), поступить иначе мы, в общем-то, не могли.

В банке нас явно ждали: во всяком случае, появление нашей дружной компании в «пилотниках» и при оружии ни чуть не обеспокоило девушку-«банкиршу», сидящую за столом (ту самую, которая помогла мне проверить состояние банковского счета после разговора с отцом), -- хотя Рита буквально ворвалась в дверь, и мы вынуждены были следовать за ней почти бегом. Молодая сельтийка лишь мило улыбнулась, глядя на нас без малейшего удивления, и вполне профессионально (как положено сотруднику банка) поинтересовалась, что нам угодно.

Рита молча оглянулась на меня, отдавая приказ одним взглядом, -- я прекрасно понял и его (как и то, что говорить спокойно она сейчас просто не может), -- быстро шагнул к столу, доставая из кармана «пилотника» кредитку, протянул ее девушке и попросил перевести суммы, которые я назову, на счета Тасиры и Рика. В законах Сельты о покупке гражданства был пункт, согласно которому покупатель обязан платить за себя сам, -- своей кредиткой с личного счета, -- в данном случае, это была формальность (пожалуй, не столь безобидная во многих других ситуациях), но иначе все равно было нельзя. Поэтому, первой точкой маршрута стал именно банк Парадиза.

Девушка взяла мою кредитку, проверила состояние счета, спросила, какие суммы я хочу перевести, -- убедившись, что денег на счету вполне достаточно, -- попросила карты получателей, проверила их счета, потом попросила меня подтвердить передачу средств электронной подписью, что я и сделал, -- сигналом с «лоцмана» на банковский терминал. Потом Рик и Тасира точно так же подтвердили прием средств на счета, и мы, следуя за Ритой, так же стремительно покинули банк, как ворвались в него, едва успев поблагодарить девушку-«банкиршу» за помощь, -- впрочем она не обиделась, как-то по особому улыбнувшись, пожелав приятного дня в ответ (это укрепило меня в мысли, что нас ждали, и наверняка не только здесь; именно подготовкой этого Рита и занималась довольно долго, тратя много свободного времени на звонки в парадиз).

По-прежнему следуя указаниям командира, мы загрузились в флаера, взлетели и почти мгновенно (по короткой дуговой траектории) приземлились на центральной площади Парадиза у административного здания (служившего одновременно мэрией и резиденцией правительства колонии), -- можно было просто пройтись, но Рита явно была не в настроении и никто из нас в тот момент не рискнул бы возразить ей в чем-либо без крайней необходимости.

В здание мы тоже ворвались (примерно так же, как в банк), стремительно взбежав вслед за Ритой по широким ступеням из белого пластобетона к высоким двустворчатым дверям из темного пластика под мореный дуб и, тоже пластиковыми, ручками, но уже изображающими бронзу (надо отметить более чем убедительно, -- только сканеры «Сети» обнаруживали подделку; вполне уместную на мой взгляд), -- здесь, в отличии от банка, я чрезвычайно обрадовался предводительству Риты, отлично знающей: куда, зачем и в каком порядке нам нужно идти, чтобы быстро уладить все формальности (если даже она не знала этого раньше, то наверняка подготовилась более чем тщательно, уточнив через инфосеть все, что только возможно), -- в том, что это получиться сделать быстро я ни сколько не сомневался. На Сельте бюрократов, как таковых нет (за полным отсутствием среди местных жителей желающих изображать таковых), а самоубийц тем более: Рита в тот момент была невероятно красива, -- стройная, с загорелой кожей и светло-золотистыми волосами, в своем ярко-желтом «пилотнике» (демонстрирующем стройность фигуры, стремительность и грацию движений), -- но при этом (несмотря на спокойное, даже радостное выражение лица) больше всего напоминала разъяренную фурию, способную смести всех и все, что встанет на пути к цели; не только без помощи верного «Миссионера», но и табельного оружия.

Мои ощущения, возникшие в тот момент, вскоре подтвердились в полной мере. Мы буквально пронеслись вслед за Ритой по широким коридорам и лестницам четырехэтажного здания, врываясь в кабинеты чиновников (с такими же тяжеловесными пластиковыми, под дуб, дверями как и на входе в здание) как при штурме, -- сходство было настолько полным, что я даже слегка пожалел, что ограничился бронекомбинезоном, оставив «Страж» и «Лакар-Вулкан» под пилотским креслом «Защитника» (впрочем, предвидеть что либо подобное я все равно не мог), -- и реагировали на наше появление, надо отметить соответственно (хотя нас определенно ждали, иначе все перепугались бы всерьез): чиновники при нашем появлении разве что не поднимали руки вверх, признавая капитуляцию.

В результате все формальности (которых было все же довольно много, не смотря на абсолютный минимализм бюрократического аппарата на Сельте) с приобретением «пакетов гражданства» мной, Тасирой и Риком были улажены не просто быстро, а с максимально возможной скоростью. Еще до полудня мы покинули здание правительственной резиденции, причем в нагрудном кармане моего «пилотника» вместе с армейской ИНД-картой и кредиткой центрального банка Гегвея (где по-прежнему имелась сумма, достаточная, чтобы чувствовать себя вполне уверенно в обществе Сельты только за счет процентов, не считая регулярного ее пополнения заработком от службы), столь же надежно (пусть и только что) обосновалась еще одна карта, примерно того же формата, -- паспорт жителя Сельты.

Я знал, что в моей жизни от этого почти ничего не измениться (как и в жизни Рика и Тасиры, получивших такие же карты). Тем не менее, мое мировоззрение, восприятие окружающего мира изменилось столь же радикально, как прежде изменили его первые увольнительные вне базы, когда я начал перенимать здешний образ жизни и обычаи: теперь я чувствовал себя сельтийцем и все это было моим, -- так, словно я родился и вырос здесь. Мне некого было считать родителями на Сельте, но в моем восприятии Рита, незаметно для меня, уже давно заняла место матери (оставаясь при этом любовницей, боевой подругой и командиром), -- сейчас я просто осознал это, -- а ее отец (по мере того, как мое знакомство с ее родителями становилось более тесным) точно так же заменил мне отца, оставшегося где-то далеко на Гегвее за много световых лет от Сельты, -- при этом мать Риты, пожалуй, стала кем-то вроде тети (значившей для меня куда больше, чем многочисленные сестры моей матери). Причем, родители Риты поняли это, пожалуй, гораздо раньше, чем я сам, и приняли искренне, и с радостью, как, наверное, может быть только в обществе, где появление ребенка в семье, -- радость, дающаяся только раз в жизни.

Мое реальное детство на Гегвее в семейном особняке (проведенное в игровом кресле, -- в «гепешках» и симуляторах) теперь казалось мне призрачным, нереальным: словно виртуальная игра далеко не лучшего качества, с бессмысленным тягостным сюжетом. И напротив, опыт жизни на Сельте, -- совсем небольшой и полученный отнюдь не в детском возрасте, -- был столь насыщенным, ярким и разнообразным, что мой разум (помимо сознания и воли) стремительно выстраивал реальные воспоминания и образы в воображаемые (но от этого не менее яркие), сотканные из них картины: картины моего детства, каким оно могло бы быть на Сельте.

Пожалуй, это было безумием, но оно было сладким, как ветер Сельты, дующий над Парадизом вечно в одном направлении, напоенный запахом степных трав и близкого внутреннего моря, -- я не мог сопротивляться ему, да и не хотел этого, зная, что на службе ничего не измениться: я буду помнить кто я и откуда, если это будет мне нужно (пусть теперь несколько иначе, но это буду знать только я), остальное не имеет значения. Я мысленно улыбнулся, получение сельтийского гражданства стремительно изменяло меня, -- изменяло бесповоротно и, наверное, к лучшему. Только почувствовал это, я понял, что в моем сознании тоже существовал барьер (причем довольно давно), как и в сознании Риты (хотя мой барьер имел иную природу), но, в отличие от нее, я не сознавал его существования вовсе, пока он не начал стремительно таять.

Для Риты этот процесс (тоже начавшийся в тот момент, когда я получил гражданство Сельты) был, большей частью еще впереди (я знал это наверняка, благодаря «чувству ветра», позволяющему чувствовать женщин) и она не собиралась откладывать его завершение на потом (это чувствовали мы все), хотя спешить нам было, вроде бы, уже некуда. Мы вновь загрузились в флаера и совершили еще один «прыжок» по дуговой траектории, -- к дому родителей Риты. Когда мы выбрались из машин, стоящих рядом на небольшой площадке перед домом, Рита велела задраить люки по полной, сказав, что сегодня флаера нам будут уже не нужны. Ощущение гонки схлынуло, сменившись умиротворением и покоем, -- казалось, заполняющим Парадиз независимо от времени суток: я заметил это уже давно, но только теперь ощутил в полной мере.

Родители Риты встретили нас в передней, -- причем я сразу почувствовал себя так, словно мы с Ритой вместе вернулись домой, и не стал сопротивляться этому восхитительному, не знакомому прежде чувству, -- напротив, полностью отдавшись ему. Родители Риты сразу заметили это и явно очень обрадовались. Пока Рита отправилась наверх, в свою комнату, переодеваться, а ее мать увлекла в гостиную Тасиру и Рика, отец Риты повел меня следом за ней наверх, где располагались жилые комнаты, включая гостевые.

Я был уверен, что мне решили выделить одну из гостевых, хотя обычно, бывая здесь мы с Ритой ночевали в ее комнате, и был крайне удивлен, когда выяснилось, что родители Риты приготовили одну из комнат на жилом этаже для меня, -- причем подготовили любовно и основательно, занявшись этим сразу, как только Рита сообщила им, что у меня появились деньги на покупку сельтийского гражданства, -- а теперь эта комната была официально зарегистрирована в администрации колонии на мое имя, как место постоянного проживания в городе: все же бюрократии на Сельте почти нет, -- чтобы сделать это вполне хватило одного запроса через инфосеть, отправленного сразу же, как только я получил гражданство (оказывается, в тот момент Рита связалась с родителями по «лоцману»); и времени (вовсе ничтожного), которое мы потратили на дорогу. Теперь все было уже оформлено, и возражать было поздно.

Да я и не хотел этого. Напротив, я почувствовал, что счастлив, впервые в жизни обретя место, которое мог назвать собственным домом (казарма на безе тоже была мне домом в полном смысле этого слова, но этот дом не был моим). Комната мне очень понравилась(общаясь во время увольнительных мы с родителями Риты достаточно узнали друг друга, чтобы они могли учесть мои вкусы и предпочтения до мелочей, -- пожалуй, только с ними я и обсуждал их столь подробно, чувствуя их искренний интерес, -- ни о чем не спрашивая меня, что они с удовольствием и сделали): она была совсем небольшой, но в ней свободно помещалось все действительно необходимое (кровать, -- односпальная, но способная уместить и двоих; рабочий стол, -- с вмонтированным в него компьютерным терминалом новейшей модели, -- стоящий напротив входа, рядом с изголовьем кровати, у окна с системой автоматических жалюзи позволяющих регулировать, как и сколько дневного света попадет в комнату; игровое кресло у стола, --тоже новейшее, со встроенной системой контроле и поддержки состояния организма, -- соединенное с компьютерным терминалом, и способное, помимо прямого назначения, служить просто для сидения за столом со всем возможным комфортом; довольно объемный шкаф, -- с раздвижной дверью, -- для хранения вещей и одежды встроенный в стену слева от входа, противоположную той, у которой стояла кровать; встроенная в стену полка, светильник и сенсорная панель управления над кроватью, -- позволяющая управлять всей домашней автоматикой без помощи «лоцмана»), при этом посередине оставалось вполне достаточно места, чтобы немного походить туда-сюда (например обдумывая что-то), а небольшие размеры комнаты и свободного пространства в ней делали ее очень уютной, -- буквально манящей остаться здесь, просто посидеть в кресле за столом глядя в окно (выходящее в сад, -- огороженный невысокой стеной из белого пластобетона, -- отделяющий заднюю часть дома от одной из улочек парадиза), прилечь на кровать и полежать, закинув руки за голову, наслаждаясь уютом и покоем (хотя я не чувствовал усталости). И вновь (вопреки реальным воспоминаниям), у меня возникло такое чувство, что я вырос именно здесь, -- жил в этой комнате с тех пор, как себя помню, вплоть до совершеннолетия: причем жизнь эта была куда приятнее, полнее и интереснее, чем моя жизнь на Гегвее, -- благодаря непосредственному вниманию и любви родителей (чье место в моем восприятии окончательно заняли Рита и ее отец), которых у меня, в действительности, почти не было. Новые воспоминания, созданные моим воображением из обстановки этой комнаты (и созданной ею атмосферы), стремительно и прочно заняли в памяти место реальных, -- сделав их еще более призрачными и далекими (при этом не уничтожив). Я не сопротивлялся этому странному безумию, нахлынувшему на меня с новой силой, напротив, -- был рад ему: таким образом я обрел дом (теперь уже окончательно), не только в целом (планету, колонию и город), но и в буквальном смысле (дом, где вырос и жил по-настоящему, -- пусть это и не было реальностью).

Я от души поблагодарил отца Риты (вызвав теплую, действительно отеческую улыбку, которая действительно была предназначена мне; так же, -- как моя благодарность была глубокой и абсолютно искренней). Потратив немного времени на то, чтобы с помощью лоцмана и сенсорной панели над кроватью настроить для себя доступ в дом и приоритетный личный доступ в эту комнату (это было для меня очень важно, окончательно завершая то, что происходило в тот момент с моим сознанием, подсознанием и памятью), -- при этом отец Риты со своего «лоцмана» подтверждал все мои действия как хозяин (основной владелец дома), явно радуясь происходящему не меньше чем я сам.

Потом по его совету я заглянул в стенной шкаф и уже не слишком удивился, найдя там пару комплектов одежды свободного покроя (в любимом сельтийском стиле) из белой, хорошо продуваемой ткани, -- легкой и очень мягкой. Она не была прозрачной (выглядела скорее плотной), но при этом (не смотря на свободный покрой) удивительным образом подчеркивала фигуру, делая ее заметной даже больше, чем полное отсутствие одежды (в этом можно было легко убедиться, взглянув на любого сельтийца на улицах Парадиза), поэтому колонисты придавали очень большое значение красоте и силе своего тела.

Я с удовольствием сбросил «плотник» (аккуратно повесив его в шкафу рядом с сельтийской одеждой) и примерил один из них, убедившись, что он прекрасно подходит мне и по росту и по фигуре (и уже не задаваясь вопросом, как Рите удалось без моего ведома заполучить настолько точные данные для пошива этой одежды), -- при этом я в полной мере оценил ее комфортность (способную поспорить в этом с бронекомбинезоном «Рубеж», хотя это была лишь ткань, -- пусть очень хорошая и подходящая к местным условиям, -- сшитая определенным, очень удачным образом) и свободу движения в ней (я чувствовал себя так, словно остался голышом, сняв «пилотник»). У меня мелькнула мысль переложить документы и кредитку из кармана «пилотника» в один из карманов (как ни странно, довольно вместительных и многочисленных), скрытых в складках сельтийской одежды (собственно, часть этих складок и служила карманами, что совершенно не бросалось в глаза), но тут же отбросил ее: в этом доме за свое снаряжение я мог быть совершенно спокоен (в этом я был абсолютно уверен), а для идентификации и расчетов за любые услуги мне вполне достаточно «лоцмана», -- главное, что идентификатор устройства и его параметры были зарегистрированы в администрации колонии (после продажи «пакета гражданства»), как принадлежащие конкретному гражданину.

Отец Риты (которого я мысленно с удовольствием назвал, -- и считал теперь, -- своим отцом) с удовольствием оглядел меня со всех сторон, после чего констатировал (решительно и уверенно, -- как делала это Рита), что теперь я выгляжу должным образом. Потом мы вышли из комнаты, моей, -- теперь окончательно, в любом смысле, -- и я с удовольствием запер дверь командой с «лоцмана». Мы спустились на первый этаж и свернули от лестницы в просторную и светлую гостиную, где нас уже ждали остальные.

Рик и Тасира к тому времени тоже переоделись в сельтийскую одежду, которую привезли с собой с базы. Рита помимо такой же белой одежды (которая восхитительно шла ее загорелой коже и подчеркивала фигуру) надела бриллиантовые украшения, сверкающие прозрачными искрами в лучах теплого сельтийского солнца, льющихся в гостиную из большого прямоугольного окна (выходящего на улицу и площадку перед домом, где борт в борт стояли наши флаеры в серо-голубом «атмосферном» камуфляже), -- чего прежде никогда не делала (я даже не знал, что они у нее есть, хотя любая сельтийка безусловно может позволить себе такие). Тасира и мать Риты (которую я мысленно назвал тетей) тоже надели украшения (очень идущие им обоим), -- причем Тасира выглядела одновременно и радостной и несколько смущенной: видимо Рита выделила ей часть своих украшений (наверняка в приказном порядке, как умела это делать самым наилучшим образом в случае необходимости).

Потом мы все вшестером загрузились в пассажирский трассер на воздушной подушке, принадлежащий родителям Риты, -- места там хватило с избытком (машина была не новой модели, -- в силу личных предпочтений владельцев, -- но мощной, вместительной и очень надежной), -- и не спеша двинулись по улочкам и улицам Парадиза (сверкающим на солнце белым пластобетоном, как и стены домов) к выходящей в степь окраине города. По-дороге Рита озвучила вводную, наконец прояснив «диспозицию и боевую задачу» для меня, Рика и Тасиры.

Оказалось что родители (при активном, хоть и дистанционном участии Риты) подготовили церемонию бракосочетания в первый день ближайшей увольнительной, -- причем двойную: одновременно для нас с Ритой и Рика с Тасирой. Не смотря на богатство и благополучие и колонии в целом, и всех без исключения ее жителей, сельтийцы любят и умеют распоряжаться средствами предельно рационально (при этом ни в чем себе не отказывая и не ограничивая), -- что мне всегда нравилось (с того момента, как я отметил эту особенность их менталитета), вызывало глубокое уважение и желание поступать так же. Впрочем, этот принцип был мне близок всегда (и, в значительной степени, определил все действительно важные решения), как и много другое, что было частью мировоззрения сельтийцев (пожалуй потому я столь легко и перенял его в полной мере).

Поэтому церемония и была двойной, чтобы совместить все схожие затраты и хлопоты по ее организации, -- зато при этом развернуться по полной. Что и было проделано, со свойственной жителям Сельты легкостью, стремлением к рациональной роскоши, и умением радоваться жизни (причем от души и по-настоящему, -- так как хотелось каждому), соблюдая интересы друг друга (и при этом затрачивая минимум сил и средств для достижения желаемого). Оказалось, что изрядная часть звонков (на которые Рита тратила много свободного времени перед этой увольнительной) была связана не с переговорами с администрацией (и подготовкой приобретения «пакетов гражданства» мной, Тасирой и Риком), а с подготовкой этой церемонии. Рита обзванивала друзей (и своих, и тех что успел приобрести я, при ее поддержке, среди колонистов; и друзей Рика с Тасирой, -- хотя их было, среди сельтийцев, немного и это были скорее хорошие знакомые, чем друзья) и, естественно, родственников и друзей семьи (помогая в этом родителям). Организацию самой церемонии взяли на себя, в основном, родители. Рита лишь уточняла важные для нее детали и направляла этот процесс, -- занявший немало времени (и доставивший отцу с тетушкой, судя по их реакции на рассказ Риты, море удовольствия).

Теперь вся компания приглашенных собралась в городском парке Парадиза (обустроенном, со свойственной сельтийцам практичностью, на окраине города, выходящей в степь, -- обеспечившую красоту и разнообразие трав, -- так что при создании парка были посажены только кусты и деревья) в центре которого на обширной поляне, окаймленной деревьями и пышными, тщательно ухоженными кустами, -- и была подготовлена церемония: не слишком пышно, но любовно и тщательно, с легкостью и красотой, свойственными самой жизни на Сельте. По словам Риты эта поляна служила местом почти всех подобных церемоний (если у их виновников не было личных предпочтений), -- хотя происходило это нечасто: женитьбы на Сельте явление почти столь же редкое, как и рождение детей (в силу специфики законов колонии). Тем больше сельтийцы ценят возможность поучаствовать в таком мероприятии.

Мы почувствовали это сразу, как только трассер зарулил на обширную стояночную площадку у границы городского парка (в тот момент почти целиком занятую другими подобными машинами различных моделей и прочим наземным транспортом) и мы все выбрались из кабины на разогретый солнцем белый пластобетон. Нас окружила веселая толпа (показавшаяся мне в тот момент огромным роем белых мотыльков в каплях сверкающей алмазной росы, -- большинство сельтийцев, как и мы, были одеты в белые свободные одежды, а женщины надели, в основном, алмазные украшения: при этом и то, и другое сохраняло удивительное разнообразие и красоту в деталях, подчеркивающих красоту и особенности внешности владельца), завертела, затягивая в свой водоворот, -- но ненавязчиво, удивительно мягко: оставляя свободу действий и выбора за каждым из нас, и, тем самым, порождая желание поддаться общему настроению и этому мягкому движению (так непохожему на обычное поведение толпы, -- даже той, вроде бы дружественной, семейной, что встретила меня в особняке на Гегвее в день моего возвращения с Кассионии).

Что мы с удовольствием и сделали, просто следуя за остальными и с удовольствием разделив их состояние и эмоции. Особенно это радовало меня, Тасиру и Рика, -- ведь мы не знали деталей церемонии, и, при иных обстоятельствах их пришлось бы срочно запоминать (одновременно пытаясь понять), как детали сложной боевой операции, -- но здесь в такой обстановке это не ощущалось вовсе. И даже не потому, что рядом были Рита и отец с тетушкой (именно так я воспринимал, и мысленно именовал ее родителей), -- вся церемония не имела слишком строгих правил, нарушение которых могло бы испортить настроение собравшимся, или ее организаторам.

Мы просто веселились все вместе, наслаждаясь теплой, дружеской атмосферой, радуясь присутствию друг друга; и одновременно, красотой великолепного парка (выращенного еще первыми колонистами, и теперь с любовью и тщанием поддерживаемого в лучшем виде теми из их потомков, кому это было интересно), ясным днем и солнечным светом, -- согревающим, но не жарким, благодаря легкому ветру, всегда дующему в одном направлении, и близости внутреннего моря, дарящей свежесть и воздуху, и почве, и растениям вокруг нас (пожалуй, именно поэтому Парадиз был выстроен в этом месте, -- первые колонисты выбирали его столь же тщательно, как сделали все остальное).

Потом в какой-то момент (когда окружающая атмосфера и общее настроение больше всего соответствовали этому) мы четверо, -- я, Рита, Тасир, и Рик, -- совершенно естественным образом оказались в центре поляны, а «рой мотыльков» отхлынул немного назад, собравшись более плотной (и вполне упорядоченной) группой позади нас: так, что вся обстановка в целом вдруг обрела соответствие классической свадебной церемонии (насколько я мог представить ее себе, -- при том что никогда не интересовался подобными вещами, и ни в одной из них не участвовал). При этом прямо перед нами оказался глава администрации колонии (по сути, -- президент Сельты; он же, -- глава правительства и мэр Парадиза), с которым мы общались совсем недавно в правительственной резиденции при покупке «пакетов гражданства» (именно он осуществлял сам акт их продажи, завершающий этот процесс).

Одетый несколько иначе чем остальные (его одежда, -- в любимом сельтийцами стиле, очень похожая на одежду всех остальных, -- каким-то образом, я так и не смог понять как, подчеркивала не только фигуру и особенности внешности, но и статус своего владельца), он улыбнулся нам с Ритой на удивление мягко и открыто (для чиновника высшего ранга, -- главы колонии; пусть даже столь необычной, как Сельта) и сказал, что готов официально зафиксировать и подтвердить (как представитель властей колонии) факт нашего бракосочетания, если мы не изменили решения.

Мы с Ритой переглянулись, счастливо улыбаясь друг другу, -- причем я видел в ее глазах то же веселье, которое испытывал сам: нам обоим было смешно от этого предположения, что мы можем сейчас вдруг отказаться от того, к чему так сильно стремились, -- высказанного столь официально и серьезно. Мы с трудом сдержались, чтобы не прыснуть со смеху, а просто ответить, на заданный вопрос. Хотя смех все равно плескался в наших словах. Его, пожалуй, слышали все, и вскоре многие смеялись вместе с нами: весело, легко и беззаботно. Глава колонии тоже улыбался, но, по долгу службы, все-таки сохранил серьезность.

Командой с «лоцмана» через планетарную инфосеть, он внес соответствующие изменения в электронные документы на сервере в здании администрации, потом протянул электронный планшет (вначале мне, потом Рите), получив наши подписи на тех же электронных документах; и наконец попросил нас подтвердить эти подписи электронными, -- с помощью «лоцманов», -- что мы с удовольствием и сделали. На этом сама церемония бракосочетания для нас с Ритой благополучно завершилась; и я почувствовал, как окружающий мир, -- уже в который раз за этот день, -- вновь изменился для меня, как изменился я сам.

Эта простая, до предела лаконичная церемония, окруженная общим весельем праздника и людьми, которые по-настоящему, искренне, вместе с нами радовались нашему с Ритой счастью (которого мы, все равно, ждали, даже не надеясь на него), -- окончательно завершила то, что начало (неожиданно для меня, хоть я и не противился этому) происходить с моей памятью и самосознанием после покупки сельтийского гражданства. Я окончательно стал сельтийцем, -- и формально, и внутренне, -- причем не мальчишкой, которым все еще был по возрасту, а взрослым жителем колонии: имеющим не только родительскую, но и собственную семью, -- что для Сельты большая редкость; статус, -- куда более определенный, чем у большинства сельтийцев (одновременно официально, причем на уровне межпланетного госсударстава, а не отдельной, принадлежащей ему колонии: армейским званием, специализацией, должностью на базе, выслугой и послужным списком; и фактически: множеством перекрывающихся и дополняющих друг друга специальностей, определенных «иждивенцами» моей коллекции и виртуальными двойниками, созданными на их основе «Арахной» и «Сетью» уже из моего собственного опыта работы в той, или иной области, -- официально признанных и подтвержденных присвоением армейских вторичных квалификаций достаточно высокого уровня); собственный доход, -- определенный, прежде всего, статусом и родом занятий, а не объемом банковского капитала; и, собственно, дело, -- уже определившее и мой образ жизни, и многое другое. У меня было все, чего я мог пожелать, и вряд ли я захочу чего-то еще, сколько бы я ни прожил.

Одновременно я осознал, что все, что у меня было, не было моим изначально. Знания и специальные навыки (что было важнее всего) я получил не сам, а с помощью достижений современной техники (то же самое доступно сейчас любому физически здоровому человеку, имеющему достаточно денег, -- которые я тоже не зарабатывал, а получил от семьи), мне лично принадлежали лишь воля (воспользоваться этой возможностью) и выбор (определивший исходный набор специальных знаний и навыков). Виртуальные двойники, -- наиболее эффективная форма представления личного опыта, -- тоже формировались, преобразовывались и дополнялись автоматически: мне ни разу не пришлось вмешиваться в этот процесс для получения результата (хотя я и мог это сделать). Мое тело, как и разум, -- измененный «Сетью», согласующей воздействие множества «иждивенцев» и виртуальных двойников, -- тоже было лишь результатом воли и осознанного выбора, а не принадлежало мне по рождению (как результат стечения обстоятельств) Своего боевого робота (вместе с остальным снаряжением и оружием), -- то, что имело для меня наибольшее, и наиболее личное значение после возможностей разума и тела, -- я тоже выбрал, вопреки стечению обстоятельств. Затем все, что я выбрал прежде и моя воля, и выбор способа его применения определили род занятий и место службы. И я оказался на Сельте, где снова получил выбор: остаться частью гарнизона базы, -- сохранив тем самым принадлежность культуре, месту своего рождения и семье, которая была его частью, -- или перенять образ жизни и культуру сельтийцев, став ее частью и, тем самым отбросив свой прежний мир и его обычаи. Я выбрал второе, позволив этой планете и ее жителям изменить мой внутренний мир и меня самого настолько, насколько это было возможно: то, что я выбрал, стало моим куда больше, чем то, что было (или должно было быть таким) по рождению. И вот теперь, я опять сделал выбор, выбрав новую семью, и место рождения, -- пусть не без помощи прежней, но это, отнюдь не делало ее менее призрачной и далекой в моем сознании, и моей памяти, изменившихся столь странным образом, внезапно и бесповоротно, но, опять таки, по моей воле и выбору, ведь я не противился этому (хотя, наверное мог бы; теперь я не узнаю этого, -- да и не хочу знать). Все что было и осталось мной, -- это лишь воля и разум, давшие возможность выбирать: остальное пришло извне, -- благодаря воле и выбору. Пожалуй, именно поэтому я обрел столь многое даже не истратив на это сколь ни будь значительную (даже для обычного человека, а не бикаэльца-полукровки с кассионийским медзондами в крови) часть жизненного пути, -- ведь, в отличие от большинства людей, я никогда не поступал по обстоятельствам и сам выбрал все, что получил, от начала и до конца (кроме самой возможности выбирать, определенной происхождением, местом и временем рождения).

Мы с Ритой отступили чуть назад и, улыбаясь смотрели, как глава колонии задает те же вопросы Тасире и Рику, -- получив тот же ответ, -- и оформляет их новый статус, официально подтверждая его. При этом, -- благодаря «чувству ветра», позволяющему безошибочно чувствовать состояние существ противоположного пола, -- я знал, что Рита наконец вернулась домой; как и я, -- Гегвей никогда не был моим домом по настоящему, -- им стала именно Сельта. Наша связь, -- обретшая материальность и статус, -- восстановила ее прежнюю связь с домом (которая долго была оборвана) и создала новую, общую для нас обоих: теперь мы были связаны с Селтой в двойне (собственной связью и той, что была общей для нас), а, может быть, и еще крепче: ведь вторым домом для нас была база, корая располагалась здесь. Я мысленно улыбнулся, -- хорошо служить на родной планете, да еще буквально в двух шагах от дома (и, в случае чего, защищать свой собственный дом и семью), мало кому выпадает такая удача. Как впрочем и возможность выбирать буквально все только по собственной воле, как она выпала мне.

Наши товарищи по звену восприняли церемонию куда спокойнее, чем мы с Ритой, -- во всяком случае их не тянуло смеяться до слез над заданным им вопросом, -- но я, так же, благодаря «чувству ветра», знал, что Тасира счастлива не меньше, чем Рита (хоть и немного иначе), и для нее (как впрочем и для Рика) не имеет никакого значения, что у них нет собственного дома ни в Парадизе, ни где либо еще на Сельте, -- их домом была и будет база: другой им просто не нужен. Но отныне они тоже сельтийцы, -- хотя многие местные обычаи (столь близкие мне и Рите) они предпочитают просто не замечать, -- это не имеет значения: отныне за эту планет, за колонию, за ее жителей (и, благодаря великолепной тактике полковника Картера с общими для всех виртуальными боевыми симуляциями, -- вместе с ними) они будут сражаться до последнего, как за родной и единственный дом. Я мысленно улыбнулся, -- звено сельтийцев, кто бы мог подумать: учитывая специфику планеты, колонии и базы расположенной здесь.

Потом «рой мотыльков», сверкающих бриллиантами, -- собравшийся позади нас на время короткой церемонии, -- вновь распался, заполняя поляну и значительную часть парка: праздник продолжился так же легко и естественно, как и приостановился перед этим. Теперь мы праздновали то, что только что произошло (не только для меня, Риты, Тасиры и Рика, но и для всех собравшихся здесь вместе с нами), как прежде праздновали потому, что это должно произойти, -- радуясь этому столь же искренне.

Праздник завершился ближе к вечеру уже в сумерках, в золотистом свете фонарей-сфер, искусно скрытых в листве деревьев, -- так же легко, естественно и по-своему незаметно, как начался. Никто особо не прощался друг с другом ведь все мы жили и будем жить вместе, бок о бок: на одной планете, -- остальное, при скоростях современной (даже гражданской техники) не имеет значения. Парк постепенно опустел (до завтрашнего утра, когда сюда придут те, кто заботится о нем, или просто любит проводить здесь время), как до этого наполнился приглашенными.

Мы тоже забрались в трассер и, не спеша, вернулись домой, любуясь по дороге знакомой, но все равно необычной красотой вечернего Парадиза при свете фонарей, луны и звезд: белый днем, пластобетон улиц теперь казался скорее серебристым, придавая красивым, но более обыденным днем, улицам и домам сказочность и таинственность. Я навсегда запомнил эту ночь, как и день, что предшествовал ей: первый день и ночь в родном мире.

Дома, загнав трассер в просторный гараж (совмещенный с полуавтоматическим комплексом-мастерской, новейшей, в отличии от трассера, модели), отец, мягко и понимающе улыбаясь, пожелал мне и Рите (а за одно и Рику с Тасирой) спокойной ночи. Потом они с тетушкой отправились к себе, в пол голоса переговариваясь между собой, тихо посмеиваясь и, -- я чувствовал это всей душой, искренне радуясь за нас четверых. При этом, ощущая, благо даря «чувству ветра», состояние тети, я знал, что они не собираются отставать от нас, не смотря на возраст: большинство сельтийцев (благодаря образу жизни и применению новейших технологий) сохраняют здоровье и силу юности до самой смерти, -- физическое состояние обоих вполне позволяло им это. Мы тоже поднялись на второй этаж и разошлись по комнатам как обычно: Рик с Тасирой, -- в одну из гостевых (которой всегда пользовались во время увольнительных, чему родители Риты были только рады), а мы с Ритой, -- в ее комнату (в основном потому, что ее двуспальная кровать куда больше подходила для того, чем мы собирались заняться, -- нежели кровать в моей комнате).

Потом была долгая, теплая ночь (казавшаяся нам бесконечной), легкий ветер, влетающий в окно и приятно ласкающий тело вместе с тем, нематериальным ветром, что ласкал и меня и Риту (хотя чувствовал его только я), сливая в единое целое и направляя нашу близость по пути наибольшей полноты и совершенства, -- и сама близость, дарившая невероятное наслаждение. Все было словно впервые, хотя мы с Ритой давно познали друг друга и, казалось, подобное уже невозможно (что отнюдь не ослабляло наше влечение друг к другу, делающее каждую новую близость прекрасной). Впрочем, в ту ночь, в определенном смысле, все действительно было впервые, ведь прежде мы не обладали друг другом столь полно: теперь нас объединяло и общее происхождение (один на двоих родной мир), и семья (родители Риты, ставшие мне отцом и тетей), и законы колонии (согласно которым теперь мы сами были семьей). И пусть это, новое для нас, столь полное обладание друг другом не было физическим, -- телесным, -- оно придавало нашей близости новый смысл, даря иное, недоступное прежде наслаждение: ведь любое чувственное наслаждение воспринимает разум и очень многое зависит не только от самих ощущений, но и от того, как разум воспримет их, -- а для нас с Ритой в ту ночь весь мир уже был иным (благодаря тому, что дал нам обоим предшествовавший ей день) и мы сами изменились не меньше; получив возможность заново познать самих себя и все, что нас окружало.

Уснули мы тогда уже под утро, даже не заметив тот момент, когда это произошло: просто одно наслаждение сменилось другим, которое дарил уже отдых. Потом было солнечное утро (и чувство бодрости, удивившее нас обоих, -- ведь проспали мы совсем немного), неспешный завтрак в гостиной вшестером. Все было, вроде бы, как обычно (когда всему звену удавалось получить увольнительные одновременно и мы отправлялись в город вместе), но теперь мы с Ритой были в кругу семьи, в родном доме, наслаждаясь его уютом и безопасностью, которые нельзя сравнить ни с чем (и которые я познал тогда впервые, а Рита вновь открыла для себя это чувство, долгие годы утраченное, даже после возвращения домой). Рик с Тасирой, -- как обычно в таких случаях сидевшие рядом на просторном диване, -- тоже изменились не меньше: они стали семьей, единым целым, -- к чему стремились давно, но обрели только сейчас. И это чувствовалось во всем (во взглядах, улыбках, движениях, в их взаимном общении и тысяче иных мелочей, -- незаметных, но полностью меняющих восприятие привычных, знакомых слов, фраз и жестов), заставляя нас всех воспринимать мир иначе и радоваться вместе с ними.

То утро было более неспешным, чем когда-либо прежде, -- ведь раньше мы никогда не получали так много времени (по меркам военной службы) для свободной жизни вне базы, подчиненной только нашим собственным желаниям и стремлениям (которым сельтийцы умеют следовать куда лучше жителей большинства планет, -- не притесняя при этом друг друга). В обычной жизни месяц, -- это совсем не много, но в сравнении со строгим распорядком казарменной жизни, подчиненной приказам, и уставу гарнизонной службы, -- это, своего рода, вечность.

Мы с Ритой, выросшие здесь (пусть и в несколько различном смысле), вряд ли могли найти на Сельте нечто новое для себя, -- да это было нам и не нужно, -- но все, что мы знали и любили (много раз испытав это прежде), мы теперь проживали по-новому, совершенно иначе, чем прежде: наслаждаясь неспешностью и размеренностью во всем (свойственной жизни на Сельте) которой ни я, ни Рита (опять таки, по разным причинам) прежде не знали, не чувствовали по настоящему. Зато теперь мы наслаждались тем, что для большинства сельтийцев, -- единственно возможное состояние и образ жизни от начала и до конца, -- куда сильнее и полнее тех, кто не знал ничего иного.

Мы мчались верхом по степи вместе с ветром (позволяя ему уносить смех искреннего, абсолютного счастья), наслаждаясь близостью наших любимцев (а затем, -- близостью с ними), или так же мчались галопом в золотисто-зеленой тени крон по лесным тропам (находя затем отдых, -- и чувственное удовольствие, -- на полянах у прозрачных лесных озер и звенящих ручьев); уплывали на яхте от берега внутреннего моря (ловя парусами неизменные ветра Сельты), прыгали с борта в прозрачные волны, присоединяясь к игривой стае дельфинов, встреченной по пути, и наслаждались близостью в воде (или, пользуясь шлюпочной лебедкой, поднимали своих партнеров на палубу, чтобы подарить им более необычные для них, -- и от того привлекательные, -- ласки; помогая затем снова вернуться вводу); загорали на уединенных пляжах небольших островов, наслаждаясь близостью друг друга; или напротив присоединялись к легком и беззаботному веселью жителей Парадиза (в подходящий момент, при желании, всегда находя новых сексуальных партнеров, -- что лишь усиливало наше с Ритой влечение друг к другу и ту многогранную связь, которая возникла между нами). Нам некуда было спешить и казалось, -- это будет длиться вечно: наша жизнь превратилась в вечный праздник, полный радостных и легких эмоций, искренней дружбы и чувственных наслаждений, -- одновременно одинаковых и, в то же время, достаточно различных, чтобы доставлять удовольствие, сколько бы это ни длилось.

Когда месяц подошел к концу, и мы вернулись на базу, то, как ни странно, не заметили этого: вечный праздник остался с нами, поселившись в душе, внутри нас, и даря наслаждение и радость с каждой новой прожитой минутой, чем бы мы ни занимались. Тем более, что служба тоже была для нас чем-то родным и ни чуть не менее приятным: неотъемлемой частью нашей жизни, как и все остальное, что мы обрели помимо нее, -- что так и осталось с нами.

На базе это почувствовали все (прежде всего, наши с Ритой сексуальные партнеры из числа сослуживцев), -- не заметить наше новое состояние (так не похожее на состояние тех, кто родился на других планетах, -- хотя вряд ли кому-то из тех, кто служил вместе с нами на базе, было здесь плохо, или скучно) было, пожалуй, невозможно, -- и нам завидовали: откровенно, но по доброму, -- как завидовали всем сельтийцам во время увольнительных в город. Более того, наше появление на базе уже в этом, -- новом состоянии, -- словно привнесло частичку легкости и вечного праздника (каким была обычная жизнь на Сельте) в атмосферу на базе, очень явно изменив ее к лучшему (хотя и прежде она никогда не была плохой, или тяжелой). Сначала мы с Ритой опасались, что это может не понравиться командованию базы (например, приведет к нарушению дисциплины, -- столь любимой полковником Картером), но вскоре выяснилось, что получилось как раз наоборот.

Дух праздника, проникший на базу, явно помогал всем легче переносить рутину гарнизонной службы, придавая меньше значения увольнительным и вкладывая больше усилий и личной инициативы в выполнение служебных обязанностей, -- просто потому, что хорошее настроение побуждает делать все, что делаешь, как можно лучше, особенно, если занят любимым делом (а на сельтийской базе это относилось, пожалуй, ко всем; хотя наиболее полно это чувствовали мы с Ритой, в тех же, привычных условиях живя совершенно иной, -- удивительно прекрасной жизнью), в результате положение дел на базе сильно улучшилось (хотя плохим оно не было никогда), что естественно нравилось начальству, изрядно упрочив наше с Ритой положение на службе (что уже само по себе было нам очень приятно).

Атмосфера внутри звена тоже изменилась, -- еще более радикально, чем это произошло на базе в целом (и, естественно, гораздо быстрее). Рик с Тасирой, даже став сельтийцами по документам, не смогли (или не захотели) перенять внутреннее состояние большинства жителей колонии, -- но их, как и нас с Ритой, радовало обладание друг другом (куда более полное, чем прежде) и общий дом, которым для них стала Сельта. В результате сплоченность звена достигла, пожалуй, максимально возможного уровня, -- ни одно из подразделений гарнизона не имело даже близкого уровня слаженности (впрочем, в относительном смысле, так было всегда и к этому все быстро привыкли), -- а учитывая возможности «Защитника» и мои собственные (пусть и не являющиеся в большей степени собственно моим достижением), которые Рита использовала по истине виртуозно (новое состояние, видимо, освободило ее разум и врожденный талант командира, позволив им раскрыться в полной мере), -- подняли боевую эффективность до предела (даже если мы сражались против условного противника без поддержки других подразделений гарнизона).

Это одновременно радовало начальство, -- что отражалось записями в личных делах и выплатами за уровень мастерства в основной специализации на службе (полковник Картер был скуп на похвалу, но никогда не отрицал очевидного и всегда действовал в соответствии с уставом, если это было возможно), -- и успокаивало меня (как, в прочем, и моих товарищей по звену, и остальных сослуживцев): давая реальный шанс отразить даже серьезное нападение на планету силами гарнизона с минимальным ущербом для базы и колонии. Вероятность такого нападения была пусть и невелика, но, к сожалению, вполне реальна, и мы все понимали это, отдавая должное и службе и постоянным виртуальным тренировкам: как положенным по уставу, так и общим для всех жителей планеты, -- введенным по личной инициатив полковника Картера.

С одной стороны ничего хорошего в этом не было, -- ведь то состояние, которое обрели мы с Ритой, было частью мирной жизни на Сельте и реальные боевые действия могли мгновенно уничтожить его. С другой стороны, та же угроза придавала реальный смысл службе, ставшей для нас смыслом жизни, и нашему мастерству пилотов, -- определяющему то кем мы были, наше существование и восприятие самих себя; она же сплотила нас всех в единое целое и без нее такое состояние тоже было бы невозможно. Эта угроза, -- именно потому, что она была вполне реальна, -- служила бесконечно черной тенью, делавшей столь светлым и прекрасным все, что было у нас на Сельте. Поэтому, до тех пор, пока это была лишь угроза, она была несомненным благом. И мы относились к ней соответственно, радуясь каждому новому дню с бесшабашной легкостью и полнотой, доступной, пожалуй, лишь тем, кто готов в любой момент умереть выполняя свой долг, но знает, что он может сделать все, чтобы был уничтожен враг, а все и все, что дорого ему, -- уцелело. Именно ради этого я выбрал военную службу в самом начале своей взрослой жизни (хотя понял это много позже), и ни разу не жалел об этом.


Киев, 27.04.2016


Через несколько лет, получив от родителей очередное поздравление с годовщиной нашей с Ритой свадьбы (не смотря на то, что до первого свадебного юбилея было довольно далеко) вместе с ним я получил файлы виртуальной модели нового детища «РобоТех», получившего имя «Сторож». Внесерийный средний кработ весом 40 тонн и высотой 8 метров. При крейсерской скорости 76 км/ч и максимальной скорости 110 км/ч защищенностью и возможностями бортовых систем он соответствовал 55-ти тонному «Миссионеру», более медлительному, менее маневренному и, главное, не способному использовать укрытия так, как способен это делать кработ. Вооружение, как и «Миссионер», он получил чисто лазерное, но при идентичной номенклатуре его боевая эффективность у «Сторожа» была многократно выше.

Основой его вооружения стала лазерная батарея «Квант», состоящая из 12-ти средних лазеров «Молния», расположенных симметричным многоугольником вокруг, смонтированной по продольной оси корпуса, общей системы охлаждения и накачки лазерных стержней, позволяющей вести более частую и долгую стрельбу (при одинаковых внешних условиях) по сравнению с батареей из средних лазеров стандартной компоновки. Именно этим объяснялась гораздо большая (по сравнению с выпускавшимися ранее лазерными ИБРами) огневая мощь «Сторожа». Два больших лазера «Адская Плеть», -- главный калибр «Сторожа», -- смонтированы по одному в руках робота, так же, как у «Победителя», или «Миссионера». При этом их боевая эффективность не превышает таковую у этих (давно ставших стандартными) моделей, но и не уступает ей, что дает большой выигрыш в суммарной огневой мощи. Руки «Сторожа» смонтированы не снизу корпуса, как у «Снайпера», на которого он очень похож внешне, а по середине высоты, что позволяет роботу поднимать руки над высоким бруствером укрепленной позиции, или естественным препятствием, используемым для защиты. Выигрыш нового внесерийного ИБРа в массе и скорости, по сравнению с «Миссионером», при одинаковом бронировании и возможностях бортовых систем, объяснялся, прежде всего, применением в его конструкции более совершенного оборудования, а так же тем, что общая система охлаждения и накачки двенадцати лазерных стержней весила куда меньше, чем двенадцать средних лазеров стандартной компоновки.

Вместе с виртуальной моделью «Сторожа» я получил короткое письмо от отца, в котором он интересовался, устроит ли Риту такой подарок на годовщину свадьбы. Меня этот вопрос в тот момент интересовал не меньше, и, прочитав записку отца, я почувствовал теплую волну искренней любви и благодарности, -- ведь я уже начал обдумывать, хватит ли у меня свободных средств на приобретение «Сторожа» в подарок Рите (если он заинтересует ее), а предложение отца разом решало эту проблему.

Рите «Сторож» очень понравился. Он ничем не уступал ее любимому «Миссионеру», давая чистый выигрыш в огневой мощи и, еще более значительный выигрыш в маневренности и скорости, которыми Рита умела и очень любила пользоваться на поле боя. А возможность мгновенно припасть к земле позволяла устроить противнику настоящую игру в прятки, на что «Миссионер» был не способен (во всяком случае, на таком уровне). Когда я объяснил ей, что робота покупать не нужно, -- это подарок от моих родителей на годовщину свадьбы, -- она обрадовалась вовсе по-детски и с детской искренностью заявила, что выйти за меня замуж было очень выгодным решением. Я на это ни сколько не обиделся, напротив, порадовавшись еще одной причине, скрепляющей наши отношения, значившие для меня очень много.

Пока мы ждали прибытия «Сторожа», Рита осваивала его в армейских виртуальных симуляторах, все больше влюбляясь в новую машину, а я всерьез задумался о том, как бы мне усилить «Защитника». Возможности столь любимого мной штурмовика резко поблекли в сравнении с тем, что творила Рита на «Стороже». Ничего удивительного в этом, конечно, не было, ведь она была очень талантливым и опытным пилотом, всю свою карьеру пилотировавшим лазерных ИБРов. Но мне от этого было не легче. Я давно привык к тому, что именно мой «Защитник» – основная ударная сила звена, и, когда эта уверенность пошатнулась, я почувствовал себя неуютно.

Особенно впечатлили меня перекаты – тактика, совершенно не свойственная ИБРам, -- которой Рита, тем не менее, пользовалась легко и непринужденно, умело отталкиваясь руками «Сторожа» от земли и мгновенно поднимая на ноги легкую 40-тонную машину из любого положения, при этом всегда сохраняя в целости «Адские Плети», смонтированные в руках робота. Задумка Риты мне очень понравилась, и я стал пытаться ее повторить, начав, естественно, с виртуальных симуляций т.к. поставить на ноги 80-титонного «Защитника», упавшего набок, или, тем более, вставшего на бронекупол, было делом весьма непростым и проделывать это в реальности из чистого любопытства мне не хотелось совершенно. К счастью, инженеры «РобоТех», создававшие внесерийного штурмовика, сознавали эту его проблему и ее опасность на поле боя, где сбитая с ног машина могла стать совершенно бесполезной, даже если вражеский залп, вызвавший падение, не причинил ей никакого вреда.

В бортовом компьютере «Защитника» имелась специальная программа автоматической постановки упавшего ИБРа на ноги, с комплексом тщательно проработанных алгоритмов, в полной мере использующих для этой цели количество, гибкость и мощность манипуляторов робота. Имелись так же версии алгоритмов, использующие инструменты, встроенные в манипуляторы робота, чтобы зарыться в субстрат и использовать не толчки, а тягу для постановки ИБРа на ноги, если это позволяло выполнить задачу быстрее. Окончательное решение, естественно, принималось пилотом, кроме того, работу программы можно было корректировать вручную, если в этом была необходимость. Прежде я редко пользовался этой программой (в ходе виртуальных тренировок мне обычно удавалось избежать падения робота, вовремя подгибая ноги и переводя «Защитника» в позицию стационарной обороны) и не вникал в особенности ее работы.

Теперь я напротив разобрался в ней досконально, используя все возможности «иждивенцев» соответствующих специальностей и виртуальных двойников на их основе. В результате выяснилось, что «Защитнику» вполне доступны контролируемые падения и перекаты, особенно, с использованием прыжкового двигателя, тратящего при этом в разы меньше топлива, чем для прыжка. Тем не менее, я старался использовать только манипуляторы робота и привод вращения опорной платформы, чего, в большинстве случаев, было вполне достаточно, при наличии умения и опыта. Я достаточно быстро научился превращать «Защитника» в эдакий бронированный шар весом 80 тонн, способный стремительно катиться в любую сторону, используя для этого свою колоссальную инерцию. Этот прием оказался очень эффективен не только для уклонения от вражеского огня, но и для прорыва строя, позволяя опрокинуть стоящих радом ИБРов противника и просто раздавить живую силу, или более легкую технику, а затем, поставив робота на ноги в тылу строя, перевести его в позицию стационарной обороны и безнаказанно открыть огонь с самой выгодной дистанции пока роботы противника разворачиваются.

При этом я отлично понимал, что соперничать с 40-катонным «Сторожем» в скорости и маневренности мой 80-титонный ходячий ДОТ (который мне по-прежнему нравился больше любого другого ИБРа) не может никак. Но в моем сознании (опирающемся на возможности объединенных «Сетью» «иждивенцев» и виртуальных двойников для множества освоенных специальностей, гармонично дополняющих друг-друга) сразу возникла идея усилить огневую мощь защитника «Защитника» лазерной батареей «Квант», заменив ею четыре отдельных «Молнии», смотревшихся откровенно жалко на таком фоне. Тем более, что они при этом занимали немало места со своими системами охлаждения и накачки, фактически в значительной степени дублирующими друг друга. Для ИБРов с обычным корпусом и компоновкой вооружения это мело смысл – уничтожение одного лазера не должно вывести из строя остальные. Но для «Защитника», у которого вооружение можно уничтожить только вместе с самим ИБРом, полностью раздолбав бронекупол корпуса, -- это, по сути, ненужная роскошь. В принципе, тоже самое верно и для БЛ «Адская Плеть» что делало эту задачу еще оболе интересной. К тому же необходимый комплекс оборудования уже реализован как часть скорострельной гаусс-пушки «Скетч», с которой я был отлично знаком с точки зрения инженера и ученого (благо, моя коллекция «иждивенцев» и «лоцманский модуль «Сеть»» это вполне позволяли). Благодаря виртуальным двойникам нужных специализаций я мог сразу, без предварительных проектных расчетов, представить, что может дать компоновка общих систем охлаждения и накачки «Скетча» и батареи «Квант» в один орудийный блок. Требовалась перекопоновка общих систем лазерной батареи с внутренней (по центру контура расположения лазеров) на внешнюю (по периметру контура), но это было вполне возможно. Вдобавок, при этом батарея лазеров оказывалась зажата между двумя системами накачки, причем внутренняя система использовала торсионные электромагнитные поля. При соответствующей модификации систем накачки отдельных стержней (сведенных к минимуму, но все же необходимых) это могло дать дополнительное повышение скорости накачки, а значит и скорострельности. При этом эффективность накачки зависела еще и от заряда соленоидов на стволах гаусс-пушки «Скетч» и от скорости вращения блока стволов, что давало дополнительные перспективы повышения скорострельности лазерного вооружения.

Кроме того, при концентрическом расположении двух систем охлаждения и накачки, объединенных в общий блок, между ними (внутри контура расположения лазеров «Молния») можно было расположить не только пару БЛ, но и плазменные пушки «Супер-Нова», так же требующие накачки соленоидов на стволах и их охлаждения. При этом максимальный эффект достигался если расположить БЛ и плазменные пушки ромбом, описанным вокруг внутреннего цилиндрического блока систем охлаждения и накачки, и вписанным в контур расположения лазеров батареи «Квант». В этом случае скорострельность БЛ и плазменных пушек увеличивалась больше всего.

Естественно энергоресурсов «Защитника» и ресурсов теплоотдачи корпуса, ограничивающих возможности бортовых систем охлаждения, недостаточно для того, чтобы использовать все системы вооружения в режиме максимальной эффективности, но объединение их в один орудийный блок позволяло использовать общий ресурс по-разному, меняя соотношение эффективности в пределах ее общего значения. Особенно важно это для лазеров и плазменных пушек. Первые применяются либо в начале, либо в конце боя, чтобы сэкономить боезапас более мощного оружия, либо добить противника, когда боезапас израсходован. Вторые важны, чаще всего, в критические моменты в ходе боя, когда нужно максимально быстро уничтожить противника, не дав ему повредить свою машину и, по возможности, экономя боеприпас (ведь на средней и ближней дистанции плазма гораздо эффективнее гаусс-пушек).

Когда прибыл столь ожидаемый Ритой «Сторож», я наконец получил возможность реально покопаться в системах лазерной батареи «Квант» при первом же профилактическом осмотре, учиненном техниками базы сразу по прибытии ИБРа. Это дало мне возможность убедиться, что мои идеи перспективны. Тогда я связался с отцом через представителя «РобоТех», сопровождавшего «Сторожа» на Сельту. У него имелись средства защищенной связи с главным офисом компании через межзвездную сеть, что дало мне возможность подробно изложить отцу свою идею, а затем получить по тому же защищенному каналу полные виртуальные модели «Сторожа» и «Защитника» (предназначенные для ведения разработок на их основе), на что я, собственно и рассчитывал.

Как только Рита пересела на «Сторож» со своего «Миссионера», он был отправлен с базы куда-то еще, где был нужнее по мнению армейского начальства. Точнее, готовить «Миссионер» к отправке стали сразу после завершения профилактического осмотра «Сторожа» так, что увезли его на том же челноке, который доставил на базу нового ИБРа. С этого момента все сколь ни будь свободное время я посвящал осторожному и вдумчивому копанию во внутренностях «Сторожа» и «Защитника», если обе машины находились в ангаре, или работе с их полными виртуальными моделями в противном случае. Благо для этого вполне хватало для этого возможностей «лоцманского модуля» и бортового компьютера «Защитника» так, что за сохранность секретной информации «РобоТех» можно было не переживать. Рита в это время была полностью поглощена новой машиной и не жаловалась на недостаток общения. Благо, совместные дежурства и виртуальные тренировки позволяли ей вдоволь посоревноваться с моим «Защитником».

Собрав и разобрав своими руками все системы двух ИБРов, вовлеченные в мою задумку, и обследовав занимаемое ими место внутри боевых машин, я наконец выбросил лазерное вооружение «Защитника» (в виртуалке «Сети», пользуясь его полной виртуальной моделью) и убедился, что выигранного пространства должно хватить для лазерной батареи «Квант». Затем пришлось заняться ее перекомпоновкой, опять же, в виртуальном режиме (хотя перед этим я несколько раз разобрал и собрал ее в реальности, чтобы почувствовать новую задачу и материал для ее решения). В результате объединить две схожие системы в одну оказалось довольно просто. Все свелось в основном к поиску оптимальной (и при этом реализуемой) схемы соединения энерговодов, линий управления и магистралей подачи и откачки хладагента, а затем их перекомутации согласно этой схеме. Куда сложнее было втиснуть в единый орудийный блок две «Супер-Новы» и пару «Адских Плетей», но, в конце концов, это мне тоже удалось и, что самое главное, полноценный расчет проектной модели показал, что ресурсов «Защитника» вполне достаточно для питания получившейся конструкции во всех предполагаемых режимах эксплуатации.

При этом, как я и рассчитывал с самого начала, лазерное вооружение не становилось полностью бесполезным ни в одном из режимов. «Квант» в любом случае сохранял боевую эффективность на уровне вооружения «Миссионера», чего во многих ситуациях более чем достаточно. При стрельбе лазерами на уровне возможностей «Сторожа», или ускоренной стрельбе из плазменных пушек, скорострельность гаусс-пушки «Скетч» падала до уровня скорострельности 3-х гаусс-пушек «Линия», а скорострельность плазменных пушек «Супер-Нова» при максимальной скорострельности лазеров, или гаусс-пушки падала до обычных для них показателей. Так же обнаружился значительный выигрыш в объеме, занимаемом системами вооружения внутри бронекупола корпуса.

Это натолкнуло меня на мысль вооружить проектируемого ИБРа дополнительным оружием в виде двух иглометов, схожих с иглометами «Кусака», но имеющих достаточный калибр и скорость полета игл для борьбы с вражескими ИБР. В пользу этой идеи говорило, прежде всего, моделирование заброневого действия игл специальной конструкции. Попадая в свободное пространство, они летели, пробивая достаточно прочные преграды, но, попав в оборудование внутри корпуса ИБРа (гораздо менее прочное, чем сам корпус и внутренние перегородки), -- ломались и разлетались в разные стороны, нанося очень большой урон до тех пор, пока полет обломков не останавливали некие достаточно прочные объекты. Учитывая боекомплект иглометов (даже при увеличенной толщине игл) они сами по себе могли стать оружием, сравнимым с плазменными и гаусс-пушками. При этом мне удалось подобрать их расположение в бронекуполе корпуса таким образом, что рельсовые каналы для магнитного разгона игл использовали всю длину пространства под броней, придавая иглам максимально возможную скорость. Для этого мне пришлось максимально прижать их к внешнему контуру систем охлаждения и накачки основного орудийного блока, что, в свою очередь позволило частично использовать электромагнитное поле его систем накачки для усиления разгонного поля в каналах иглометов без затрат дополнительной энергии: в отсутствие иглометов эта часть ЭМ поля не использовалась никак и просто рассеивалась.

Освобожденное пространство внутри бронекупола корпуса не было использовано полностью и мне пришлось запросить из конструкторского отдела «РобоТех» данные по перспективным разработкам энергосистем и систем охлаждения. Для этого я воспользовался средствами шифрования, которые, по приказу отца, оставил мне представитель компании, сопровождавший «Сторожа». На мой запрос ответил начальник конструкторского отдела, который, естественно, поинтересовался, зачем мне такая информация. Я не стал ничего скрывать и в ответ переслал ему ту часть своей разработки, которая уже приняла вид инженерной виртуальной модели. Он тут же попросил разрешения обсчитать ее повторно на специализированных компьютерах своего отдела с учетом тех самых перспективных разработок, которые я хотел использовать.

Я с радостью согласился. По большому счету у меня не было ни времени, ни возможности заниматься такой работой и, тем более, полноценно ее обсчитывать. Мы договорились, что я буду получать промежуточные результаты в процессе разработки и моделирования с правом вносить свои предложения. В результате моя жизнь на базе от перманентного цейтнота без выходных и увольнительных вернулась к своему прежнему ритму, который нравился мне гораздо больше.

При этом я получал настоящее удовольствие от общения с начальником отдела разработки «РобоТех» и его подчиненными. Удовольствие от творчества в интересной для меня области, прежде мне не знакомое. Благо, мой визави из семейной компании с первого разговора признал во мне своего коллегу, но не пытался выяснить настоящий объем моих знаний, чему я был очень рад потому, что не хотел показывать, что мои знания шире и разнообразнее его собственных (и глубже за пределами конкретной специализации и связанного с ней опита).

С максимально возможным усилением общего потенциала энергосистемы и систем охлаждения проектной модели разобрались без меня, причем результат меня вполне устроил (заметно превзойдя мои ожидания в этом плане). Зато с разработкой различных режимов работы общего орудийного блока (получившего название «Шторм») я многое взял на себя, пользуясь богатейшим и разнообразным опытом пилотирования «Защитника» в различных виртуальных симуляциях, в том числе в противостоянии со «Сторожем» Риты, не раз давшим почувствовать реальные возможности лазерной батареи «Квант», управляемой умелым пилотом. Когда выяснилось, что в бронекуполе корпуса осталось свободное место, мне пришла в голову мысль, что не плохо бы приспособить плазменные пушки под использование снарядов-болванок для гаусс-пушки «Линия», при этом, по возможности, сохранив потенциал пушек «Супер-Нова». К моей огромной радости выяснилось, что моя идея не нова. Более того, была разработана модификация «Супер-Новы» под снаряды гаусс-пушки «Линия», получившая название «Нова-Стар». Разработка не применялась потому, что на ИБРах с гаусс-пушками плазменные пушки не ставят и наоборот. Такая комбинация считается избыточно мощной, но в концепцию вооружения «Защитника» она вписалась вполне естественно. Как и крупнокалиберные иглометы. По словам начальника отдела разработок, эта моя идея привела в восторг его специалистов оружейников, которые не могли понять, как не додумались до этого сами. Все расчеты и проектное моделирование показали, что эффективность будет не меньше той, на которую я рассчитывал изначально. Что не могло не радовать.

После завершения проектирования орудийного комплекса, специалисты «РобоТех» взялись за общую модернизацию нашей совместной разработки, стараясь подтянуть другие возможности проектируемого ИБРа к возможностям его вооружения. Тут я мало чем мог помочь, ведь все зависело от того, какие разработки уже имеются в архивах отдела и просто не использовались ранее – проектировать что-либо с нуля, в данном случае было бы слишком дорого и не рационально. К счастью, таких разработок оказалось более чем достаточно для создания на базе «Защитника» совершенно нового ИБРа. При этом никто не мешал мне просматривать этот архив, выискивая нечто особо интересное для меня лично. Более того, начальник отдела дал понять (пусть и не прямо), что будет только рад этому.

Кончилось это тем, что я наткнулся на концепцию выживания ИБР на поле боя в отрыве от ремонтных мощностей и снабжения, но при наличии определенных перерывов между боями. Идея была проработана только теоретически. Даже на мой взгляд, она была слишком экзотической для полноценной разработки. Тем не менее, теоретическая разработка была завершена и не имела внутренних логических противоречий, что само по себе немало. Более того, позднее в рамках этой концепции осуществлялись несколько полноценных разработок, не использованных по той же причине, что и плазменные пушки «Нова-Стар».

Автор концепции выживания ИБР на поле боя отлично понимал, что это возможно лишь при условии, если ИБР будет способен так, или иначе восстанавливать свою броню и боекомплект тяжелого вооружения с примитивным боеприпасом – плазменных орудий и гаусс-пушек, -- за счет ресурсов поля боя: обломков ИБР и прочей военной техники. Для этого, ни много, ни мало, была нужна бортовая плавильная электроустановка достаточной мощности. И она, в конце концов, была создана, как отдельная перспективная разработка, получившая название «Тигель-М». Но ни один из существующих ИБР (включая «Бога Войны») не мог нести ее из-за отсутствия места на борту (хотя установка была максимально компактной), недостатка энергоресурсов и ресурсов систем охлаждения – ведь печь во время работы находилась внутри ИБР, что дополнительно усложняло задачу.

Однако новый вариант «Защитника» после всех модификаций, проведенных отделом разработки «РобоТех», имел на удивление много свободного места внутри бронекупола корпуса так, что разместить «Тигель-М», использовав его часть, не составило большого труда, как и обеспечить печь энергией и охлаждением, использовав часть мощностей, предназначенных для орудийного комплекса «Шторм». Предварительно просчитать все это я мог, полагаясь лишь на возможности «лоцманского модуля», «иждивенцев» и виртуальных двойников, поэтому сразу начал выискивать готовые разработки, способные сделать «Тигель-М» частью полноценной работающей системы.

При этом выяснилось, что такие разработки имелись, но их использованию мешало, прежде всего, то, что ИБРы не имеют технических манипуляторов. Ни загрузить печь обломками металла, ни вынуть готовые отливки обычный ИБР не способен – это прерогатива ПАРКа, или ремонтных роботов. Однако у «Защитника», ставшего основой для новой разработки, манипуляторы имелись (целых восемь штук, если положить ИБР на брюхо). В результате, не видя препятствий для реализации столь понравившейся мне идеи, я вцепился в нее зубами и вновь погрузился в проектирование, моделирование и расчеты, по мере возможности используя и модифицируя не применявшиеся разработки «РобоТех».

Алгоритмы и программы резки НК брони с помощью инструментов в манипуляторах «Защитника», алгоритмы загрузки печи и извлечения отливок боеприпасов, или листов брони после их охлаждения и зональной закалки, алгоритмы загрузки боекомплекта в бункеры (соответственно для пушек и иглометов) с помощью манипуляторов ИБР, и срезания с их помощью поврежденных участков брони с последующей заменой на отлитые сегменты, и много другое. Я хорошо понимал, что хочу слишком многого, поэтому должен сделать самостоятельно как можно больше, чтобы специалисты «РобоТех» признали мою работу достойной дальнейшей разработки. Лишь исчерпав свои личные возможности, я продемонстрировал выкладки и инженерные модели начальнику отдела разработки.

Посмотрев на них и осмыслив увиденное, он сразу вспомнил концепцию выживания ИБР, предложенную когда-то одним из его сотрудников, так, что мне не пришлось объяснять, откуда взялись мои идеи. В конце концов, он попросил разрешения еще раз все обсчитать и смоделировать силами своего отдела, чего я собственно и добивался. После этого мой проект был признан перспективным и принят в разработку. А я с новой силой занялся перекапыванием архивов «РобоТех» и напрягал до скрежета собственные мозги (усиленные «лоцманским модулем», «иждивенцами» и виртуальными двойниками различных специализаций), стремясь довести свой проект до совершенства и при этом не забывая следить за его разработкой специалистами «РобоТех», чтобы не делать то, что собирались сделать они. Я чувствовал, что в отделе разработок этот проект уже воспринимали как мой и не откажут в новых дополнениях даже в том случае, если им они будут казаться излишними.

Это придало мне вдохновение, какого я никогда не испытывал раньше, и новые детали для окончательной доводки проекта (с максимальной реализацией концепции выживания) стали словно сами выпрыгивать из недр архива перспективных разработок, повинуясь неосознанным мыслям, выводам и умозаключениям, интерпретируемым «лоцманским модулем» во вполне корректные последовательности команд поиска. Оказалось, что на самом деле ничего изобретать не нужно. Нужно лишь подогнать друг к другу и соединить в одно целое разработки, лишенные смысла по отдельности.

Набор инструментов для манипуляторов ИБР, позволяющих ему выполнять роль ПАРКа и комплекс необходимых для этого алгоритмов в эффективной программной реализации. И то и другое было создано по отдельности разными специалистами в разное время, и даже то, что они работали в одном отделе одной и той же компании, не помогло объединению результатов их работы, и делать это пришлось уже мне с упором на саморемонт ИБР, получившего возможности ПАРКа. Естественно для этого нужна не только броня, но и множество деталей и компонентов, чаще всего слишком мелких, чтобы вытащить их из обломков ИБР с помощью манипуляторов робота. Но и эту задачу мне не пришлось решать с нуля. В архиве перспективных разработок обнаружился комплекс «Фуражир», дополняющий инструменты и, прежде всего, программное обеспечение ревайверов для выполнения этой задачи. Для их относительно маломощных компьютеров она была слишком сложна, поэтому координировалась специальным программным обеспечением бортового компьютера ИБР. Эта часть разработки была незакончена, но мне она и не требовалась. В моем распоряжении уже имелся комплекс программ, превращающий ИБР в подобие ПАРКа. Мне осталось лишь объединить его с низкоуровневыми программами дистанционного управления ревайверами (которые имелись в комплексе «Фуражир»), чтобы превратить их не только в сборщиков, но и в роботов-монтажников, работающих под управлением программ ПАРК. Они, конечно, уступали полноценным ремонтным роботам и работали значительно медленнее, но задачу выполнить могли. Вплоть до того, что, при наличии деталей и компонентов, могли собрать нового ревайвера в замен уничтоженного, или потерянного.

Еще одной разработкой, прекрасно дополнившей общую картину, оказался проект «Гюрза». Специальная модификация ревайверов с таким названием, была предназначена для переработки НК брони «Альфа» и других НК материалов в конструкции ИБР в ремпену из нанороботов, позволяющую обычным ревайверам полноценно восстанавливать не только броню ИБР, но и поврежденные внутренние системы. Работали ревайверы «Гюрза» медленно и были куда больше обычных (что затрудняло их размещение внутри ИБР на время транспортировки), но результат того стоил, ведь их работа, потенциально, позволяла перезаправить ремпеной штатные бортовые ревайверы и с их помощью провести полноценный ремонт всех повреждений даже без применения нестандартных возможностей саморемонта. Ревайверы «Гюрза» были слишком дороги и громоздки для применения в обычных ИБР, но в концепцию моего проекта на базе «Защитника» вписывались идеально, не смотря на то, что, при всем моем желании иметь их больше, под бронекуполом нашлось место только для 2-ух. Начальник отдела разработки не стал спорить и очередная, предложенная мной, модификация стала частью общего проекта.

С этого момента общую идею столь понравившейся мне концепции выживания ИБР на поле боя можно было считать реализованной. Я уже не сомневался в том, что специалисты «РобоТех» доведут ее до совершенства без моего участия. Но оставалось и много такого, чем кроме меня никто бы заниматься не стал. Например, мне хотелось заставить ревайверов в случае необходимости ремонтировать бронедоспех «Страж-100», боевых дронов, входящих в комплектацию КоЖи, и даже костюм пилота, входящий в штатный комплект «Защитника». С последним было проще всего, ведь сделать это можно было лишь с помощью ремпены из нанороботов. Оставалось только добавить соответствующие алгоритмы и программное обеспечение, что я и сделал без особого труда.

Максимально эффективный ремонт бронедоспеха, напротив, требовал, в идеале, сбора необходимых деталей и компонентов из обломков других бронедоспехов пехоты, или военной техники, где они тоже имелись. Помимо ремонтных алгоритмов и программ пришлось модернизировать программы комплекса «Фуражир» для выполнения новых задач, но это определенно того стоило. Тем более, что в процессе их разработки пришлось создать все необходимое для поиска и изъятия ресурсных контейнеров систем жизнеобеспечения и медицинских систем как из бронедоспехов, так и из КоЖи ИБРов. Сложнее было научить ревайверов заправлять системы жизнеобеспечения «Стража-100» и, тем более, медицинского кибера содержимым контейнеров, изъятых из бронедоспехов. Зато контейнеры с ресурсами для систем КоЖи нужно было менять вручную так, что ревайверв в режиме «Фуражира» должны были лишь найти неповрежденные и извлечь их из обломков.

Ремонт боевых дронов представлял собой нечто среднее, т.к. производился ревайверами с помощью деталей и компонентов, собранных при помощи «Фуражира», но обеспечить полноценное восстановление без использования ремпены из нанороботов, чаще всего, было невозможно. Впрочем, с другими объектами ремонта дело не редко обстояло точно так же.

Кроме того, мне очень хотелось каким-то образом заставить «Тигель-М» производить боеприпасы для штурмового комплекса «Лакакр-Вулкан» и ручного игломета «Штопальщик» (ставшего частью «Универсал-100М»). И в первом и во втором случае проблема заключалась в малых размерах боеприпасов, но, в конце концов, мне все же удалось ее решить так, что я был уверен – разработчики «РобоТех» мне не откажут: реализация готового проектного решения не создавала сложностей в производстве и каких-то особых затрат. Это навело меня на мысль, что противопехотные иглометы «Кусака» неплохо бы впихнуть под броню, ведь они уже успели доказать свою эффективность в определенных ситуациях, где использовать крупнокалиберные иглометы (получившие название «Шквал») было бы слишком расточительно, а организовать производство игл для них уже не было особой проблемой, что позволяло отнести их к основному вооружению. Тем более, следя за процессом разработки, я знал, что место для них найдется, если использовать его максимально эффективно.

Сложнее всего было научить ревайверов собирать из универсальной ремпены и электронных частей и деталей, собранных в режиме «Фуражира», жуков-бимодов. Зато когда я показал получившийся программный пакет программистам отдела разработок, прочие мои предложения были приняты без возражений – меня стали уважать по-настоящему. Отдел разработок «РобоТех» с энтузиазмом взялся за окончательное совершенствование и доводку нашего общего проекта, с разрешения отца бросив на это все резервные мощности и относительно свободных специалистов необходимых специализаций. В этом процессе я участвовал уже как консультант, с удовольствием доверив основную работу профессионалам, с многолетним опытом и высочайшим личным мастерством, которым я не мог не восхищаться.

В результате, уже решением специалистов «РобоТех» и руководства компании, в окончательном варианте новый ИБР превратился в средство выживания звена, или мобильного отряда в условиях партизанских действий на территории противника. Прежде всего, потому, что это требовало лишь дальнейшего совершенствования программ ремонтной направленности для бортового компьютера, и не воспользоваться такой возможностью было бы глупо. При этом большая их часть (не связанная с саморемонтом ИБР, производством боеприпасов для него и остальными задачами самодостаточности) по умолчанию была собрана в подключаемых базах данных с высокой степенью сжатия. В ревайверов нужные базы так же грузились по мере необходимости через каналы беспроводной связи с бортовым компьютером ИБР. В результате, в условиях автономности разница не ощущалась вовсе, зато появлялась возможность ремонтировать самую разнообразную технику, если в этом возникала необходимость. Благодаря этому новый ИБР становился наиболее ценной частью автономного отряда, чем полностью решалась психологическая задача, заставившая меня надолго переключиться с работы пилота на работу инженера- разработчика (настолько, насколько это было возможно в условиях службы на государственной военной базе).

Естественно, для полного использования возможностей нового ИБРа, инженерного потенциала «Мехвоина» было мало, что дало специалистам «РобоТех» повод для разработки нового специализированного «иждивенца», который должен был стать частью комплекта поставки. Но за этой работой я не следил вовсе, поскольку изначально ориентировался на возможности «лоцманского модуля», своей коллекции «иждивенцев» и виртуальных двойников, созданных на их основе. Куда больше меня заинтересовало, например, оригинальное решение вопроса с ракетным боекомплектом, реализованное специалистами «РобоТех».

Новый вариант ракетного ранца снабдили системой съемных перегородок (для придания нужной конфигурации внутреннему пространству ранца с помощью манипуляторов ИБР) и набором систем подключения линий питания и управления к ракетам различных типов, создав нечто вроде универсальной РЗУ, которую новый ИБР мог достаточно быстро загружать своими манипуляторами используя уцелевший ракетный боекомплект различных боевых машин, обнаруженный ревайверами в режиме «Фуражир». Контейнер был по-прежнему, достаточно хорошо бронирован, но его конструкция и устройство системы дистанционного подрыва, или запуска ракет из сброшенного контейнера были адаптированы для максимально быстрого восстановления в режиме саморемонта за счет «остаточных ресурсов поля боя», т.е. подбитой техники и ее обломков. Ракетный контейнер считался «расходным модулем с возможностью восстановления». Кроме того, его конструкция позволяла сильно увеличить объем, временно увеличив ракетный боекомплект до максимально возможного (исходя из массогабаритных характеристик). В критические моменты боя это позволяло создать ракетный шквал гораздо более продолжительный и мощный, чем доступный, например, «Защитнику».

В результате, единственным критическим ресурсом, который нельзя восстановить на поле боя в режиме саморемонта, остались как раз ракеты и различные высокотехнологические боеприпасы для гаусс-пушки. Ради использования последних в пушечном бункере подачи боеприпасов была сохранена перегородка, но в новом варианте конструкции ее можно было переставить или убрать (установив у внешней стенки бункера) с помощью манипулятора ИБР. Точно так же, с помощью манипуляторов ИБРа, загружался в соответствующие бункера боекомплект «Шквалов» и «Кусак». Под конец разработки, использовав все остатки свободного места внутри бронекупола корпуса, боекомплект для тех и других удалось довести до стандартного – 6000 игл на игломет. Благодаря тому, что навесные стрелометы удалось расположить в бронекуполе (на периферии в нижней части), а не загруженный ракетами ранец можно было сложить (в том числе, манипуляторами робота), новый ИБР стал выглядеть значительно компактнее «Защитника». При этом ни размерами, ни массой он от него не отличался. Правда, были значительно увеличены возможности форсированного режима работы компенсатора-антиграва (за счет предельно высоких возможностей энергосистем и систем охлаждения, обычно обеспечивающих работу орудийного комплекса «Шторм») так, что в критических ситуациях новый ИБР мог становиться значительно легче «Защитника», приобретая большую скорость и подвижность, но при этом временно жертвуя огневой мощью. Довести до идеала все, как обычно не получилось, но результат был значительно лучше того, на который я рассчитывал изначально. При этом проектирование с расчетом на саморемонт за счет «остаточных ресурсов поля боя» позволило сохранить совместимость по запчастям с принятыми на вооружение ИБРами и другой стандартной армейской техникой с максимально возможной гибкостью и взаимозаменяемостью.

Наконец, проектные работы были завершены, и началось изготовление нескольких экземпляров нового внесерийного ИБРа (получившего название «Ультимат») на головном заводе «РобоТех» на Гегвее. Одна из этих машин была предназначена мне, в качестве платы за участие в ее разработке и одновременно как подарок от родителей к годовщине свадьбы, так было удобнее и приятнее всего считать и им, и мне. Я тщательно стер всю секретную информацию «РобоТех» из памяти «лоцманского модуля» и бортового компьютера «Защитника», отмечая для себя, таким образом, окончание участия в делах семейной компании, и стал ждать прибытия своей новой машины, одновременно прикидывая, что делать со старой.

Продать ее было конечно можно, тем более, что в боевых действиях мой ИБР не участвовал ни разу, а профилактику наоборот проходил по армейскому регламенту. Но я на интуитивном уровне чувствовал, что это не самый выгодный вариант. Когда я поделился своими сомнениями с Ритой, она засмеялась и сказала, что для меня лучшим вариантом будут «Стальные Игры». «Защитник» штука редкая, в том числе на соктианской арене. Пилотов, умеющих противостоять его возможностям, по-прежнему мало. К тому же, у меня есть «лоцманский модуль» моя коллекция «иждивенцев» и виртуальные двойники, и все это просто не позволит просчитать меня даже самым опытным пилотам, включая тех, у кого есть виртуальный двойник на основе «Мехвоина». Можно было поставить на себя в серии непрерывных дуэлей, постепенно повышая ставку на то, что сможешь победить в следующей. Для «Защитника» с его защищенностью и феноменальной живучестью, это была оптимальная задача. Риск, естественно, был велик, но заработать таким образом можно было в разы больше, чем стоит новый ИБР в заводском комплекте поставки. По сути, весь расчет и строился на том, что ни зрители, ни противостоящие мне пилоты, не могли знать, что моя задача – использовать машину в последний раз, заработав на этом как можно больше. По мере того, как те и другие убедятся в моем умении управлять «Защитником», поверить в нечто подобное им, тем более, будет трудно. Под конец очень многие поставят против меня, рассчитывая, что я сдамся, чтобы сохранить свою машину. Я же снова поставлю на победу в очередной дуэли, что обеспечит максимально возможный выигрыш.

Я отнюдь не игрок и не люблю авантюр, но свои возможности пилота и возможности «Защитника» я знал достаточно хорошо, чтобы понимать – для меня это будет лишь очередная боевая задача, подобные которой отрабатывались бесчисленное количество раз в ходе виртуальных тренировок, стараниями командира базы. При этом столь же хорошо я понимал, все это может сработать только, если моим букмекером будет Рита. Во-первых, она довольно долго жила на Сокте и знает нрав местных жителей. Во-вторых, как большинство из них любит делать ставки на «Стальных Играх» (не важно, напрямую, или по сети межзвездной связи), но, в отличии от большинства, она еще умеет это делать.

Когда я изложил свои соображения Рите, она сразу согласилась со мной и буквально загорелась идеей совместного путешествия на Сокту ради достойного прощания с ИБРом, который нам обоим казался уже устаревшим, и получения огромной суммы, способной значительно упрочить наше положение на Сельте. Разумеется, мы и сейчас считались равными среди равных, но личный капитал имел на Сельте очень большое значение.

В результате началось составление плана «прорыва на Сокту», ведь чтобы принять участие в «Стальных Играх», нужно было ни много, ни мало убедить коменданта базы предоставить нам с Ритой довольно длительный отпуск, подведя под это некие параграфы армейских уставов и правил таким образом, чтобы полковник не смог ответить отказом. Составлением плана занималась в основном Рита, ведь я не был знатоком армейской жизни и формализующей ее канцелярщины. Впрочем, Рита тоже не раз советовалась с остальными пилотами звена, при составлении соответствующих рапортов от своего и моего имени на имя коменданта базы, по поводу каких-то совершенно непонятных мне тонкостей возможной трактовки тех, или иных формулировок. При этом мы никого не посвящали в свою затею, пообещав ребятам разъяснить все по возвращении. К счастью, все пилоты звена давно привыкли верить своему командиру безоговорочно и лишних вопросов нам с Ритой не задавали.

Когда дело дошло до подачи рапортов полковнику, была разыграна целая многоходовая комбинация, в которой приняли участие все пилоты звена и те люди из персонала базы, с кем нас с Ритой связывали личные отношения и значительная степень доверия. Я смог разобраться во всем этом только при помощи «Стратега», но благодаря этому, свою роль сыграл правильно и мы все же добились поставленной цели, получив вожделенный отпуск с правом покинуть планету. Для всех, кроме пилотов звена, его целью была продажа «Защитника». Я не скрывал, что жду прибытия новой машины, поэтому такая причина выглядела вполне естественно, ведь мой ИБР был фактически новым.

Упаковав «Защитника» в транспортный контейнер (все это время лежавший на складе), я оставил при себе, помимо пилотского комбинезона и полагающегося к нему комплекта вооружения, всех четырех боевых дронов из «комплекта выживания» «Защитника». На Сокте я собирался поручить им охранять Риту и по дороге хотел проверить, как они будут действовать. Рита, как и я, отправилась в путь в своем пилотнике с интегрированным ПлеСком, не взяв с собой никаких вещей.

Затем был короткий перелет на грузовом шатле, доставившем нас на армейский корабль-внешник, прибывший согласно расписанию в систему звезды Соларис, размещение контейнера с ИБРом в одном из грузовых трюмов и, через какое-то время, начало долгого пути, который я, относительно недавно, уже проделал в обратном направлении. Разница была только в том, что на этот раз нас было двое и в нагрудных карманах пилотников, помимо личных карт пилотов, имелись командировочные удостоверения, выданные командиром базы.

Сменяли друг друга армейские внешники, шатлы и промежуточные базы, но в остальном ничего не изменилось. Та же нудная процедура перевозки контейнера с ИБРом с шатла внешника на армейский склад на территории космопорта (или на базе, если шатл приземлялся на ее территории), та же обстановка в казармах, которую разнообразило лишь то, что к Рите пытались приставать и четыре боевых дрона оказывались как нельзя кстати: я поставил им их основную задачу, указав Риту как объект охраны, после первого такого инцидента. Ну и естественно, на сей раз ночное время в казармах я проводил куда приятнее, чем по пути на Сельту.

Затем был прилет на Сокту и перевозка контейнера с «Защитником» на армейском транспортере из космопорта в один из ангаров «Стальной Арены», об аренде которого Рита договорилась еще с борта внешника через каких-то знакомых со времен жизни на Сокте. Благо, аренду ангара мы вполне могли себе позволить, а на найм техников и ремонтных роботов при избранной тактике участия в «Стальных Играх» тратиться было не нужно. При этом Рита воспользовалась своими знакомствами и старыми связями на Сокте, чтобы тщательно это скрыть, как и то, что мы не закупали заранее ремпену, запчасти и дополнительный боекомплект.

Само по себе выступление на арене слилось для меня в одно мгновение. Благо перерывы между поединками были минимальны, а «чувство ветра» позволяло мне полностью раствориться в управлении ИБРом. Ставки, как от моего, так и от своего имени, делала Рита (для чего мне прямо перед боем пришлось подписать какие-то документы, предоставленные распорядителем Арены, которые Рита быстро, но тщательно изучила) так, что на это я тоже не отвлекался. Я лишь спокойно следил за тем, как медленно, но верно, тает живучесть моего ИБРа и, уничтожив очередного противника, просматривал информацию о следующем, делая все возможное для того, чтобы новая победе досталась как можно меньшей ценой.

В результате, я продержался куда дольше, чем рассчитывал. При этом в последних дуэлях я остро ощутил насколько «Защитнику» не хватает лазерной батареи «Квант». Конечно, даже оставшись только с лазерным вооружением, он продержался очень долго, победив еще нескольких противников, но это было совсем не то. Приходя в себя в Коконе Жизнеобеспечения после отсоединения от бортовых систем и катапультирования, я с удовольствием думал о том, что на «Ультимате» вполне мог бы сражаться до тех пор, пока имелись противники. К счастью, Рита все рассчитала правильно, сделав максимальные ставки, ведь схватку, ставшую последней для «Защитника», я все же выиграл: уничтожение ИБРа противника и конец схватки были зарегистрированы до того, как я вынужден был катапультироваться из-за отказа систем охлаждения и угрозы взрыва своего ИБРа.

Прямо с арены мы вызвали армейский флаер с базы и в тот же день покинули систему Сокты на одном из армейских внешников, чтобы преодолеть первый этап нового запутанного пути на Сельту. Но даже так боевым дронам пришлось защищать Риту от нескольких нападений так, что под конец все четыре были уничтожены. Уж слишком большим был куш, который мы разделили на двоих, переведя деньги на личные счета в центральном банке Гегвея. Точнее, это сделала Рита еще на Сокте, как только получила окончательный выигрыш.

Когда мы, в конце концов вернулись, на родную базу на Сельте, после начавших казаться поистине бесконечными перелетов и ожиданий очередного попутного внешника на перевалочных военных базах, прежде всего выяснилось, что мои подсознательные ожидания (которым я не давал проникнуть в сознание, когда мы готовились лететь на Сокту, чтобы не нарушить составленный Ритой план) оправдались. Наши товарищи по звену действительно до последнего момента не подозревали о нашей задумке, но, когда начались «Стальные Игры», они, естественно, решили посмотреть, как проявит себя пилот, купивший у нас «Защитника», ведь вероятность того, что он не выставит его на Игры, была исчезающее малой. А дальше, обнаружив, что драться на «Защитнике» буду я, да еще при весьма специфических условиях серии боев, они без колебаний поставили все свои деньги так же, как это сделали мы с Ритой. На наш выигрыш это никак не повлияло, зато наши товарищи заработали огромные для них суммы и были по-прежнему счастливы, когда мы вернулись на базу. К счастью, других любителей «Стальных Игр» на базе не обнаружилось и лавины массовых ставок в мою пользу, которой опасались мы с Ритой, все-таки не произошло.

К моменту нашего возвращения на базу, мой «Ультимат» в новеньком транспортном кофре, опечатанном на заводе-изготовителе, уже дожидался меня на складе. А в гостевом казарменном блоке базы столь же терпеливо ждал нашего возвращения уполномоченный представитель «РобоТех». Его мне было откровенно жалко, и я очень обрадовался узнав, что он прибыл совсем недавно: маршрут, которым он добирался с Гегвея на Сельту, был куда быстрее нашего с Ритой путешествия с Сокты, но следовало учесть еще и время на окончательную постройку, доводку и испытание первой партии «Ультиматов». Наш с Ритой отпуск на Сокте, состоявший из одной дороги, как раз и занял этот остаток времени. По возвращении на базу я сразу получил от коменданта приказ срочно расконсервировать своего ИБРа, чтобы восстановить полную боеспособность звена и обороноспособность базы. Чем с огромным удовольствием и занялся, вместе с техниками базы, под присмотром представителя «РобоТех».

Когда контейнер был вскрыт и мы оба убедились в наличии и полной исправности всего, что входило в комплект поставки, работы по расконсервации ИБРа были временно прекращены и мы вместе с Ритой (как командиром звена ИБР на базе) и представителем «РобоТех» перебрались в кабинет коменданта, где долго и вдумчиво занимались оформлением моих на владение «Ультиматом», для чего, помимо моего армейского удостоверения пилота (давно заменившего мне все личные документы) понадобился мой гражданский паспорт, имевшийся в личном деле. После этого представитель «РобоТех» покинул нас, чтобы сразу же отбыть с базы и покинуть планету на том же внешнике, на котором прилетели мы с Ритой (для этого полковник выписал ему путевой лист, разрешающий пользоваться армейским транспортом на пути до Гегвея).

А мы вместе с комендантом и вызванным по интеркому сотрудником административного отдела базы еще долго переоформляли мой контракт пилота-владельца и пилотское удостоверение, ведь там и там фигурировал уже новый ИБР. Только когда все это закончилось, я вдруг понял, насколько сильно командир базы пошел нам навстречу, согласившись на предложенный Ритой способ списать моего «Защитника», фактически, раньше времени, под гарантии «РобоТех» на получение нового ИБРа, присланные по межзвездной связи. Все же в моей коллекции не было административных и юридических «иждивенцев» и понять нечто подобное сходу мне часто было непросто. Тем более, что личных склонностей к этим областям знаний у меня не было и подавно.

В конце концов, уже с новым удостоверением пилота, я вернулся в ангар для ИБРов, где первым делом извлек из КоЖи частично расконсервированного «Ультимата» пилотский комбинезон, входящий в комплект поставки. По своим защитным характеристикам он значительно превосходил тот, который я получил вместе с «Защитником» и все прошедшие годы носил как основную одежду. Теперь я собирался отдать его Рите, но для этого оба комбинезона следовало подогнать заново, ведь мой старый комбинезон был подогнан под рост и комплекцию бикаэльца-полукровки, а полученный вместе с «Ультиматом» наоборот – под среднестатистический рост и комплекцию военнослужащих. Поэтому мы с Ритой отправились в мастерскую обеспечения легкой пехоты, благо идти было недалеко. Комбинезоны я подогнал сам (благо, ведавший мастерской техник знал, что у меня есть необходимая квалификация) так, что это не заняло много времени.

После подгонки я переоделся в новейший бронированный пилотник, входящий в комплект «Ультимата», после чего уложил в нагрудный карман свое новое удостоверение пилота и кредитную карту центрального банка Гегевея, забрав их из кармана своего старого комбинезона, который затем подогнал для Риты. Получив подогнанный пилотник, она сразу же переоделась в него, ведь он был не только удобен, но и довольно хорошо бронирован, в отличии от пилотника, включенного в комплект «Сторожа», не говоря уж о комбинезоне, который Рита носила, когда пилотировала «Миссионера» (ушедшем вместе с роботом в распоряжение армейских служб снабжения) – в нем даже ПлеСка встроенного не было. В результате этого своеобразного обмена обмундированием, комбинезон из комплекта нового ИБРа Риты достался Тасире при молчаливом согласии Рика.

Окончательная расконсервация «Ультимата» и постановка в парковочно-ремонтные фермы ангара не заняла много времени (благо, новому ИБРу подошла конфигурация ферм для «Защитника»). Куда больше времени ушло на тщательную проверку и настройку всех бортовых систем под мои привычки и манеру пилотирования. «Ультимат» сильно отличается от «Защитника», и я возился бы намного дольше – ведь тактику ведения боя тоже следовало переосмыслить с учетом новых возможностей. К счастью, разработкой новой тактики (пусть только для себя лично) я занимался с того момента, как стало ясно, что будет представлять собой новый ИБР, и продолжал заниматься этим уже по окончании моего участия в проекте, до самого отлета на Сокту. Даже в пути мы с Ритой активно обсуждали эту тему так, что к моменту возвращения на Сельту в памяти «лоцманского модуля» хранилась вполне завершенная схема настроек для «Ультимата». Другое дело, что она была намного сложнее аналогичной схемы для любого другого ИБРа (включая того же «Защитника») и полноценная настройка новой машины сама по себе требовала много времени. Занимаясь настройкой «Ультимата», я, естественно, облазил его внутренности (пользуясь тем, что подтвержденная инженерная квалификация давала мне право на это) убедившись, что они соответствуют итоговому проекту, который я изучил, прежде чем прервать связь с отделом разработки «РобоТех». При этом все, чего не коснулась модернизация в ходе разработки, соответствовало спецификациям «Защитника». В частности – комплектация КоЖи. При этом «Страж-100», «Лакар-Вулкан», четверка боевых дронов, и даже жуки-бимоды были сильно модернизированы с учетом последних разработок «РобоТех» и других фирм Гегвея, которыми пользовалась компания.

В соответствии с финальным проектом, рядом с КоЖи «Ультимата» имелся небольшой отсек, в котором хранился достаточно универсальный комплект приборов и инструментов для ручного ремонта систем самого «Ультимата», ИБРов других моделей и прочей техники (прежде всего – армейской). Меня это очень порадовало, ведь благодаря «иждивенцам» инженерных специальностей и собственному опыту их применения, я точно знал, что очень часто при ремонте ИБРа быстрее и легче починить что-то с помощью ручных инструментов и приборов, чем с помощью ремонтных роботов и ПАРКа (и, тем более, -- модифицированных ревайверов и ремонтных возможностей «Ультимата», призванных заменить их). Кроме того, с помощью этих приборов и инструментов можно было чинить разнообразную аппаратуру, узлы, модули и устройства, например штурмовой комплекс «Лакар-Вулкан» и даже «Универсал-100М», или вибронож «Коготь», если оставалось что чинить. Добавляя к программному обеспечению комплекса «Фуражир» алгоритмы и программы поиска деталей и компонентов для ремонта бронедоспеха «Страж-100», я добавил так же их аналоги для штатного вооружения пилота «Ультимата», которое, опять же, проще было починить вручную, чем программировать на это ревайверов.

В комплектацию новых ИБРов первой серии не входили гибридные «иждивенцы», позволяющие использовать их ремонтный потенциал – их разработка еще не была закончена, но штатный комплект инструментов и приборов (хранящийся в наиболее защищенной части объема бронекупола корпуса) был, тем не менее, включен в комплектацию т.к. владельцы машин первой серии в любом случае имели право на бесплатное получение гибридных «иждивенцев» после начала их производства. Впрочем я от такого права отказался, оформляя документы на ИБРа. Мне этот «иждивенец» был не нужен, в отличии от комплекта инструментов, и баз с технической информацией, хранящихся в компьютере «Ультиата».

К счастью, полковник Картер не пытаясь меня подгонять, и к патрулированию я вернулся только когда сам подал рапорт о полной готовности новой машины. И тут началось, прежде всего наше с Ритой, состязание на тему «кто лучше умеет пользоваться лазерным вооружением». Вскоре выяснилось, что в противостоянии наших ИБРов ни один не имеет подавляющего тактического преимущества, невзирая на то, что, в сравнении со «Сторожем», «Ультимат» был неповоротлив. Скорость вращения башни (над которой специалисты «РобоТех» поработали весьма основательно) в значительной степени компенсировала это, как и невозможность поразить ноги моего робота в положении стационарной обороны. К тому же, при использовании всех ресурсов и возможностей моего робота, та же батарея «Квант» работала значительно эффективнее, чем у «Сторожа». И, что еще более важно, повышалась скорострельность и частота залпов «Адских Плетей», чего «Сторож» был вовсе лишен. Вдобавок, тактические рывки и бег (опять же при использовании всех ресурсов и возможностей для усиления работы антиграва) заметно снижали разрыв в скорости и маневренности даже со «Сторожем», хотя он по-прежнему оставался самой быстрой машиной звена.

Сложнее всего было научиться перебрасывать ресурсы «Ультимата» с поддержки одних систем на другие, или распределять их в наиболее точном соответствии с каждым моментом боя, чтобы в следующее мгновение вновь изменить их использование, сохраняя максимальную эффективность. Тем более, что все это приходилось делать параллельно с основной работой пилота в бою: анализом ситуации, маневрированием, выбором цели и средств для ее поражения, и так далее. Не имея виртуального двойника, я вряд ли смог бы справиться с этим. «Чувство ветра» на какое-то время исчезло – разница между прежним и новым опытом пилотирования оказалась слишком велика. Но со временем оно вернулось. Этому способствовали постоянные виртуальные тренировки с использованием цифровой модели моего нового ИБРа.

После его появления на базе, этих тренировок стало значительно больше, чем обычно. Впрочем, то же самое случилось, когда я прибыл на базу впервые вместе с защитником. При этом полковник Картер требовал показать все возможности нового ИБРа, и мне приходилось не только сражаться в составе звена, или в одиночку, демонстрируя его боевую эффективность, но и разбирать, чинить и собирать различную технику в ремонтном ангаре, соревнуясь в быстроте и эффективности с инженерами техвзвода, штатным ПАРком и ремонтными роботами. Что оказалось заметно проще, чем я ожидал. Все же это было не поле боя, и адаптировать прежний опыт к новым средствам решения привычных задач было значительно проще.

Возможности печи «Тигель-М» и комплекса «Фуражир» так же были тщательно проверены не только в виртуальных симуляциях, но и в реальных условиях – на старой, списанной технике, узлах и запчастях, которые постепенно вывозились с базы армейскими транспортами и заменялись на новые. В результате, мой ИБР стал любимцем и бойцов охранения, и инженеров, и сельтийских ополченцев, прозвавших его «мобильной базой». Название приклеилось намертво, тем более, что оно очень точно отражало ремонтные возможности робота.

Но важнее было все же то, что, благодаря виртуальным боям и реальному управлению «Ультиматом» во время патрулирования, или работы в ремонтном ангаре, я со временем вновь научился максимально эффективно использовать возможности своего робота с его предельно разнообразным вооружением, не задумываясь и полагаясь, прежде всего на подсознание. При этом я постоянно следил за тем, как менялся виртуальный двойник на основе «мехвоина» и двойники инженерных «иждивенцев». Благодаря этому я обнаружил, что опыт управления «Защитником», накопленный виртуальным двойником, при этом не удаляется, а используется как фундамент для быстрого формирования новых навыков – все же, в тактическом смысле, «Ультимат» был лишь более совершенной модификацией «Защитника» с дополнительными возможностями и расширенным арсеналом, и тот факт, что я долго управлял предыдущей моделью, на самом деле значил куда больше, чем я мог ожидать.

Кроме того, рядом со мной всегда была Рита, а лучшего знатока и наставника в применении лазерного оружия трудно было даже представить. Когда возможности наших машин в этом смысле сравнялись, я получил возможность перенять ее навыки и богатый опыт пилотирования ИБРов с лазерным вооружением. К счастью, тот факт, что после этого я стал переигрывать «Сторожа» даже в чисто лазерных дуэлях Риту совсем не огорчил. При этом вторая пара пилотов звена тоже не осталась в стороне, ведь вооружение «Ультимата» было универсальным. Тасира постоянно восхищалась возможностями пушек «Нова-Стар» при этом всякий раз рассказывая что-то новое из своего опыта убежденного любителя плазменных пушек как основного оружия. Прежде для этого как-то не было повода, но теперь именно благодаря ее советам я стал буквально «разбирать на части» вражеских ИБРов на ближней дистанции (часто вовсе не давая открыть ответный огонь), вовремя используя дополнительные ресурсы своего ИБРа для увеличения скорострельности плазменных пушек. При этом гаусс-пушкой я стал пользоваться только на дальней дистанции, чтобы гарантированно уничтожить цель, или сильно повредить ее и добить лазерным обстрелом прежде, чем противник меня заметит. Поэтому использование высокотехнологичных боеприпасов для гаусс-пушки отошло на второй план и в орудийный бункер я стал загружать только болванки, чтобы иметь большую свободу маневра боекомплектом в зависимости от дистанции боя и типа машин противника.

В то же время, с подачи Тасиры, за время пилотирования «Следопыта», научившейся виртуозно использовать иглометы «Кусака» даже против поврежденных ИБРов противника, выяснилось, что иглометы «Шквал» на их дистанции эффективного действия – пожалуй, самое эффективное и смертоносное оружие во всем арсенале «Ультимата». Я с самого начала подозревал о чем-то подобном, увидев эту разработку «РобоТех» на основе моей идеи, но реальность очень сильно превзошла мои надежды. Даже НК броню «Альфа» они действительно пробивали на вылет (эксперимент с обстрелом запасной бронеплиты показал это очень наглядно) после чего иглы ломались о внутренности ИБРа и разлетались, сохраняя разрушительную скорость и кинетическую энергию (чтобы проверить это за бронеплитой установили несколько сгоревших блоков оборудования ИБР, которые превратились в фарш).

Методом проб и ошибок мы вдвоем с Тасирой установили, что массированный обстрел на самом деле не нужен. Достаточно коротких очередей, или даже одиночных выстрелов в уязвимые точки внутренней конструкции той, или иной машины, которые Тасира знала наперечет. Учитывая общий боезапас двух «Шквалов» в 12000 игл, применение этого оружия было фактически нелимитировано в пределах одной схватки, или даже нескольких, без перезарядки. Конечно, «Шквалы» лучше подошли бы такому мастеру маневров как «Сторож», или хотя бы «Следопыту», но для легких машин они, к сожалению, не годились. Крупнокалиберные иглометы были слишком тяжелы и громоздки для большинства существующих ИБРов помимо штурмовиков (особенно с учетом штатного боезапаса). К тому же требования по энергии и охлаждению у них были такими, что даже на штурмовые ИБРы ставить их не имело смысла, с учетом прочего вооружения. Зато «Ультимату», рассчитанному на максимально возможное энергопотребление и перегрев, они могли служить резервным оружием, нас случай если орудийный комплекс «Шторм» уже не может стрелять, временно исчерпав ресурсы систем обеспечения.

Поэтому Рита с Тасирой задались целью разработать пригодную для «Ультимата» схему сближения с противником на эффективную дистанцию «Шквалов», желательно «в сухую» -- не позволив цели открыть огонь. Естественно над этой задачей мы работали всем звеном и постепенно нашли, по крайней мере, два действительно эффективных решения. Оптимальным была засада. Особенно учитывая способности «Ультимата» к окапыванию и самостоятельной маскировке. Если группа ИБРов противника оказывалась рядом с засадой, даже окружив ее, что обычно дает преимущество – то ни класс, ни расположение, ни даже количество вражеских машин уже не имели значения: они просто не успевали что-либо предпринять. В такой ситуации только «Бог Войны» все же мог уничтожить «Ультимат».

Вторая тактика годилась на случай относительного сближения с противником в ходе боя и так же была простой до примитивности: перебросить всю энергию на антиграв-компенсатор и рвануть к противнику на максимально возможной скорости. Благо потенциал систем «Ультимата» позволял при этом стрелять из «Шквалов». Недостаток этой тактики был в том, что даже в таком режиме «Ультимат» был медлителен и неповоротлив в сравнении с ИБРами легче своего класса, а достать противника в движении можно было только из «Шквалов» и «Кусак». С другой стороны, обычно ничто не мешало в любой момент перебросить ресурсы систем на комплекс «Шторм» и, снизив скорость, начать полноценный обстрел в движении, или вовсе перейти к позиционной обороне, «уронив» машину на брюхо.

Вот этому я и учился под присмотром Риты и Тасиры, доводя нужные действия до автоматизма. Причем все, кроме собственно стрельбы, мы часто отрабатывали в реальности в окрестностях базы. Когда моим строгим наставницам оказалось не к чему придраться даже по части комбинирования тактик применения оружия, любимого каждой из них, свою лепту в тренировки внес Рик.

Знаток и убежденный ценитель ракетного оружия, он сразу оценил потенциальные возможности ракетного ранца «Ультимата», в который можно было загрузить ракеты разных калибров и типов, доведя общий боекомплект до объема куда большего, чем у любого другого ИБРа, не являющегося ракетным. Вот тут мне пришлось попотеть, заново изучая характеристики и возможности всех существующих ракет с обширными комментариями Рика из его личного опыта (которые часто отличались, или даже противоречили официальным ТТХ и спецификациям применения). Затем пошли отдельные тренировки в виртуальных симуляторах, когда Рик натаскивал меня применять различные (порой, совершенно дикие) комбинации ракет в боекомплекте, доводя до автоматизма наиболее эффективные действия для каждого из них в разных вариантах боевой обстановки. Это было долго, трудно и предельно утомительно, но я понимал, что без этих навыков и опыта, полученных, хотя бы, виртуально, не смогу в полной мере использовать потенциал «Ультимата». Поэтому я терпел, и, в конце концов, дождался того момента, когда мы вернулись к более привычным тренировкам в составе звена, с той разницей, что теперь я выступал вторым специалистом по ракетному вооружению и вместе с Риком мог осуществлять полноценную поддержку звена этим видом оружия.

Когда я, в конце концов, понял, что в «КоЖи» «Ультимата» чувствую себя куда лучше, чем когда-либо в «КоЖи» «Защитника», то ощутил некую особую уверенность и ощущение завершенности. Что не удивительно, ведь мой ИБР мог выполнять задачи любого из роботов полного стандартного звена, кроме, разве что скоростной разведки (но даже это компенсировалось тактикой и специфическими маневрами), постоянно меняя роли, что давало полную боевую автономность, а ремонтно-восстановительные возможности вовсе делали автономность максимально возможной. Во всяком случае наличие полноценной ремонтной базы и необходимых ей запасов уже не было необходимым для долгосрочных боевых действий. Если противник имел технику опасную для «Ультимата», после первых стычек появлялся «ресурс поля боя», позволяющий, при наличии времени, подготовится к новым боям. Если нет, то противника вовсе можно было разогнать одним только лазерным оружием, не тратя боекомплект и не позволяя открыть ответный огонь.

Когда я рассказал об этом Рите, Тасире и Рику, то они со мной согласились и при этом сошлись на том, что я освоил своего нового ИБРа настолько, насколько это возможно вне реальных боевых действий. В дальнейшем виртуальные тренировки по схеме «планетарной тревоги» лишь подтверждали это. Из-за чего многие тактические решения и схемы противостояния тому, или иному противнику были пересмотрены, или дополнены альтернативными вариантами, в которых узлов обороны было два, причем один был подвижный – в виде отряда того, или иного состава, частью которого обязательно был «Ультимат» (в бою, чаще всего выполняющий задачи полного звена ИБРов). Это позволяло базе, при необходимости, временно уходить в глухую оборону, готовя контр-удар. При этом остальные ИБРы звена либо становились частью этого контрнаступления, либо наоборот отправлялись на соединение с подвижным отрядом для активных партизанских действий, не позволяющих противнику сосредоточенно штурмовать базу, или промзону колонии. Для максимальной эффективности этих налетов и рейдов было достаточно небольших складов с ракетами, топливом для прыжковых двигателей и тщательно подобранной номенклатурой запчастей.

Остальное мог сделать «Ультимат». Печь «Тигель-М» не может автоматически отливать боеприпасы для пушек «Следопыта», но расплавленный металл можно слить во внешние формы, решающие эту задачу. Более того, Даже заправка топливом баков прыжковых двигателей ИБРов не требовала спецоборудования. У моего ИБРа имелся специальный насос и шланг (достаточно компактный в свернутом состоянии) для пополнения собственных запасов за счет «остаточных ресурсов поля боя». Естественно, насос мог работать в реверсном режиме, что позволяло заправить другой ИБР. Происходило все это конечно медленнее, чем с использованием штатного насоса и шлангов, но время было приемлемым.

Еще один вариант возможных действий звена заключался в разделении его пополам. При этом наши с Ритой ИБРы становились основной ударной силой подвижного партизанского отряда, как наиболее независимые от снабжения и идеально дополняющие друг друга в тактическом плане, а Рик и Тасира оставались на базе, где не было недостатка в боеприпасах к их любимому вооружению, а полученные повреждения ремонтировались максимально быстро. Тасира давно научилась мастерски прятаться за ракетным 70-тонником Рика, уничтожая противника ураганным огнем плазменных пушек прежде, чем он успевал атаковать дальнобойного ИБРа с ближней дистанции. А Рик не менее умело связывал противника ракетным обстрелом и залпами лазеров, ограничивая подвижность целей и давая Тасире возможность добить противника огнем плазменных пушек. В такой ситуации пилоты вражеских ИБРов оказывались в безвыходном положении: начиная уворачиваться от выстрелов плазменных пушек, они попадали под ракетно-лазерный обстрел, а питаясь переждать его – попадали под плазменный огонь. Рик и Тасира давно понимали друг друга с ползвука и умели предугадывать мысли и поступки партнера так, что при делении звена на двойки им следовало работать в паре для достижения максимальной эффективности.

Мы с Ритой за прожитые вместе годы (заполненные интенсивной подготовкой к боевым действиям против любого врага в условиях конкретной планеты) тоже обрели подобное взаимопонимание так, что даже отсутствие связи не мешало нам координировать действия. В ближнем бою Рита тоже пряталась за корпусом моего ИБРа, способного надежно прикрыть весь отряд, при удачно выбранной позиции. Но главным тактическим преимуществом нашей пары были маневренность и огромная (для ИБРа) скорость ее «Сторожа», компенсирующие относительную медлительность «Ультимата». Ведя активную разведку боем и изматывая противника стремительными наскоками, Рита заставляла врага преследовать ее скоростную машину, после чего приводила очередную погоню в засаду, подводя противника под огонь «Шквалов» и плазменных пушек окопавшегося «Ультимата»: именно такая комбинация была наиболее эффективна на ближней дистанции против ИБРов любого типа, поэтому все дополнительные ресурсы я перебрасывал на увеличение скорострельности плазменных пушек. Тактика могла показаться примитивной и легко предсказуемой после пары тройки засад. Но главная ее прелесть заключалась именно в том, что в условиях планетарных боев без орбитальной поддержки противник не мог противодействовать ей. Не преследовать машину Риты означало просто терять технику и живую силу, не имея возможности нанести противнику ответный урон. В то же время достаточно высокая (особенно вне боя – при форсированной работе антиграва) скорость моего «Ультимата» и его способность стремительно, и при этом качественно, окапываться на местности без посторонней помощи, позволяли всякий раз устраивать засаду в новом месте и при новых условиях, что не позволяло противнику обнаружить главную угрозу, пока не становилось уже поздно. Еще больше этому способствовало наличие подвижного отряда, обычно держащегося под защитой моего ИБРа. Бронетехника наносила удары с тыла и с флангов, мешая определить точное место засады. Пехотинцы устанавливали мины, управляемые фугасы и разнообразные датчики, позволявшие вовремя обнаружить приближение противника и уменьшить его численность по пути к месту засады. При этом часто получалось так, что увязший в минном поле отряд было выгоднее добить на месте. Тогда мой «Ультимат» покидал засадное укрытие и выдвигался в сторону противника, используя форсаж антиграва. Но даже если противнику удавалось обнаружить засаду, это его не спасало. Мой ИБР вместе с приданной бронетехникой пригодной для дальнего боя выдвигался на дистанцию лазерной стрельбы и начинал массированный обстрел, чередуя залпы лазеров и очереди из гаусс-пушки (либо разделив ресурсы для равномерного повышения скорострельности «Штриха», «Кванта» и «Адских Плетей»), прикрывая отход остальной части отряда и не позволяя противнику прицельно обстреливать стремительно маневрирующую машину Риты. Оказавшись за спиной моего ИБРа (по возможности занимающего позицию стационарной обороны), Рита разворачивала «Сторожа» и начинала стрелять с максимально возможной скоростью от чего противнику сразу становилось совсем кисло, не зависимо от его численности, тоннажа и качественного состава. В такой ситуации даже наличие на стороне противника нескольких специализированных ракетных ИБРов с полным боекомплектом мало что могло изменить. Новейшие средства РЭБ «Ультимата» и «Сторожа» отправляли в никуда большую часть ракет, а две батареи «Квант», за одно с лазерами противоракетных систем, не оставляли шанса тем, что все же летели в цель. Теоретически, при такой позиционной обороне представляли опасность гаусс-пушки и плазменные пушки противника, но плотный обстрел не позволял вражеским пилотам эффективно отвечать огнем. Особенно, учитывая тот факт, что от ракетного обстрела Рита могла прикрыть нас обоих и в одиночку, позволяя мне сосредоточить огонь на ИБРах и бронетехнике с орудийным вооружением. К тому же, даже моему «Ультимату», при стандартном режиме работы компенсатора, хватало маневренности и скорости, чтобы нивелировать угрозы от вражеского плазменного огня. А на случай плотного лазерного обстрела можно было поставить несколько стационарных завес из наночастиц и постоянно маневрировать между ними ведя огонь в движении, чтобы не позволить накрыть свои машины любым типом оружия, и используя собственные лазеры, когда завесы не закрывют цель. В такой ситуации из всех существующих ИБРов нам мог угрожать разве что «Бог Войны», способный выдержать дальнобойный обстрел «Ультимата» и «Сторожа» и слишком хорошо бронированный, чтобы мой ИБР мог «в сухую» перемолоть его на средней и ближней дистанции максимально интенсивным огнем «Шквалов» и ускоренной до предела стрельбой плазменных пушек, или «Скетча» (либо плазменно-кинетическим обстрелом с равномерным повышением скорострельности плазменных орудий и гаусс пушки в пределах доступных ресурсов систем обеспечения). Впрочем, уничтожить остальные машины противника даже при поддержке этого гиганта было вполне реально. После этого, уничтожение «Бога Войны» становилось лишь вопросом времени из-за его медлительности, позволяющей даже моему 80-титонному ИБРу вести с ним скоростной маневренный бой на дальней дистанции. «Ультимат» при поддержке «Сторожа» мог надежно связать его боем, не получая новых повреждений, что позволяло дождаться подхода с базы ракетной машины Рика, способной быстро поставить точку в таком противостоянии. Естественно, нам с Ритой больше всего нравилось партизанить вдвое, а Рик с Тасирой предпочитали защищать базу. Но вторая схема (в которой «Ультимат» сопровождал мобильный отряд в одиночку) во многих ситуациях была значительно эффективнее, и я не мог не признать этого. Тем более, что тактические схемы могли меняться по мере изменения обстановки.

Оценив в виртуальных симуляциях перспективы подобных схем обороны, полковник Картер отправил техвзвод базы в полном составе строить бункера-склады в реальности. Благо оптимальное их расположение удалось быстро определить в ходе виртуальных тренировок. При этом мой ИБР был придан техвзводу на время выполнения задания, что меня только порадовало. Мне было очень интересно, на что способен «Ультимат» в таком качестве. Надо отметить, что новый ИБР вновь превзошел мои ожидания. Дополнительные инструменты в манипуляторах и инженерно-ремонтные программы управления позволили мне принять деятельное участие в строительстве бункеров, постепенно выполняя все больше различных задач, по мере получения опыта. Когда мы окончательно разобрались с заданием коменданта базы, я был уверен, что при необходимости смогу построить такой бункер в одиночку, хотя его качество и надежность, естественно, будут зависеть от перечня доступных материалов. Когда я вместе с техвзводом вернулся на базу из инженерно-строительной экспедиции, жизнь окончательно вошла в привычную колею, и я был доволен ею как никогда прежде.

Через какое-то время мне пришла в голову мысль проверить, как обстоят дела у отдела разработки. Позвонив отцу по защищенному каналу связи, предоставленному связистами базы по приказу полковника Картера, которому я заблаговременно подал соответствующий рапорт, я выяснил, что работы по созданию гибридного «иждивенца» продвигаются очень медленно, а без него новый внесерийный ИБР (разработка которого стоила больших денег даже с учетом использования других разработок, не нашедших применения раньше) подходит только оригиналам вроде меня с модулем «Сеть» и целой коллекцией «иждивенцев».

Это навело меня на мысль продать семейной компании часть информации из виртуальных двойников соответствующих специальностей, накопленной «Сетью» за то время, пока я активно осваивал нового ИБРа со всеми его возможностями. Пришлось связаться по тому же каналу с отделом разработки и уточнить, сгодиться ли такой личный опыт для решения их задачи. Оказалось, что только такой материал позволяет решить ее быстро и эффективно, ведь материалом для создания «иждивенцев» всегда служил личный опыт в той, или иной области. Поэтому разработчики «РобоТех» попали в парадоксальную ситуацию. Для создания гибридного «иждивенца» нужен был опыт пилота, освоившего «Ультимат» хотя бы так, как это удалось сделать мне. А для этого нового ИБРа нужно было продать кому-то из опытных пилотов, что было практически невозможно сделать без гибридного «иждивенца» в комплекте поставки.

Запросив подробные (с учетом возможностей и особенностей работы «Арахны» и «Сети») спецификации того, что было нужно разработчикам «РобоТех», я получил их очень быстро. Более того, начальник отдела разработки признался, что они специально готовили их, собираясь подать отцу отчет с просьбой связаться со мной и поделиться исходной информацией. Естественно идти на это начальнику отдела не хотелось, и он откладывал подачу отчета, не безосновательно предполагая, что, получив достаточно специфического опыта, я сам захочу продать его «РобоТех». Пришлось согласиться, что он оказался прав.

Прежде чем разорвать связь, я попросил проверить, нет ли в базе перспективных разработок «иждивенца» с программой «мехвоин», позволяющего накапливать личный опыт и создать виртуального двойника на основе базовой программы. Мой собеседник только улыбнулся и заметил, что мы действительно коллеги – одному ученому и инженеру иногда бывает очень просто предугадать мысли и действия другого. Он ждал от меня этого вопроса и заранее подготовил ответ. Такая разработка действительно когда-то велась отделом, но не была закончена из-за недостатка финансирования. Услышав это, улыбнулся уже я и попросил цифровой идентификатор проекта, а затем попросил соединить меня с отцом.

Объяснив ему ситуацию сложившуюся вокруг разработки гибридного «иждивенца», я попросил, прежде всего, закончить один из проектов отдела разработки, просто передав идентификатор, чтобы не тратить время работы защищенного канала на долгие объяснения; и, по завершении проекта прислать мне три экземпляра готового устройства, добавив, что только в этом случае я согласен рассмотреть передачу семейной компании части своего личного опыта пилота и инженера. Отец быстро сверился с базой перспективных разработок и сказал, что с этим проблем не будет. После этого мы стали увлеченно торговаться по поводу сделки по передаче опыта.

В принципе, после удачного исхода единственного, зато долгого и зрелищного боя моего «Защитника», деньги нам с Ритой были не нужны. Отец знал это не хуже меня, но именно поэтому его явно радовало мое стремление заработать как можно больше, ведь настоящий бизнесмен стремиться получить прибыль не потому, что ему не на что жить, а потому, что это искусство, которому он посвятил жизнь. Конечно, торговаться с отцом на равных я не мог, но он с самого начала дал понять, что не намерен пользоваться этим, предложив мне честную цену, которая меня вполне устроила. Но мне было интересно проверить, насколько я смогу ее поднять, ведь я достаточно точно представлял, какую прибыль получит компания даже от редких продаж «Ультиматов». Для этого не нужно было знать тонкости экономических расчетов, ситуацию в соответствующем секторе рынка и так далее, достаточно было знания математики, логики и системного анализа (а так же беглого просмотра открытых источников информации по этой теме). Все это у меня было и я смог обоснованно доказать отцу, что сделка стоит дороже, чем он был очень доволен. Кроме того, был еще проект, тоже связанный с созданием «иждивенца», на который я обратил его внимание. Он и вовсе сулил постоянные заказы от армии, стоящие очень дорого. В результате, полученная мной сумма оказалась весьма внушительной, даже после того, как я разделил ее поровну на нас с Ритой, отправив обе части на наши личные счета в центральном банке Гегвея. Стоит отметить, что начальник отдела разработок от своей доли с этих денег отказался, объяснив это тем, что, во-первых, нашел разработку лоцмана с возможностью создания двойника, только после общения со мной; во-вторых, он уже пытался обратить на нее внимание моего отца и потерпел неудачу так, что, если мне это удастся, это будет только моя заслуга.

Попрощавшись с отцом, я сразу начал готовить информацию, необходимую отделу разработки «РобоТех». Благо, для этого не нужно было ничего кроме моего «лоцманского модуля» с возможностями его операционной системы, и спецификаций, которые я получил от начальника отдела разработок. Правда, в таком режиме процесс шел довольно медленно, но подключать внешние вычислительные мощности мне не хотелось совершенно, не смотря на то, что в полную силу работать над этой задачей «лоцманский модуль» мог только ночь, пока я спал. Тем не менее, на создание пакета данных хватило нескольких дней, после чего я сразу подал коменданту базы рапорт на предоставление защищенного канала межзвездной связи.

Еще несколько дней ушло на рассмотрение рапорта, но, в конце концов, полковник Картер его подписал. Отделы связи и шифрования на базе не были перегружены, и причин для отказа не было. Вновь связавшись по закрытому каналу с отделом разработки «РобоТех», я получил от его начальника одноразовые программные кодоны для шифрования информации, принадлежащей компании. Готовясь к этому сеансу связи, я забрался в КоЖи своего ИБРа, понимая, что без шифрования информацию отправлять нельзя и ждать, получив кодоны, пока с этим справится «Сеть» тоже, потому, что третий за столь короткое время рапорт на предоставление защищенной межзвездной связи полковник Картер точно не подпишет. Подобную роскошь могли позволить себе, например, особисты, но на военнослужащих попроще она не распространялась. Единственным приемлемым компромиссом было использовать для шифрования мощнейший бортовой компьютер ИБРа, принадлежащего мне и, по контракту, лишь сданного в аренду вооруженным силам. С ним я мог делать все, что не мешало выполнению служебных задач. Тем более, что мой перечень подтвержденных специальностей давал мне в этом смысле полную свободу действий. Чем я и воспользовался, вначале вручную разогнав часть аппаратных вычислительных мощностей, а затем, так же вручную, оптимизировав работу одного из виртуальных процессоров для задач многопоточного шифрования. А затем вручную затер в памяти компьютера все следы этого процесса не менее заковыристым способом так, что даже просеяв всю память через мелкое сито особисты и те кибернетики, которые были на базе не нашли бы ровным счетом ничего, ведь я в своей работе использовал возможности многих «иждивенцев» своей коллекции и связанных с ними двойников. Под конец я так же, вручную вернул все аппаратные и программные настройки бортового компьютера в обычное состояние.

В результате, весь процесс шифрования занял вполне приемлемое время, которое я потратил на беседу с начальником отдела разработок «РобоТех», интересную нам обоим (говорили мы в основном о реальных возможностях «Ультимата» и моих впечатлениях от управления роботом), но не содержащую ничего секретного, после чего я отправил собеседнику зашифрованный пакет данных, тепло попрощавшись, отключил связь и, стерев всю лишнюю информацию из памяти бортового компьютера и восстановив настройки, выбрался из КоЖи «Ультимата».

Начальник отдела разработок заверил меня, что окончательной доработкой интересующего меня проекта они займутся при первой возможности, но прошло немало времени, прежде, чем на очередном внешнике прибыл представитель «РобоТех» с небольшим кейсом с логотипом фирмы. Посылка была оформлена на мое имя, и мне пришлось довольно долго заверять все необходимые документы для ее передачи. Могло показаться странным, что с таким небольшим грузом прибыл специальный курьер («Универсалом» в подмышечной кобуре и легким бронекостюмом со встроенным ПлеСком под одеждой), но учитывая, что львиную долю новых «иждивенцев» действительно забирала армия, и то, насколько взлетела в результате цена каждого такого модуля, это было вполне оправдано. И то, что, по договоренности с отцом, мне они достались бесплатно, было не маловажно. Я бы мог, конечно, их купить, но эта трата была бы солидной даже по меркам Сельты. К счастью, вопреки моим опасениям, армия (скорее всего, под давлением множества частных военных компаний) не стала секретить новую разновидность «иждивенца» с «мехвоином» и он остался доступен гражданским.

Тем сильнее я ждал момента, когда смогу вручить их Рите, Тасире и Рику, ведь, после подписания документов о смене владельца, модули становились их личной безраздельной собственностью. К счастью, сослуживцы не обманули моих ожиданий. Они радовались как дети и по достоинству оценили то, что дорогущие модули мне удалось получить бесплатно, да еще получив немалые деньги от компании-производителя фактически за настоятельную рекомендацию все-таки начать их производство. Мы тогда все воспользовались увольнительными и, выбравшись в город, со вкусом отметили это событие, значащее для любого пилота ИБРа не меньше, чем для меня значило приобретение «Сети», объединившей мою коллекцию «иждивенцев» в одно целое. Как это ни парадоксально, новые пилотские модули были востребованы куда больше, чем та же «Сеть» и цены на рынке стали меняться соответствующим образом. Впрочем, я не следил за этим специально, как и за дальнейшей судьбой разработки гибридных «иждивенцев» для комплекта поставки «Ультимата» (которым наверняка была добавлена возможность создания виртуального двойника).

Отметив в полной мере столь ценное для них приобретение, Рита, Тасира и Рик с головой погрузились в пилотирование своих ИБРов, как в обычной реальности, так и в виртуальных симуляторах, предаваясь этому занятию с энтузиазмом и страстью новичков, не взирая на весь свой опыт. Который, кстати никуда не делся. Новый модуль смог успешно вытащить из долгосрочной памяти все, что ему было нужно, и начал формирование виртуальных двойников, ведь опыт моих сослуживцев был реален и вполне годился для этого. Очень скоро все пилоты звена узнали, что такое «чувство ветра» и все тренировки с их участием перешли на качественно иной уровень. Даже в не боевой обстановке это чувствовалось очень сильно.

Настолько, что мне было откровенно жаль наших возможных противников. Конечно, у них могли обнаружится точно такие же модули, но все, что я знал о пиратах, нападающих на колонии (в включая тех, кто не боялся наличия на планетах государственных военных баз) однозначно говорило против этого. Оставались еще частные военные компании (из которых далеко не все могли позволить себе новые модули) и армии других государств. Но представители и тех, и других могли появится на Сельте только в случае полномасштабной войны, когда выживание колонии определялось уже не опытом, доблестью и возможностями ее защитников, а совсем другими категориями, которыми привыкли оперировать политики и полководцы. Так, что переживать по этому поводу не имело никакого смысла. Это был тот самый черный фон, помогающий наслаждаться жизнью. Изменилась его природа, но для нас это мало что меняло. К тому же, понятия что «дома и стены помогают» по-прежнему никто не отменял, как и удивительной сплоченности населения Сельты и персонала планетарной, которую, все так же умело, поддерживал железной рукой полковник Картер. Так что возможность отбиться по-прежнему сохранялась даже в условиях полномасштабной войны (которая пока не была выгодна ни одному из межзвездных государств) и при наличии у противника новых модулей, распространению которых за пределы своих границ будет всеми силами препятствовать наша межзвездная держава. А пилоты моего звена, тем временем, получат новый опыт, что еще больше увеличит наши шансы на выживание при любых условиях. Тем более, мне, как пилоту «мобильной базы», о возможностях партизан на Сельте было известно лучше, чем кому бы то ни было. И этого было вполне достаточно, чтобы я мог наслаждаться своей, давно ставшей привычной, жизнью больше, чем когда бы то ни было.


Киев, 15.01.2020


  • Об «иждивенцах», «лоцманах», Индивидуальных Боевых Роботах (ИБР) и т.п. см. книги Сергея Зайцева серии «Боевые роботы Пустоши»
Retrieved from "https://shifti.org/index.php?title=User:GreyDragon/IBR1&oldid=19904"